Семь чудес - Стивен Сэйлор
Я повернулся и посмотрел на Фарос. На самом верхнем парапете, среди блеска солдатских касок, я увидел копну седых волос. Это был мой последний мимолетный взгляд на Антипатра.
* * *
Высадившись на пристани, я осторожно сбросил зеленую тунику и направился прямо к жилищу Исидора. Солдаты подошли к дому впереди меня и толпились на улице снаружи. Лучшей демонстрации быстроты и эффективности сигнальной системы Фароса и быть не могло.
Я ушел так быстро, как только мог, не привлекая к себе внимания. В уме я перечислил те немногие вещи, что хранились у меня в комнате. Мне пришлось бы обойтись без них.
Я спал в ту ночь под открытым небом, что не страшно в такое тепло и сухом климате. На следующий день я попытался обдумать свою позицию. Пока Антипатр не упомянул обо мне властям, ни у кого не было оснований связывать мое имя со случившемся на Фаросе. Рабыня Исидора могла его слышать, но женщина больше ничего обо мне не знала. Никто в Александрии даже не знал о моем существовании, кроме профессионального получателя писем и банкира, который держал для меня в доверительном управлении средства моего отца. Как я понял, у меня не было причин бояться властей.
Позже в тот же день я решил нанести визит банкиру, точнее, одному из чиновников, которые встречались с клиентами от его имени. Я опасался, что солдаты царя Птолемея появятся из ниоткуда и схватят меня, но этот человек был счастлив дать мне мизерную сумму, которую я попросил.
— Кроме того, сегодня утром для вас было оставлено сообщение, — сказал он, доставая небольшой свиток папируса, перевязанный ленточкой.
Я пошел на ближайшую лужайку и нашел участок травы рядом с пальмой. К стволу был привязан мул. Его молодой хозяин был поблизости, разговаривая с какими-то мальчишками, так что я выбрал место на противоположной стороне дерева, сел к нему спиной и открыл письмо.
Не было ни приветствия, ни подписи - ничего, что могло бы скомпрометировать нас обоих, если бы письмо попало в чужие руки.
«Надеюсь, ты будешь вспоминать все хорошее, что случалось в наших путешествиях. Забудь все плохое. Если это будет для тебя означает забыть меня, пусть будет так.
Я не буду просить тебя простить меня, потому что это означало бы раскаяние, а я не сожалею о сделанном выборе. Я обещал показать тебе Семь Чудес - я сделал это. Я обещал твоему отцу, что благополучно довезу тебя до конечного пункта назначения – я исполнил его пожелание. Ты скажешь, что я что-то скрывал от тебя, но у каждого человека есть свои секреты, даже у тебя.
Я уезжаю из Египта. Ты меня больше не увидишь, по крайней мере здесь.
Ты можешь остаться в Александрии, если хочешь. Я собирался оставить для тебя несколько драхм у банкира, прибавив их к деньгам твоего отца; но запись о таком вкладе может быть когда-нибудь ошибочно истолкована как платежное доказательство связи между тобой и мной, которой никогда не было. Я бы не хотел, чтобы такое произошло; я думаю, и ты тоже. В конце концов тебе, возможно, придется найти работу, но для такого умного молодого человека, как ты, это вряд ли будет проблемой.
Я уже старый и у меня в запасе может быть осталось несколько лет или даже несколько дней. Но теперь я могу умереть счастливым. Моим давним желанием было увидеть все Чудеса и это желание исполнилось, в немалой степени благодаря тебе. Я не мог бы и мечтать о лучшем попутчике. Возможно, мы начали как учитель и ученик, но в этом путешествии я научился у тебя не меньшему, чем ты когда-то учился у меня. Я горжусь тобой и благодарю тебя.
Сейчас наши пути должны разойтись, но, если это угодно будет богам, мы снова встретимся.
Сожги это письмо после того, как прочтешь его, или брось в море.»
Как я мог уничтожить такое письмо? Хорошо это или плохо, но это была моя последняя ниточка связывающая меня с Антипатром. В оцепенении я положил его на траву рядом с собой. Я закрыл глаза и откинула голову назад, позволяя пятнышкам солнечного света согревать мое лицо. Через мгновение я услышал чавканье и повернул голову как раз в тот момент, чтобы увидеть, как последний кусочек папируса исчезает в пасти мула.
X. Эпилог в Александрии: Восьмое чудо
В течение многих дней гибель людей в огне на Фаросе была предметом всех разговоров в Александрии. Для объяснения ужасных событий выдвигались различные версии, но преобладающей стала следующая: один из рабочих в приступе безумия напал на хозяина маяка и бросил его в огонь, а затем этот же рабочий напал на посетителя, которого сопровождал Анубион, несчастного ученого из библиотеки, проявившего интерес к истории Фароса. Убийства были списаны на действия сумасшедшего; о политике и интригах вообще ничего не говорилось. Время от времени упоминался некий Зотик из Зевгмы, но только как свидетель. Казалось, никто ничего о нем не знал - что неудивительно, подумал я, поскольку такого человека вообще не существовало
* * *
В возрасте семнадцати лет я стал для окружающего мира мужчиной, достаточно взрослым, чтобы носить тогу. Но именно в Александрии я по-настоящему оставил свое детство позади. Трансформация произошла не в одно мгновение, а в течение определенного периода времени. И это началось в тот момент, когда я понял, что Антипатр меня обманул.
Раньше, несмотря на все мои странствия, разгадывание тайн и любовные приключения, я все еще был мальчиком, доверяющим всему миру — или, точнее, верящим, что мир, каким бы огромным он ни был, тем не менее, является понятным местом, восприимчивым к разуму, как и люди в нем. Люди, особенно незнакомые, могли быть загадочными, но это было неплохо; это было поводом для волнения, потому что тайны существовали для того, чтобы их разгадывать, и разгадывание их доставляло удовольствие. У каждой тайны есть разгадка; и из-за самой их близости самые близкие нам люди были наименее загадочными. По крайней мере, так считал я.
«Мир не так прост, как ты думаешь, — говорил мне Антипатр. — И он никогда не будет таким снова».
Мои первые дни и месяцы одиночества в Александрии часто были томительными, но никогда скучными. У
