Иосиф Кантор - Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода
Когда мать положила Моисея в корзину и оставила на берегу Нила, там, где имела обыкновение купаться дочь фараона, Мариам, спрятавшись в зарослях тростника, наблюдала за братом, чтобы с ним не случилось чего-то плохого, и она же присоветовала дочери фараона кормилицу для найденыша – свою мать.
Кроме того, у сестры всегда находилось для всех слово утешения, она была доброй женщиной, и муж ее, Калеб, был хорошим человеком, добрым и незлобивым, а их сына Хура Моисей любил больше прочих своих племянников.
Сегодня Мариам была чем-то встревожена или рассержена. По выражению лица ее не всегда можно было догадаться, сердится она или же беспокоится – и в том, и в другом случае румянец на щеках становился густым, на переносице появлялась складка, а полные, красиво изогнутые губы сжимались так крепко, что казались тонкими.
От предложенного Моисеем угощения – сушеных фиников и медовых лепешек, испеченных в кипящем масле – Мариам отказалась, молча покачав головой.
– Разве ты разлюбила финики? – спросил Моисей.
– Нет, просто есть не хочется, – ответила сестра, опускаясь на подушки, еще хранившие тепло Аарона. – Поесть фиников я могла бы и у себя, незачем было для этого приходить к тебе ночью.
– В другой раз попроси кого-нибудь проводить тебя, – мягко сказал Моисей. – Не следует женщине в такое время ходить по лагерю одной.
– От нашего шатра до твоего и ста шагов не будет, – Мариам пренебрежительно махнула рукой, давая понять, что ради столь короткого пути провожатый ей не нужен. – К тому же мы находимся среди своих, а не среди чужих!
* * *– Свои бывают разными, – сказал Моисей, все еще находясь под впечатлением от разговора с Аароном.
– Да, – кивнула Мариам, – разными. Садись же, Моисей, и садись рядом, потому что я не хочу говорить громко!
Моисей придвинул большую подушку к сестре и сел.
– Что за благовония используешь ты, Мариам? – спросил он, уловив тонкий запах, исходящий от сестры. – В них дым сочетается со сладостью, и пахнут они приятно.
– Их мне подарил Калеб, – при упоминании мужа на лице Мариам мелькнула улыбка. – Сказал, что ни у кого нет таких благовоний и что теперь он сможет по запаху узнать меня из тысячи женщин. Ты же знаешь Калеба, он не может дня прожить без того, чтобы не сделать мне подарок.
– Есть ли у какой женщины муж лучше? – улыбнулся Моисей и тут же погрустнел, ощутив тоску по своей Ципоре.
Мариам же поняла так, что брат спешит поговорить о серьезном.
– Весь день сегодня мы пели хвалу Господу и играли на литаврах, – сказала она, подразумевая под словом «мы» себя и еще нескольких подруг своих.
– Я слышал, – ответил Моисей. – Ехал и наслаждался вашим пением. И все наслаждались.
– Ты льстишь мне, брат. Иногда мы играли вразнобой и пели неслаженно, потому что радость наша была очень велика и мы думали о том, чтобы выразить ее, а не о том, чтобы пение наше было стройным.
– Но, тем не менее, мне понравилось, Мариам. И пение понравилось, и то, что люди веселятся, понравилось. Теперь мы получили свободу, и нам надо веселиться как можно чаще. Радость дает силу и уверенность…
– Мы станем веселиться каждый день! – пообещала Мариам. – Был бы только повод… Когда же мы остановились и начали ставить шатры, я взяла с собой Шошану, жену Пагиила, начальника колена Асирова, и пошла проведать Изис, жену начальника над воинами Савея, которая не веселилась с нами, а ехала весь день в повозке, сказавшись нездоровой. Шошану я взяла с собой не случайно – ты же знаешь, насколько она искусна в приготовлении целебных настоев. Она оставила большую часть своего имущества, взяв вместо них мешки с сушеными травами… Но я отвлеклась и зря, потому что до трав дело не дошло. Когда мы пришли к Изис, то застали ее такой же свежей и цветущей, как обычно, без малейшего признака хвори. Возле шатра нас никто не встретил, люди были заняты приготовлением ужина, и мы беспрепятственно вошли внутрь. Изис полулежала на ковре и читала какой-то свиток. При нашем появлении она проворно убрала его за спину, но я успела заметить, что папирус был из тех, на котором пишутся повеления фараона – тончайшей выделки, с едва заметной желтизной, и он не шелестел нисколько и не шуршал, когда Изис свернула его. То было письмо от фараона или…
– Или от старшего брата Изис, – вставил Моисей. – Он занимает высокое положение и может писать сестре письма на таком папирусе.
– Позволь с тобой не согласиться, Моисей, – покачала головой Мариам. – Зачем Изис так спешно прятать письмо от брата? Разве кто-то запрещает ей или кому-то другому получать вести из Египта? Если бы это было письмо от брата, то надо было сказать: «Вот я получила новости из Египта и сейчас расскажу вам их». Мы бы с удовольствием послушали. И вот еще – от какого брата может прийти письмо, если Изис рассказала всем, что братья отреклись от нее по причине перехода в нашу веру. Они стерли ее имя из всех родовых списков, прокляли и забыли. Так рассказывала сама Изис и повторяла: «Есть у меня Господь и есть данный им муж, чего же еще мне надо?» Это настораживает, потому что не может не настораживать. Поспешно спрятанный свиток, похоже написанный кем-то из писцов фараона, в сочетании с пребыванием в повозке в течение всего дня означает прибытие тайного гонца с письмом от фараона или кого-то из его приближенных. А о чем станет писать Изис фараон? О чем-то вредном для нас, о чем же ему еще писать? Или, может, Изис доносит фараону про наши дела? Этот проклятый Мернептах жив, я так чувствую! Он жив и продолжает ненавидеть нас! Почему Изис не может быть его глазами и ушами среди нашего народа? Не забывай еще и о том, что муж ее начальствует над тысячами воинов из колена Эфраимова и много знает. А что, если она подчинила его своей воле и он теперь делает то, что жена ему скажет? Изис красива, она возбуждает желание. Такой женщине при желании нетрудно подчинять мужчин своей воле. Вот о чем я пришла сказать тебе, брат! Будь осторожен и не жди верности от Савея, сына Ионы, потому что жена его ведет себя странно!
«А почему бы и не Изис? – подумал Моисей. – Разве женщина не может заразить овец болезнью или поджечь повозку? А разве не может женщина обзавестись одним или двумя помощниками? Она может подкупить их или обольстить… Нет, напрасно мы с Аароном говорили только о мужчинах. Иная женщина может сделать больше любого мужчины… А что? Очень удобно иметь женщину-соглядатая среди врагов, никто не заподозрит женщину и не станет обращать внимание на то, что она делает. Никто, кроме мужа или, скажем, брата, а если муж заодно с женой, то…»
Стоит подумать об одном, как на ум сразу же приходит другое. Моисей вспомнил, как Савей хвалил однажды египетских жрецов, превознося их ученость. Вспомнил любимую поговорку Савея «лучше ранить врага, чем убить». Странное правило для воина, ведь убитый враг уже не сможет причинить вреда, а раненый поправится и снова встанет в строй. А как Савей любит устраивать у себя пирушки, во время которых его жена развлекает гостей игрой на флейте…
Только вот Элиуду не поручишь проследить за Изис. Если это будет замечено и дойдет до Савея, то случится беда. Всем известно, как любит Савей свою жену. Если он решит, что Элиуд преследует Изис, то может убить его в гневе. Да и много ли удастся узнать Элиуду, ведь женщины не склонны делать что-то напоказ, да и маскируются они отменно – вот Мариам сейчас закуталась в черное покрывало, и даже он, родной брат, не сразу узнал ее. Изис может закутаться точно так же, согнуться и ходить мелкими шагами. Все будут думать, что это ходит какая-то старуха… Старуху никто не в чем не заподозрит…
Мысли начали путаться. Моисей понял, что очень устал, а усталость – плохой советчик. Поблагодарив Мариам, он сказал, что еще вернется к этому разговору, и хотел проводить ее, но она отказалась и ушла одна.
Самому Моисею стан уже не казался таким безопасным, как совсем недавно. Где-то притаился враг, а, может, и не один. Египтяне коварны и очень злопамятны. Разве сможет фараон смириться со столь сокрушительным поражением? Нет, не сможет. Он непременно захочет отомстить, захочет снова поработить евреев или же погубить их, если поработить не получится.
«Что бы сделал я, будь я рукой фараона?» – подумал Моисей перед тем, как заснуть.
Ставить себя на место врага полезно – так лучше видны слабые и сильные стороны его.
«Устроил бы еще какие-то несчастья и продолжил бы распускать слухи до тех пор, пока неразумные бы не взбунтовались, – думал Моисей. – А потом бы перебил самых разумных и пошел бы в Египет. Не исключено, что на первых порах фараон был бы милостив к вернувшимся под его руку евреям. Но милость эта уменьшалась бы с каждым днем, подобно тому как утекает песок из горсти, и кончилось бы все рабством еще более худшим, чем раньше…»
Глава 8
Черный человек
Ночь в пустыне прохладна, но костер зажгли не для того, чтобы согреться, а потому что с костром не так страшно. Это днем пустыня кажется тихой, когда люди и животные производят столько шума, что заглушают все звуки пустыни. Ночью же много их – непонятных, а оттого устрашающих звуков, негромких, едва слышных. Костер из сухого овечьего навоза почти не дает пламени, но с ним веселее сидеть на самом краю стана и слушать пустыню. К тому же на костре, из чего бы он ни был разведен, можно нагреть воду, бросить в нее пригоршню сушеных трав и медленно, мелкими глоточками, пить бодрящий отвар.
