Неделя - Наум Люмпен Рубин
— И какие новости?
— Да никаких, Майк, всё по плану. Заходит ирландец в бар и получает из винчестера в лицо. Большая часть арестована, остатки мы отстреляли. Копы, участвовавшие в арес
те, получат повышение.
— Том, ты молодец. Теперь от тебя не требуется ничего, можешь отдохнуть. Джастина вывезли?
— Да, да, завтра утром он и мать отплывают в Европу.
— Значит, он в безопасности. Это хорошо.
— Навестишь королевскую семью перед отбытием?
— Навещу, не волнуйся. Можешь идти развлекаться.
Том, похлопав его по плечу, взял со стойки свой коктейль и пошёл к танцполу. Я занял его место. Майкл ждал, что я скажу, я же заказал виски и с неудовольствием заметил, что на танцполе в основном молодые парочки.
— Вы пренебрежительно относитесь к юности, Эдвард. А ведь ещё не слишком старый.
— Мне тридцать два.
— Тогда понятно — он вздохнул — как идёт ваше расследование?
— Неплохо, очень неплохо. Я ищу у местных копов друзей на Манхэттене. К телу никого не пускают, так что доказать чью-то вину невозможно. Я пытаюсь узнать, кто дал им приказ так действовать.
— Продолжайте в том же духе, все расходы я оплачу.
— Сможете завтра подкинуть меня в Нью-Йорк?
— Не обижайтесь, но я хочу в кои то веки побыть наедине с собой. Днём нажрусь, вечером погуляю где-нибудь в тишине.
Он задумчиво потягивал свой коктейль. Я коротко кивнул бармену, и он налил мне того же.
— Я раньше очень любил погулять ночью на природе. Или в маленьком городке, почти деревеньке, обязательно с церковью.
— Христианин?
Я покачал головой.
— Мне нравится думать, что днём люди оставляют на улицах и в зданиях свои мечты и те желания, о которых не говорят близким. Особенно это касается церкви.
— Я не думаю, что бог существует. А если бы существовал, вряд ли обращал внимание на каждого мелкого человечка, как бы он не плакался.
— Да, я думаю примерно так же. Но есть богатые люди, получившие уже всё. Они добиваются признания, известности. Может и бог хочет, чтобы в него верили.
Он недолго задумчиво помолчал, потом залпом осушил свой стакан.
— Знаешь, Эдвард, я иногда просто уверен, что бог есть. И уверен, что он смотрит именно на меня.
— На тебя так действует ночь. Только и всего.
— На меня так действует виски — он улыбнулся — Раньше я и правда видел ночь И слвшал тоже. Поверь, алкоголь и громкая музыка лучше.
Я пожал плечами.
— Эдвард, мне двадцать пять. Юность уходит, я бы даже сказал, убегает. Пора остепениться и успокоиться, заняться чем-то.
— Ну так займись.
Оба стакана снова стояли полными.
— У меня не было возможности перебеситься, Эд, нельзя стать взрослым, не побывав подростком. Раньше мне нельзя было "хотеть", потому что я был беден. Я должен был заботиться о себе и сестре, поверь, было не до веселья. Теперь я не могу хотеть, потому что я богат. Всё здесь делается с оглядкой на меня, всем от меня что-то нужно, в моей жизни уже есть всё, и дальше идти некуда. В фильме с добрым концом, Эдвард, что идёт после титров?
Я снова отвечаю на вопросы.
— Ничего. Фильм заканчивается.
— Именно. А жизнь идёт дальше, хотя в ней нет и не будет никаких событий. Усни в холоде и пыли, проснись в теплом и уютном особняке, на третий день тебе уже не захочется жить. Я видел нищету и трущобы, Эдвард Уилсон, я видел куда больше дерьма, чем ты. И я плыл по этому дерьму, пока не выбрался. И что мне делать теперь? Дай совет, тридцатидвухлетний старикан, поделись опытом. Ну же?
Я встал и вышел в темноту улицы, хлопнув дверью. Стакан оставил нетронутым. Пахло влагой, накрапывал легкий дождь. Машин на дороге было удивительно мало. В основном все запаркованы. Рука сама нырнула во внутренний карман пальто, дважды сухо щелкнула зажигалка. В отражении луж на асфальте заплясал крохотный красный огонёк.
***
— Мне чуть пулю в голову не всадили, ты понимаешь?
— Заткнись. Молчишь? Хорошо. Этот конверт — от опьянения Майкла не осталось и следа, а может оно было для вида — слушай меня. Этот конверт ты распаковываешь, когда берега уже не видно, на своё усмотрение. Потом передашь его одному человеку.
— Какому?
— Заткни чем-нибудь свой рот и слушай меня очень внимательно — Майкл отвесил Джастину пощечину — про конверт ты понял. Большой пакет вообще не вскрывай, пока не приедешь в Европу. Там паспорта, бумаг
и, деньги на крайний случай. Всё, у меня ещё дела, пакуйся.
Джастин подровнял сложенную на столе кипу бумаг, пока Майкл шёл к двери.
— Спасибо.
Тот обернулся.
— Я не освоился в вашем деле и плохо понимаю, что происходит — он виновато смотрел в стол — но я вижу, что ты пытаешься мне помочь. Спасибо.
Майкл медленно кивнул.
— Ты понял, что должен сделать?
Джастин похлопал рукой по куче бумаг на столе.
— Хорошо. Ты устал за последние дни?
— Есть такое — он кисло улыбнулся.
— Ты многому научился. Не в плане бизнеса, а вообще — Майкл вздохнул — у вас есть деньги. Разберись с бумагами, организуй траты. Ты знаешь, что делать.
Джастин кивнул.
На крыльце о чём-то шептались влюблённые. Выходя, Майкл хлопнул дверью сильнее нужного. Те вздрогнули.
— Я присоединюсь?
Лейн, откашлявшись, направилась к дверям, напоследок осуждающе глянув на Майкла. Тот пожал плечами.
— Я тоже, наверное, пойду.
— Нет, ты останешься. Смотри, какой вечер, какие звёзды, а? Небось нет такого в Ирландии.
— Разумеется. У нас небо чище, а звёзды ярче.
Лейн, нарочно шумно вздохнув, ушла в дом. Из зала послышался тихий разговор. Майкл, выбросив окурок в кусты, снял пиджак и растянулся на дощатом полу. Звезды всё же были красивые. Несмотря на грязное небо. Он тихо засмеялся.
— Кажется, собственная сестра меня недолюбливает. Вот незадача.
Ирландец покачал головой.
— Она старается тебе не мешать, только и всего. Я вижу всё со стороны, поверь, она хорошая сестра.
— Да, я знаю — он согласно кивнул и прикрыл глаза — А вот я почему-то никогда не умел быть хорошим братом, в плане, дело не в деньгах. Я имею ввиду, что из меня вышла так себе эмоциональная опора. Понимаешь, о чем я?
— Да — ирландец, охая, тоже лёг — скорее да, чем нет.
— Может быть, ты станешь для неё этой опорой. Сделаешь то, чего не смог единственный родственник.
— Не единственный.
Где-то вдали гудел железнодорожный путь.
— Вот оно что — Майкл подложил руки под
