Сергей Нуриев - Идолов не кантовать
В редкие вечера, поддавшись уговорам, Потап делал технический перерыв, усаживался на прилавок и рассказывал истории о похождениях одного своего знакомого. Знакомый этот был негром и к тому же немного придурковатым, потому что хотел найти клад. Мужики, слышавшие на своем хмельном веку немало баек, сидели с разинутыми ртами, словно дети. Те, что потрезвее, перемигивались, точно зная, что такого быть не может, но из уважения к рассказчику все помалкивали. Тем более что и байки были уж слишком занимательными.
— Так что, бригадир, бабы от него в обморок падали? — не выдержав, хохотали посетители. — Вот чертяка, а! А расскажи, как он статуи с крыши бросал. Вот болван!..
— Да, — мрачнел Мамай, — болван был редкий…
Однажды на 202-м км притормозил товарный поезд. Из крытого вагона на перрон выкатился человек, огляделся по сторонам, забросил за спину котомку и потопал прямо к пивному ларьку.
Был знойный послеобеденный час, когда утренние посетители уже пропили все деньги, а вечерние еще не пришли. Бродяга покрутился возле стоек, собрал пять полупустых кружек и, слив остатки пива в одну, нетерпеливо выпил. Дождавшись, пока из кружки выползла последняя капля, старик облизнулся и с сожалением осмотрел столики. Больше допивать было нечего. Отметив сей печальный факт, он несмело стал приближаться к ларьку, слабо надеясь выклянчить еще пивка.
Несколько минут он приглядывлся к продавцу с разных боков, то подступая к нему, то нерешительно отходя. Потап не обращал на пришельца никакого внимания. Внезапно лицо бродяги просветлело. Шансы получить бесплатное пиво резко возросли.
— О, — молвил посетитель, — а ты чего тут делаешь?
— Гербарий собираю, — хмуро отозвался Мамай, не поднимая головы.
Осмелев, старик подошел еще ближе. — А ты меня не узнаешь?
— Узнаю. Как же, как же — султан Брунея, пробурчал Потап.
— Не-а, — радостно захихикал старик, — не султан!
— Ну, тогда сдаюсь, — равнодушно признался чекист, исчезнув где-то под прилавком.
— А я вот тебя сразу признал. Только как звать, не помню, — не отставал бродяга.
Потап нехотя поднял голову и присмотрелся к человеку повнимательее. Тyт пришла и его очередь удивиться.
— О! — воскликнул чекист. — Бомж Бруевич! Еще шевелишься, старый хрыч?
— Ага, шевелюся! — ликовал бомж, чуя, что кружка пива ему обеспечена.
— Какими пyтями?
— Так этими… товарняком я.
— Пива хочешь? Пей, за счет клиентов заведения.
Бродяга отхлебнул пену и блаженно прищурился.
Но настроение Потапа неожиданно изменилось.
— Уходи, дед, — насупившись, сказал он. — Допивай и уходи.
— Чeгo это?
— Ты приносишь мне несчастье.
— Я, сьнок, уже давно никому ничего не приношу. Я могу только унести.
— Первый раз, когда я тебя встретил в Козяках, ты мне все дело испортил.
— Никогда в Козяках не был, — начал отпираться бомж.
— Как это не был?
— Никогда.
— А где же мы виделись?
— В Синельникове, на вокзале, — невозмутимо солгал старик.
— В каком еще Синельникове!
— Да-да, в Синельникове.
— Да я там сроду не был!
— Был, был, я тебя там видел.
— Так, значит, в Козяках не ты был?
— Не я.
— А ну, отдавай пиво, раз не ты.
Старик намертво вцепился в кружку.
— Я, я, я, — затараторил он, испуганно моргая глазами. — Запамятовал… Перепутал… Теперь вспомнил. Точно, В Козяках мы познакомились.
— То-то, — смягчился Потап.
Помолчали. Бруевич на всякий случай отодвинулся и принялся хлебать быстрее.
— А большое дело спортилось? — поинтересовался он, когда за остатки пива можно было уже не опасаться.
— Среднее, — сказал чекист задумчиво. — Метра на два.
Он налил себе полную кружку и залпом осушил. Бродяга с уважением посмотрел на старого знакомого и заискивающе улыбнулся.
— Эх, дед, — вздохнул Мамай, — расстроил ты меня. Надо было бы тебя прогнать. Ну да ладно, черт с тобой. Все-таки попался ты мне тогда еще в начале операции, когда все еще было хорошо.
Старик выставил грязные ладони, как бы пытаясь показать, что он действительно ни в чем не виноват. Потап устало махнул рукой, давая понять, что и он не имеет никаких претензий.
К пивнушке, словно мотыльки на огонек, начали стекаться посетители. Между двумя столбами, служившими триумфальной аркой, болталась табличка "Пива нет". Потоптавшись, мотыльки уходили ни с чем. Все прекрасно знали, что если бы табличка висела на окне ларька, то пива действительно не было, но оставалась надежда, что его могут привезти. Но когда этот запретный знак встречал их прямо в арке, это означало, что у бригадира приступ меланхолии и рассчитывать сегодня не на что.
Потап с Бруевичем, не спеша потягивая пиво, сидели за столом и смотрели на закат. Бруевич, впрочем, обращался к солнцу редко, ибо был слишком занят вяленым лещом. Когда от рыбы остались кости и чешуя, старик достал из котомки колоду засаленных карт и хитро подмигнул:
— Перекинемся?
— На интерес? — презрительно усмехнулся Потап.
— Почему ж на интерес! — обиделся бомж. — На деньги. Но если денег нет — могу провизией взять.
Чекист выгреб из кармана пачку купюр и, не считая, швырнул на стол.
— Ого, — обрадовался Бруевич, — мильенчик будет. Начнем по маленькой?
— Я в долг не играю. Или, может, ты латку от штанов поставишь?
— Я и сам в долг не играю, — нахохлился бродяга. — А против твово мильенчика могу поставить секрет.
— Кого?
— Секрет.
— Какой там еще секрет?
— Сильно важный.
— Да иди ты со своим секретом! — отмахнулся Мамай, сунув деньги обратно в карман.
— Да ты погоди! Секрет мой подороже твово мильенчика стоит.
— Да? И сколько же он стоит?
— Мешок денег, — твердо сказал Бруевич.
— Да ну! — изобразил изумление чекист.
— Точно. Ато, может, и целыx два.
— Может, все-таки уступишь за один? — ехидно спросил Потап.
— Тебе уступлю.
— Вот спасибо. И что ж это за секрет такой?
— Так я тебе и сказал. Ты его сначала выиграй. Выиграешь — твой секрет, проиграешь — мой мильен.
Потап от души расхохотался.
— Нет, дед, ты все-таки шельма… А давай так: я ставлю секрет, и ты — секрет. Кто проиграл, тот и открывает свой… Могу даже против твоего одного два поставить. Я сегодня добрый. Ну уморил…
Бруевич подождал, когда бригадир успокоится, и, убедившись, что их никто не подслушивает, произнес заговорщицким голосом:
— Я знаю, где закопаны богатства помещика Келтухова. Горшок. С золотыми червонцами.
Потап сделался злым.
— Опять! — рявкнул он.
— Чего — опять? — опешил старик.
Вместо ответа чекист в сердцах запустил кружкой в ближайшее дерево — сверкнув в последний раз гранеными боками, посуда разбилась вдребезги. Спрятав карты и решив, что пиршество закончилось, старик боязливо попятился от стола. Он был убежден, что сейчас ему дадут по шее. Но прошла минута, другая, а шея его все еще оставалась небитой. Потап поманил его пальцем, указал на место, затем долго прикуривал и наконец начал говорить. Говорил он тихо, как на исповеди:
— Однажды, прошлой зимой… завязался я с одним клиентом в трынку… Бились всю ночь… К утру я выиграл у него все: деньги, часы, машину — все… И еще долг за ним остался. А клиент попался серьезный — майор КГБ, между прочим… Ну, что ж делать, долг есть долг, дело святое и тут он ставит на откуп… государственную тайну я, как человек бдительный, конечно, объяснил офицеру, что я не шпион и секретами родного Отечества торговать не собираюсь… Но тут он мне такое брякнул, что у меня от переживаний чуть ноги не отнялись… Причем все подтвердил документально… Вижу — не врет, но поверить не могу… И никто на моем месте не поверил бы. Ни один нормальный человек! Короче, выбор у меня был такой: или я присваиваю ничтожное имущество этого чекиста, или… получаю реальный шанс схватить бога за бороду… Я выбрал божью бороду…
