Русский вечер - Нина Матвеевна Соротокина
Мотор красного затарахтел, легким сизым дымком обдав номер. Мне бы, дураку, его запомнить.
Садясь в машину, я заметил, что задняя дверца чуть приотворена. Что за новости? Все двери на фиксаторах, ключ в кармане. Я уже ехал по Москве, когда догадался обернуться, посмотреть на заднее сиденье, и словно током меня прошибло — сумки не было! Сперли, туда их в качель!
Теперь следует объяснить, чем ужасна была для меня потеря заношенной холщовой сумки на ремне. То, что в ней лежал миллион, вы уже знаете. То, что в ней лежали паспорт, технический талон, права и документы на две машины — «Ниву» и старые «Жигули», — еще можно было перенести. Но в этой же сумке, которую я всегда ношу через плечо, более того, прячу под куртку, была моя рабочая тетрадь с расчетами, записями — кто кому и сколько должен, с телефонами и адресами заказчиков, грабь — не хочу. Именно эта тетрадь заставила меня прямиком направиться в милицию.
В милиции меня не поняли, разговаривали как с идиотом и категорически отказались заводить дело «по факту мошенничества». Особенно их веселили приметы жуликов: один в черной коже, у другого шнурок на ботинке развязан. Ну не видел я их рож! Я запаску менял. «Свидетели были?» — «Только Бог».
Второй милиционер был терпеливее:
— Ты не горячись, слушай, не горячись. Положим, что совершенно невероятно, мы их поймаем. Положим, упрячем их в кутузку. Через три дня их все равно придется выпустить. Они же от всего будут отпираться!
— А сумка? Это же вещественное доказательство.
— Да они ее выкинули давно. А уж если совсем кретины и остались с сумкой на руках, тогда скажут, что они ее на улице нашли.
— И правильно сделают, — присоединился первый милиционер. — Не разевай рот. На этих твоих ханыг дело заводить — все равно что с ветром судиться, зачем у тебя кепку с головы сдул. И вообще, браток, освободи помещение, у нас и без тебя дел по горло.
Хотел бы я знать — каких. Ах, если бы я запомнил их номер! Тогда бы я позвонил Игорьку. У него такие ребятишки офис охраняют, что во имя справедливости и на мокрое дело пойдут. А на чечню у них давно зуб. Так размышлял я в бессильной злобе, когда новая мысль привела меня в состояние шока. У грабителей были документы на две машины. Если они не идиоты, то этой же ночью мою «Ниву» намоют, то есть уведут. А там дело за малым, поменяй фотографию в правах и езди на здоровье.
Ночь я провел в машине. Жестко, жарко, тесно, унизительно. Кошка в кустах зашуршит, я уже сижу, у руках топор, а сердце вразнос: так-так-так…
Если сегодня ночью не прибьют, то с утречка потребуют за сумку выкуп. Телефон мой в записной книжке на почетном месте. Книжка у меня старая, сработанная еще в те благостные времена, когда люди друг дружке доверяли. Там на первой странице аккуратная графа: имя, фамилия, телефон… Я столь дорожил своей записной, что все эти данные, идиот, каллиграфическим почерком вывел, мол, потеряю, кто-то найдет и вернет.
Для начала я позвонил Игорьку. Тот вставать рано не любит, спросонья не сразу врубился, а когда врубился, заорал дурным голосом — мат-перемат.
— Ты что?.. Что ты теперь найдешь, растяпа? И с капустой, прости, туго, — одним словом — рубль падает, доллар взлетает, ты мне друг, но зеленые дороже.
Они позвонили через полчаса, когда я брился. Голос по телефону я узнать не мог, но акцент!
— Петя? Наконец-то! Еле дозвонился. У нас с Москвой связь плохая.
— Что? Говорите громче! — связь действительно была ни к черту.
— Ну и как ты, Петя, себя чувствуешь? А? — голос негодяя был нахален и издевательски приветлив.
Я задохнулся от ненависти. Все как я предполагал, сейчас пойдет торговля.
— А как, по-твоему, я могу себя чувствовать? Хамишь, парниша. Отдай сумку, чмошник!
— Так я за этим звоню. Знаешь город Солнцево Московской области?
— Знаю, что не Костромской.
— Петя, ты не переживай. Только говори громче, а то тарахтит. Сумка твоя в надежных руках. Слышишь?
— Ничего себе руки! Цену называй.
— Что? Повтори! Не слышу.
Тарахтело действительно так, словно в трубке работал трактор. Время от времени вредный этот механизм умолкал, и тогда на считаные секунды прорезывался далекий голос с акцентом. В один из таких звуковых просветов до меня долетела цифра «шесть».
— А не многовато ли будет?
— Петя, не глупи. Я не сам эту цифру придумал.
Понятно, коллегиально решали. Выспрашивать, что он имеет в виду — шесть или шестьдесят тысяч баксов, не имело смысла. Все равно ни копейки я им давать не собирался. Мне главное с ними рядом постоять. А голос, прорываясь сквозь звуковую бурю, уже втолковывал мне место будущей встречи. С бывшей Ленина на бывшую Крупской, потом немного влево, а там бывшая Карла Маркса и рынок… одним словом, сложный маршрут. Кончалась вся эту трепотня словом «аптека».
— Ты, если что, спроси, там тебе каждый объяснит. За час управишься?
— Нет, старичок, за час никак не управлюсь. Я думал, вы мне один баллон проткнули, а оказывается, два. Мне с ними все утро возиться.
На самом деле я тянул время. В Солнцево надо было брать Игорьковых ребятишек и с ними повязать всю компанию.
Последняя фраза прозвучала уж совсем странно:
— Хочешь, я тебе свой телефон дам?
Эту хамскую ухмылку я, естественно, ответом не удостоил.
Ребят Игорь дал без звука. Люди не деньги, они всегда под рукой.
— Пушки захватили?
— Не твоя забота, начальник, — отозвался Сеня-боксер, нос, как положено, перебитый, бицепсы — словно дыни под куртку затолкал.
В два часа, как и было уговорено, мы были на месте. Вдалеке маячила аптека. Машина с ребятами остановилась у сквера. Внимания она не привлекала, все вокруг просматривалось как на ладони.
Я чувствовал себя героем боевика, участником разборки. Страшно не было, клянусь, но коленки вдруг стали поскрипывать, как протезы, а по икрам… словно муравьиное покусывание.
Аптека размещалась в старом неказистом здании, слева и справа ее подпирали два новостроя. Я тут же решил, что аптека — только ориентир, а желтые ботинки выйдут из девятиэтажки, наверное, у моих жуликов там хаза. Прошелся раз, другой. Внезапно дверь аптеки с шумом распахнулась, и передо мной предстал маленький, плотненький, в старой гимнастерке мужичишка. Рожа у него была продувная, веселая и явно «московской национальности». Значит, этого колобка выбрали в посредники.
— Петя? Я тебя сразу узнал. По фотографии. Зайдем? — он кивнул на
