Босс, наркоз и любопытный нос - Наталья Николаевна Александрова
– Женщина, вы все не так поняли… – пролепетала Надежда, отступая от берега.
– Все я правильно поняла! – не унималась рыжеволосая особа. – Я за тобой давно наблюдаю, стоишь тут на бережку и на мужиков пялишься! А как мой муж вышел, так ты прямиком к нему…
– Женщина, – Надежда снова попыталась спустить конфликт на тормозах, – мне ваш муж совершенно без надобности, у меня собственный имеется…
– Вот и вали к нему, если имеется! – верещала рыжая. – А от моего отвяжись срочно, пока я тебе последние волосы не выдрала! Будешь потом оставшуюся жизнь в парике ходить! Хотя тебе, конечно, жить уже немного осталось!
Надежда Николаевна, ошарашенная таким напором, не смогла найти достойного ответа. А рыжая, расценив ее молчание как свою безусловную победу, снова повернулась к мужу, который растерянно хлопал глазами, и завопила со свежими силами:
– Ты глаза-то обуй! Она тебе в матери годится!
Надежда была настолько выбита происходящим из колеи, что смотрела на все как бы со стороны и отстраненно отметила грамматическую неправильность в словах ревнивой особы: обычно говорят не «обуй глаза», а «разуй». Впрочем, действия рыжей тут же разъяснили причину такого непривычного речевого оборота: она подскочила к своему мужу и надела на него очки.
Тот поморгал глазами, словно настраивая изображение, уставился на Надежду… и его лицо вытянулось.
– Видишь, кобель, перед кем ты тут красовался? – провизжала рыжая. – Да ей сто лет в обед!
– Но ты же знаешь, лапочка, я без очков плохо вижу… – залепетал мужчина. – Если бы я был в очках, я бы ни за что… я бы никогда…
Такого оскорбления Надежда не смогла перенести.
Она залилась краской, развернулась и бросилась прочь, чуть не плача и повторяя себе под нос:
– Да сама-то явно на пенсии, а туда же…
Только дойдя до первых коттеджей, она пришла в себя и вспомнила, что так и не выяснила, кому принадлежат роковые ботинки с разными шнурками.
Надежда Николаевна была от природы женщина твердая, решительная и целеустремленная, ее не так просто было выбить из колеи. И если в первый момент незаслуженное оскорбление, нанесенное ей рыжей мегерой, причинило ей ощутимую боль, то теперь она справилась с собой, восстановила душевное равновесие и решила довести до конца начатое – а именно: разобраться с подозрительной смертью Шубина. А для начала выяснить, кому принадлежат злополучные ботинки. В конце концов, это не так уж трудно сделать: нужно просто проверять обувь всех встречных мужчин, по возможности быстро, пока злоумышленник не избавился от своих приметных ботинок.
Конечно, он уже давно мог это сделать, но Надежда только что своими глазами видела эти ботинки на пляже возле озера, значит, либо ему не пришло в голову, что она их заметила, либо у него просто нет сменной пары обуви, вот он и продолжает в них ходить…
Короче, нужно идти туда, где можно встретить больше людей, и незаметно провести досмотр.
Ноги сами привели ее в главный корпус пансионата.
Если Надежда думала, что встретит здесь много отдыхающих, то она ошиблась. В холле было пусто, только за стойкой ресепшен сидела женщина средних лет с красными глазами, и в дальнем углу тихо разговаривал по мобильному телефону тот самый тип с прилизанными волосами, который то и дело попадался на пути Надежды.
«Ну, хоть его-то проверю», – подумала Надежда.
Проверку нужно проводить систематически, никого и ничего не пропуская.
Тем более что этот человек вел себя очень подозрительно – подслушивал, подглядывал и задавал странные вопросы. Правда, он выглядел хилым и не слишком здоровым, так что трудно было поверить, что это он только что плескался в ледяной озерной воде, но чем черт не шутит…
От дверей, где стояла Надежда Николаевна, ноги прилизанного типа не были видны, и она с деловым видом направилась к стойке.
При этом ее путь как бы случайно прошел мимо глубокого кожаного кресла, в котором сидел прилизанный.
Поравнявшись с креслом, Надежда невольно услышала часть разговора.
– Нет, у меня ничего не выходит… не знаю, что делать с этой женщиной, никаких идей… да, от него я избавился, но это мне ничуть не помогло…
Сердце Надежды тревожно забилось.
Неужели это он, неужели это тот, кто убил Володю Шубина? Но вряд ли убийца стал бы обсуждать свои проблемы по телефону, да еще и на людях… во всяком случае, сейчас она увидит его ботинки и тогда сможет сделать какие-то выводы…
Надежда обогнула кресло и незаметно скосила глаза на обувь прилизанного типа.
На ногах у него были кожаные сандалии, причем, как и следовало ожидать от такого унылого и бесцветного человека, он носил их с носками. Мало того – носки эти были полосатые, в чудовищную красно-зеленую полоску!
«Ну, в конце концов, – подумала Надежда, – это его личное дело, отсутствие вкуса не является уголовным преступлением, главное, что на нем не плетеные ботинки с разными шнурками…»
Тут прилизанный заметил Надежду, поднял на нее глаза, прикрыл трубку ладонью и прошипел:
– Это вы? Что вам здесь нужно?
– Что? – растерянно переспросила Надежда. – Да что вы такое вообразили? Я вот иду к женщине… мне нужно с ней поговорить… имею полное право…
– Ну, так и проходите, куда хотели! – Прилизанный посмотрел на нее волком.
Надежда пожала плечами, подошла к ресепшен и вполголоса проговорила:
– Бывают же такие невоспитанные люди!
Женщина за стойкой вымученно улыбнулась, достала платок, высморкалась и проговорила гнусавым простуженным голосом:
– Да, разные люди попадаются… я чем-то могу вам помочь?
– Да, я хотела спросить, нельзя ли получить более легкое одеяло, а то мне под моим жарко.
– Так у вас в коттедже должно быть запасное одеяло, оно в шкафу на верхней полке…
– Да что вы говорите? – притворно удивилась Надежда, которая давно уже обнаружила это одеяло. – А вы простудились, да? Сейчас такая погода обманчивая, вроде тепло, но простудиться ничего не стоит… а простуда – это такая коварная вещь… вот один мой знакомый выпил в жару холодной воды, заболел тяжелым бронхитом, и…
Договорить Надежда не успела: ее собеседница неожиданно разрыдалась.
– Господи! – переполошилась Надежда Николаевна. – Что с вами? У вас что-то случилось?
– Не… не обращайте внимания… – проговорила женщина между рыданиями. – Я всегда… всегда плачу… я даже если по телевизору похороны увижу – все равно плачу…
– Но
