Рагим Джафаров - Атака мертвецов
– Ротмистр, ко мне! – Жан поспешил к начальнику.
– Ротмистр… – И снова его перебили.
– Давай письмо, ты ведь написал уже. Каждому свое, мне жизнь, тебе подвиг, дело твое. – Глаза ротмистра расширились от удивления, он машинально полез в карман за письмом.
– Но как…
– Свободны, в авангард!
Все началось в двух километрах от крепости. Артиллерия стала посылать снаряды в них, конечно огонь велся с закрытых позиций, сомнительно, что неподалеку находились корректировщики. Либо Один помогал немцам, либо очередное предательство.
– Разомкнись! Внимание на левый фланг! – Из авангарда к Андрею спешил Жан-Жак.
– Не может быть, они бьют по нам! Никто не мог знать! Господин корнет…
– Жди вражескую кавалерию. Я на этих пушках весь ландвер порублю, но в этот раз они будут доставлены. – Ротмистр лишь на миг заглянул в глаза начальника и отшатнулся. Ни капли разума, только ярость и решимость любой ценой довезти груз до крепости.
Не смотря на работу артиллерии они продолжали продвигаться. Слишком маленькая цель для того, чтобы можно было стрелять по ней с одиннадцати километров. Но так было угодно судьбе. Один снаряд упал неподалеку от первой телеги, возниц сбросило на землю, одна лошадь умерла сразу, три других забились в страшных судорогах. Правый борт телеги был разрушен, задняя ось проломлена. Теперь ствол орудия смотрел не горизонтально, а под тридцать градусов вверх. Андрей соскочил с седла и бросился к возницам. Один был мертв, второй выгнулся дугой и жадно хватал воздух. Все его лицо было обожжено, из-под ошметков век жуткой белизной отсвечивали глаза. Он молотил руками по земле и продолжал свой ужасный, бесконечный вдох. К лошадям подскочил казак, но едва присмотрелся к переломанным и посеченным осколками ногам, снял с плеча винтовку.
– Враг! – Андрей не обернулся, достал револьвер и приложил его к виску раненого. Тот продолжал выгибаться и молотить руками. Два выстрела раздались одновременно.
– Спешиться! К бою! – Корнет понимал, что теперь, когда часть его отряда едет не на своих лошадях, им не выиграть кавалерийской схватки.
– Ставь лошадей вокруг телег! – Казаки мешкали, но нехотя выстраивали лошадей живым щитом. Жан-Жак подгонял их и равнял круг. Шутка ли, подставить под пули своего верного друга, который спасал не раз когда-то твою жизнь. Враг не стал наскакивать на занявших плотную оборону русских, закружилась смертельная карусель. Широким кругом скакали немецкие драгуны, посылая пули во врага. Казалось, они бесконечны, невозможно было уловить лиц людей. В дикой круговерти все смешалось. Пули прилетали со всех сторон, некуда было от них спрятаться.
– Опережение на пол корпуса! – Жан-Жак ревел как раненый медведь. Андрей улыбнулся и, выглянув из-за крупа убитой уже лошади, стал целиться. Чья-то пуля ударила в спину лошади совсем рядом с корнетом и на лицо ему брызнула горячая кровь. Он продолжал целиться.
– Отставить стрельбу, сукины дети! Целься! – француз вскочил на телегу в полный рост оглядывая своих людей.
– На полкорпуса, балда! – слева от Андрея старый казак наставлял молодого, корнет продолжал целиться.
– Пли! – Ротмистр выстрелил и сам. Координированный залп оказался страшен. Почти половина отряда врага была уничтожена вмиг. Кто-то падал из седел, кто-то падал вместе с лошадьми ломая кости и снося товарищей. Заржали кони, закричали раненые, послышались команды немецких офицеров. Круг стал сужаться.
– В штыки!
Так и было, немецкие офицеры решили, что пора перейти к рукопашной. Андрей вскочил на труп лошади и выхватил шашку. К нему подскочил вражеский кавалерист, корнет выстрелил ему в лицо и отскочил назад, на телегу. Чья-то пика едва не пронзила ему грудь. Невероятным прыжком вылетев из седла, немецкий офицер подскочил к нему. Корнет хотел было выстрелить в него, но тот полоснул саблей и вышиб из его руки револьвер. Благо пальцы не отрубил. Враг осклабился и стал наступать, бешено размахивая саблей, Андрею отступать было некуда, он уже стоял на пушке. Зазвенела сталь. Отчаянные удары не оружия, но воли. Враг оказался сильнее, жуткая боль прожгла ногу. Корнет спрыгнул с телеги, фактически просто упал, и закатился под нее. Противник спрыгнул следом и тут же получил по ногам шашкой. Упал и в тот же миг его пронзил чей-то штык. Корнет вздохнул и выбрался из-под телеги. Прямо перед ним в единоборстве сошлись казак и немец. Не долго думая Андрей рубанул по спине драгуна. Наконец он осмотрелся. Бой подходил к концу, в страшном беспорядке лежали тела, сложно было сказать кто оборонялся, а кто нападал.
– Становись! Вы толкайте вон ту телегу, остальные снимай ствол! Жан, ты идешь с первым отрядом, я за вами, как доберетесь, просите помощи.
– Не получится, нас мало чтобы толкать телеги. Не говоря уже о втором орудии. Отправь несколько человек за помощью и сам езжай, с тебя раненого проку нет. Если ты действительно хочешь доставить пушки, то делай, как я говорю. – Их взгляды скрестились. Корнет кивнул и влез в седло одной из трех уцелевших лошадей.
– Пошла! – В этот миг земля и небо закрутились у него перед глазами. Что-то липкое потекло за шиворот. Звуки потеряли четкость. Он тряс головой и не мог понять, что происходит. Японцы снова шли в атаку. Нужно тащить орудия. Но некому. Остатки отряда из последних сил держат врага. Патронов нет, шашки и штыки уж не поднять. Можно лишь своим телом преграждать путь. Залитые кровью, постоянно скользящие в руках орудия, которые пытаются втащить на гору, но ничего не выходит. Одно из них срывается и катится вниз, дробя черепа. Оно проскакивает в метре от Андрея, успев выдавить кишки из какого-то бедолаги. А сзади самураи продолжают резать горячую плоть русских солдат. Хватит господи, нечем нам защититься. Совсем еще молодой Андрей падает на колени, руки бессильно висят вдоль тела, крупные слезы текут из глаз. Струями с горы течет кровь, и он стоит на коленях в этом ручье. В нем же поскальзываются и падают солдаты, роняя ящики с боеприпасами. Японцы все ближе, он уже не плачет, просто смотрит в пустоту, за ту грань, откуда не возвращаются. Серый и бессмысленный мир, уродливые и глупые люди. В метре от него прошел японский офицер, даже не посмотрев на него. За ним идут остальные. Все мимо, никто даже не притронулся к нему. Он так и стоял на коленях, пока вдруг не осознал, что все мертвы. Он тоже мертв.
– Очнись же! Быстрее несите его, я сказал, золотом всех осыплю, быстрее! – над ним было небо, затянутое дымом. Его куда-то несли. Андрей повернул голову и увидел француза. Жан-Жак стоял метрах в ста. Рот его был порван ударом сабли, края страшной раны уродливо свилась, осколки челюсти торчали во все стороны. Он стоял совершенно спокойно в гуще боя. Вокруг кипела страшная резня, а он смотрел в глаза Андрею. Наконец наваждение пропало, француз исчез.
– Катите пушку! Подкладывай катки, быстрее! Впрягли лошадей? Давай, вывози! – Видимо одна телега так и осталась нетронутой. Теперь ее тащили новые, свежие лошади.
– Саша, долго я так?
– Да полчаса точно, и все про самураев кричал, ты ведь то же самое вспоминал?
– Мы ведь тогда погибли, поэтому до сих пор нас ничто не берет?
– Ну и дурак ты, друг мой. О господи, да остановитесь, не видишь, кишки на колесо мотаешь! Так ни у каких лошадей сил не хватит. Труп с колеса сними, окаянный! Быстрее кати, катки меняйте чаще! Вези его в крепость и чтоб ни одного волоска с его головы не упало!
Корнет снова посмотрел в затянутое дымом небо и провалился в сон.
Катенька, прекрасная моя Катенька! Я уехал в такой страшной спешке и так и не успел с вами попрощаться, как следует. Я думал, что уезжаю ненадолго, что будет еще время, что все у нас впереди! Как глупо с моей стороны. Знаете, я встретил удивительного человека. Ему дан страшный дар, видит он людей насквозь.
Всю свою жизнь я кому-то что-то доказывал. Отцу, друзьям, сослуживцам. И не было в этом меня. И не было жизни. Так уж получилось, что вас я, на самом деле, вовсе не люблю. Понимаю, больно вам читать такие слова, но так лучше, чем вечная ложь. Катенька, устал я, как устал я жить чужой жизнью.
Жить, это ведь не верно сказано. Не жил я до сегодняшнего дня, до того момента как вытащил он из моей души все, что я там прятал. И показал мне этот плут дорогу, но, увы, не могу. Не могу я отпустить все свои страхи и обиды. Ужас охватывает меня, когда понимаю, что пустота одна останется внутри. А как ее заполнить тут, где все только и делают, что боятся. Не хочу я наполнять ее страхом. Простите меня, Катенька. Впервые в жизни, проснувшись ото сна, желаю вам счастья.
Она сняла очки и прикрыла глаза. Долго хранила молчание, наконец, пристально посмотрела на гостя.
– Что с ним стало?
