Дмитрий Федотов - Месть древнего бога
Господин Гмелин тщательно умял табак, взял щипцами уголек из маленькой жаровни и разжег трубку. Лишь окончив сию сложную процедуру, Иван Георгиевич счел возможным начать разговор.
— Ты, верно, думаешь, Степан Петрович, и зачем это меня немец через гору посылает?
— Да, господин Гмелин, — подтвердил я. — Если позволите, я уточню свои сомнения…
— Не стоит, — отмахнулся Иван Георгиевич и на короткое время отвлекся курением. Затем снова заговорил: — Видишь ли, Степан Петрович, наше путешествие по Сибири еще в самом начале, предстоит пройти многие и многие мили… э-э, версты… и по воде, и по суше. И не всегда нам придется делать это вместе. Посему я уже сейчас решил озаботиться созданием малых отрядов для самостоятельной работы на просторах этого… unermeβlich — необъятного края.
— То есть, если я правильно понял, господин Гмелин, вы предлагаете провести нам что-то вроде подготовительного похода?
— Да, точно — подготовительного. Или нет, это скорее будет Ausflug — познавательная прогулка.
— Что ж, мы готовы верой и правдой…
— Нет, Степан Петрович, ради науки! Только ради истины и полноты знания пойдете вы туда. Вам нужно будет преодолеть примерно сорок-пятьдесят верст — это займет пять дней. И еще два дня я буду просто стоять в устье Сары-су.
Иван Георгиевич вновь занялся своей трубкой, я же терпеливо ожидал продолжения.
— Я не жду от вашего похода ни открытий, ни событий — их здесь просто не может быть. Ваша главная задача — пойти и дойти. Я должен увериться в ваших… Möglichkeiten, э-э… возможностях, дабы в будущем поручать вам настоящие и серьезные исследования.
— Постараюсь оправдать, господин Гмелин…
— Да уж, будьте любезны, господин будущий адъюнкт. — У профессора отчего-то начало портиться настроение, что, впрочем, бывало с ним и ранее, если случалось переедание.
Я счел за благо ретироваться, тем паче что напутственное слово было уже получено…
Весь первый день мы довольно быстро шли по редколесью и опушкам почти параллельно течению Терси. Погода нам благоприятствовала. Осеннее солнце словно вспомнило о своем летнем прошлом и припекало наши спины так, что к полудню пришлось снять шабуры и переложить их в заплечные мешки. Пообедав солониной, хлебом и чесноком и запив это двумя-тремя глотками портвейна, мы продолжили поход.
Я нашел на одной из полян необычное метельчатое растение, похожее на мелкий камыш, но со странно изрезанными листьями. Торопчин сумел поймать крупную красивую бабочку с огненно-красными пятнами на темно-вишневых крыльях. Я определил ее как представителя семейства Pyralidae весьма редкой разновидности. Торбок же чувствовал себя лучше всех и весь день распевал свои гортанные песни, а на ужин неожиданно приволок большого зайца, успевшего нагулять зимний жир.
Я стал подумывать, что у нас действительно получается легкая познавательная прогулка, однако следующий день в корне поменял сие поспешное заключение.
Поутру, доев остатки зайца, мы продолжили подъем на Салтышык. Речка Терсь, и ранее неширокая, совсем превратилась в ручей, временами исчезавший среди сланцевых выходов, затянутых мхами и камнеломкой. Спустя час Торбок объявил, что надо уходить от реки, и махнул рукой в направлении широкого распадка между двух покатых склонов, укрытых разноцветьем осеннего леса.
Двигаться по камням, хотя и сглаженным ветрами и временем, стало не в пример труднее. Распадок, хоть и широкий, однако же уводил нас вверх. Скорость продвижения упала до полуверсты в час. Но Торбок пообещал провести нас, как он выразился, старой тропой. Она якобы шла по восточному, более ровному склону распадка и проходила мимо некоего загадочного места Козыр-агаш. Невзирая на расспросы, хитрый телеут только щурил и без того узкие глаза и улыбался, заверяя, что белым телгерам[20] будет интересно.
Подъем по тропе продолжался несколько часов. Дважды мы останавливались и почти валились с ног от усталости. Пот заливал мне глаза и шею, рубаха прилипла к телу.
И это невзирая на, в общем-то, нежаркую погоду и путешествие под сенью сосновых крон.
Семену приходилось и вовсе туго, он тяжело дышал и пучил глаза. Воду свою он выпил давно, и я уже не раздавал ему глотнуть из своей баклаги. Торбок же, напротив, выглядел бодрым и свежим, умудрялся еще лазить на склон горы и каждый раз приносил то горсть брусники, то ветку кислицы. А однажды предложил пожевать листья какого-то растения, уверяя, что это прибавит нам сил.
Листья оказались на вкус терпкими и кислыми, однако вскоре мне действительно стало лучше, в голове прояснилось, и в ногах появилась непонятная легкость. Торопчину, по всей видимости, также полегчало, и далее он уже шел по тропе на ногах, а не на четвереньках, как перед этим.
— Что это за растение? — поинтересовался я.
— Китэрэкле саулык, — радостно ответил Торбок.
Я непонимающе оглянулся на Семена. Он поморщился и неохотно перевел:
— Что-то вроде «приносящего здоровье»… Черт побери, Григорий! — рявкнул он вдруг на Торбока. — Сколько раз тебя просили говорить по-русски!
— Ты зря сердишься на него, — укорил я приятеля, — ему иной раз проще сказать на родном языке, чем коверкать наш.
— Он живет в России, так пусть изволит выучить и язык!
Меня неприятно поразили слова Семена — раньше за ним такого не водилось, чтобы злиться на чужой говор или поведение аборигенов. Но я счел причиной этого его состояния тяжелыми условиями похода, и вскоре забыл об оговорке. И напрасно!
Часа в четыре пополудни мы наконец достигли перевала, и я предложил сделать большой привал и пообедать. Вдвоем с Торбоком мы быстро набрали валежника и разожгли костер. Семен меж тем разложил прямо на мху нашу походную скатерку, а на ней — скромные остатки запасов.
— Нам не хватит еды еще на два дня, — сделал он вывод.
— Тогда уменьшим доли, — предложил я.
— А зачем мы кормим этого телеута? — заявил вдруг Семен.
Я торопливо оглянулся: Торбока на полянке не оказалось.
— В чем дело, Семен? — строго спросил я. — Чем тебе досадил наш проводник?
— Да он специально нас по буеракам и камням ведет! Чтоб мы тут и окочурились!
— Да зачем ему это надо?! Ну сам посуди. Его же наняли в экспедицию, денег дали, муки да ткани для семьи, пороху… Он благодарен нам аж до земли!
— А теперь ты подумай, — Торопчин зло прищурился и цедил слова сквозь зубы. — У нас карабины, пули, порох, деньги, справная амуниция. Чего стоит завести под какую-нибудь скалу или на осыпь. Свалимся, свернем себе шеи, и все наше барахло ему даром достанется! Закон тайги: что нашел — мое! И главное, врать ему не придется, мол, трагическая случайность, в горах и не такое бывает. А станут проверять — все и подтвердится.
Я был ошеломлен его умозаключениями. Подобное могло привидеться лишь больному головой человеку. А я-то считал Семена своим другом!
— Мне жаль, — сказал я, — что ты так думаешь об этом человеке. Он ничем не хуже нас с тобой. К тому же без него мы действительно не выберемся из тайги. Так что спрячь свои черные мысли подальше и Бог тебе судья!
Торопчин ничего на это не ответил, но по лицу его было видно, что мнение свое о Торбоке он не изменил. На всякий случай я свой рожок с порохом переложил из мешка себе за пазуху.
Отдохнув и подкрепившись, мы отправились дальше по извилистой тропе, явно начавшей спуск, и некоторое время спустя довольно неожиданно вышли в уютную неширокую долину, заросшую высокими травами, ильмами и березами. Сосны исчезли вовсе.
Торбок остановился на краю длинной расширяющейся впереди прогалины и, махнув туда рукой, сказал:
— Это дорога на Козыр-агаш.
— Ну так пошли быстрее! — буркнул Семен и первым зашагал сквозь травяную стену.
Торбок посмотрел ему вслед и только непонятно покачал головой, потом повернулся ко мне:
— Почему Семен такой усал кеше… Злой, да?..
— Он боится, — сказал я и направился за Торопчиным.
— Я понял, Степан дус,[21] — сказал телеут.
Шагов его я не услышал, а когда обернулся, Торбока позади не оказалось. Невольно я передернул плечами: неужели бросил? А вдруг Торопчин был прав? Усилием воли я отогнал неприятные мысли и продолжил путь.
Но Торбок действительно пропал надолго, и Семен не один раз бросал на меня торжествующие взгляды, но покуда помалкивал, видимо, желая насладиться моей растущей растерянностью. Однако перед закатом, когда мы добрались почти до конца долины, телеут неожиданно появился перед нами, имея вид гордый и торжественный.
— Кэдрле галимнэр, без кильдек.[22] Козыр-агаш — священное место людей из рода Кедра. Еще ни один ак-кул не видел его! Вы будете первыми!
— И что же в нем особенного? — желчно спросил Семен. — Наверное, обычное языческое капище, идолы там всякие…
