Смерть Алена - Макси Брук

Макси Брук

Смерть Алена

© Maxey Brooke — «Morte d'Alain» (1952)

Перевод — Антон Лапудев

В те дни на Весёлую Англию снизошло великое затишье. Уже пять лет датчане не тревожили Север. Голова Чёрного Мореда Нортумберлендского, насаженная на пику во внутреннем дворе, сушилась на солнце. Нигде не было притеснений, несправедливости, голода или нужды, и рыцари Круглого Стола тихо жирели при дворе.

Лишь самые юные из них отправлялись на поиски приключений, но не продвигались дальше игр в тавернах. Казалось, миновали дни великих свершений и обретение золотых шпор ушло в мечты.

На ежевечерних пирушках за Круглым столом лилось вино и пересказы старых историй. Зал оглашался песнями бродячего менестреля, стены тряслись в хохоте над проделками карликов или шутовскими остротами. А порой все сидели, разинув рты, наблюдая за трюками моего Наставника — Мерлина.

По большей части мой Наставник показывал «мелкие фокусы», как он их называл, и чьи секреты раскрыл мне. Я уже знал, как обмазать рот стораксом и спрятать за щекой маленький комочек шерсти, пропитанный «аль-кохолем» — эссенцией вин и медовухи. А потом стоило дунуть на зажжённую свечу, и изо рта вырывалось пламя. Я как-то проделал сие в конюшнях, и так напугал конюхов, что они до сих пор бледнеют при моём появлении. Но когда мой Наставник Мерлин услышал об этом, то выдал мне хорошие затрещины и пригрозил больше не учить своему искусству.

— Волшебник не должен размениваться на мелочи, — поучал он, — и страх конюших не стоит риска раскрыть магические тайны.

Я осознал мудрость слов сиих и пообещал более не демонстрировать фокусов, пока он не сочтёт меня достойным.

К семнадцати годам я получил право проделывать «мелкие фокусы» — например, превращать воду в вино с помощью дубовых орешков и золотой обманки. А однажды сам король Артур похвалил меня за храбрость — когда я залез в большую корзину и позволил Наставнику проткнуть её множеством клинков. Я серьёзно поблагодарил короля, хотя и знал, что опасности не было. Именно после оного события Мерлин решил, что моё ученичество окончено и пора посвятить меня в тайны истинной магии.

Каково же было моё изумление, когда я обнаружил, что колдовство творится без помощи духов и демонов, но подчиняется законам природы.

— Мы, волшебники, маскируем всё заклинаниями и ритуалами, — объяснил Мерлин, — не для своей защиты, а дабы предотвратить попадание знаний в дурные руки. Ведь если каждый станет волшебником, то ни одна человеческая жизнь не будет в безопасности. Знание порождает знание, и каждое новое — опасно.

— А знает ли об этом наш король? — вопросил я.

— Разумеется. И пока мы используем магию для развлечения и добрых дел, он позволяет нам обманывать.

Итак, днём мы изучали писания древних и мудрили с колбами, порошками и перегонными кубами, надеясь добавить свою крупицу к пескам познаний. А вечерами показывали «мелкие фокусы» рыцарям Круглого стола, чтобы развлечь их и сплотить на благо Англии.

Но то были мужи могучие, пышущие здоровьем, склонные к хвастовству и грубым шуткам. А ещё — люди чести, вспыльчивые и обидчивые. И в спокойные времена эти вспыхивало изрядно ссор, а уладиться, как считалось, могли только кровью.

Снова и снова наш добрый король проявлял достойную Соломона мудрость, предотвращал кровопролитие. Когда слов не хватало, он позволял рыцарям выходить на ристалище, но только с тупыми копьями. Но напряжение росло. Все ощущали, что скоро даже мудрость короля не удержит шаткий мир.

— Будь я королём, — как-то сказал я Наставнику, — то распустил бы двор и покончил со склоками раз и навсегда.

— Чудесно, — тихо ответил Мерлин, — и когда рыцари вернутся в свои владения, ты получил бы полсотни проблемных мест вместо одного.

Именно тогда я осознал, что королевская мудрость во многом — мудрость Мерлина. И понял, почему король уединялся с моим наставником до и после каждого собрания за Круглым столом.

Но как свиной пузырь лопается, если шут усердно им пользуется, так и ярость мужей сильных прорывается, если её слишком долго сдерживать. И вот однажды вечером в маленькой комнате, примыкающей к Большому залу, слуга обнаружил тело сэра Алена, распростёртое лицом вниз в луже крови.

Позвольте заметить, что слуга, в отличие от многих людей низкого происхождения, не растерялся и не поднял крик. Вместо этого, притворившись, что прибыл по вызову, он пришёл в покои моего Наставника и сообщил о находке.

Мерлин, несколько раздосадованный прерванными занятиями, велел мне:

— Ступай, сын мой, и встань на страже у тела. Пусть никто не входит в комнату, пока я не приведу короля.

Я поспешил в призальную комнату. Там, как и сказал слуга, лежало тело сэра Алена. И видно было — смерть не случайна и не честна. Его ударили сзади, самым подлым образом. Зияющая рана между лопатками учинена широким датским кинжалом — оружием многих рыцарей Круглого стола. Жестокое и хладнокровное преступление — убийца наступил на тело, вытаскивая клинок, оставив чёрный след подошвы на белом табарде сэра Алена. А потом вытер клинок об одежду, прежде чем вложить в ножны.

Я прибыл довольно быстро. Но не успел оценить состояние трупа, как в комнату вошёл слуга с каким-то поручением. Увидев кровь, парень замер на шесть ударов сердца, раскрыв рот. Затем повернулся и рванул прочь с криком:

— Кровь, кровь, кровь!

На его вопли сбежались рыцари, оруженосцы, слуги, прочий придворный сброд. Они остановились по моему знаку, и все, кроме рыцарей, разошлись по моему повелению, ибо моя магическая слава росла. Рыцари же столпились у двери, сдерживаемые лишь страхом перед начертанной мною в воздухе пентаграммой.

Их гнев уступал лишь неверию в немыслимое злодеяние. Никто не сомневался — тут свершилось убийство. И столь же несомненно — убийца один из них, ибо датский кинжал, сразивший прекрасного сэра Алена, мог быть лишь у рыцаря, взявшего трофей в честном бою с датчанами.

Когда первый шок прошёл, я увидел, что рыцари отступили назад и оглядывают друг друга с недоверием и подозрительностью. Отвратительное зрелище — рухнувшее чувство братства. И как же я обрадовался появлению короля в сопровождении моего Наставника.

Лицо короля, утонувшее в огромной рыжей бороде, было белым и осунувшимся, брови гневно сведены. Я отметил, что Мерлин лишь колоссальным усилием воли сохраняет спокойствие. Король повернулся к рыцарям, и перед его гневом отступили сии сильные и храбрые мужи.

Я ждал громового рёва, ибо король обладал мощным голосом, но он