Босс, наркоз и любопытный нос - Наталья Николаевна Александрова
А вот почему. Вовсе не потому, что Надежда боялась оказаться главной подозреваемой. Это бы она пережила. Дело куда серьезнее. Если кто-нибудь посторонний узнает, что она была на месте убийства и как-то связана с убитым, – это непременно станет известно ее мужу Сан Санычу, и уж он-то покажет Надежде, где раки зимуют, уж он-то от души попляшет на ее косточках!
Как уж говорилось, муж ее крайне неодобрительно относился к тому, что Надежда Николаевна то и дело ввязывалась в какие-то криминальные истории и изображала детектива-любителя.
Мало того что он вообще не одобрял всякое любительство, считал, что любое дело должны делать исключительно профессионалы, кроме того, он очень боялся за жену, боялся, что ее нездоровое увлечение частным сыском рано или поздно доведет ее до серьезной беды. Поэтому он неоднократно брал с Надежды самое честное слово, что она больше никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах не ввяжется в криминал…
Надежда слово давала и честно пыталась его сдержать – но жизнь снова и снова сталкивала ее с детективными загадками, которые ей волей-неволей приходилось распутывать.
И каждый раз Надежда прилагала невероятные усилия, чтобы скрыть от мужа очередную криминальную историю.
Значит, поняла Надежда, как это ни неприятно, нужно сделать анонимный звонок.
И для этого у нее была возможность. Ведь она машинально унесла с места преступления мобильный телефон покойного Шубина, так что, даже если ее звонок отследят, никто не сможет установить ее личность. Если, конечно, ее не узнают по голосу, а уж она постарается, чтобы этого не случилось!
Надежда Николаевна достала из кармана мобильный телефон Шубина, набрала номер администрации. Ей тут же ответил строгий начальственный голос.
Надежда прикрыла телефон носовым платком, зажала нос и проговорила гнусавым простуженным голосом:
– Проверьте тринадцатый коттедж! Тринадцатый – вы меня поняли? Там что-то произошло!
– Что именно? – озабоченно переспросил ее собеседник. – И кто это звонит?
– Неважно, кто звонит! – перебила его Надежда. – Неизвестный доброжелатель! Проверьте тринадцатый коттедж, и как можно быстрее! Там случилось что-то серьезное!
Не дожидаясь ответа, она отключила телефон.
Теперь этот телефон следовало бы вернуть на место преступления, но Надежде Николаевне страшно было даже подумать о том, чтобы вернуться в коттедж Шубина, страшно было даже подумать о том, чтобы еще раз увидеть его труп. Кроме того, туда уже наверняка спешат люди, взбудораженные ее звонком, и если ее там застукают – конец всей конспирации…
Надежда понимала, что мобильный телефон Шубина – это, возможно, важная улика и вещественное доказательство, которое выведет следствие на причину его убийства, но она ничего не могла поделать и малодушно сунула трубку в карман.
Какое-то время она в растерянности побродила между коттеджами, наконец вернулась к своему домику. Она надеялась, что позвонит муж, а ее телефон стоял на зарядке. Кроме того, ей ни с кем не хотелось встречаться – потому что ее растерянный и перепуганный вид у кого угодно мог вызвать подозрения.
Так или иначе, Надежда пристроилась на диване с книгой.
Муж не звонил.
Надежда водила глазами по строчкам, но ничего не понимала, буквы не складывались в слова, слова не доходили до ее сознания. Перед ее глазами снова и снова вставало землистое мертвое лицо Шубина, его пустые, широко открытые глаза…
И, несмотря на это, Надежда сама не заметила, как заснула.
Ей снилось, что она идет по бесконечной анфиладе больших полутемных комнат, идет все дальше и дальше. Комнаты следуют одна за другой, становится все темнее и темнее, и Надежда прибавляет шаг, чтобы успеть дойти до наступления ночи. Куда дойти, зачем – она не знает, но идет все быстрее и быстрее. Наконец она оказывается в самой последней комнате. Посреди этой комнаты спиной к ней стоит человек. Надежде этот человек кажется удивительно знакомым. Она подходит к нему, дотрагивается до его плеча…
Человек медленно, неторопливо поворачивается – и Надежда в ужасе видит, что у него нет лица.
Вместо лица у него пустой бледный овал без глаз, без носа и рта.
Надежда вскрикнула – и проснулась.
Она лежала на диване в неудобной позе, левая рука затекла, в голове звенело и бухало, как в пустой железной бочке, во рту пересохло. Со стыдом Надежда Николаевна поняла, что причиной всех этих неприятных явлений было не только ее неудобное положение, но и выпитые вечером два коктейля.
В комнате было темно – насколько может быть темно в наших краях в конце мая, перед самым наступлением белых ночей.
И тут в темноте прозвучал мелодичный звук, каким мобильный телефон сообщает о приходе сообщения.
Надежда всполошилась, решив, что это сообщение прислал муж, что с ним что-то случилось и ему немедленно нужна помощь. Она поднялась с дивана, чуть пошатываясь со сна, пошла на звук – и увидела, что ее собственный телефон не светится, а тревожный звук доносится из кармана куртки, где она оставила сотовый Шубина.
Мгновение помедлив, она достала телефон, открыла сообщение.
Текст был какой-то странный:
«Третьего в восемнадцать тридцать около Тургенева».
Ну да, кто-то назначил Шубину встречу, судя по всему, – третьего июня, примерно через неделю. Ну, теперь-то эта встреча не состоится за смертью одного из участников…
Надежда сунула телефон Шубина обратно, перебралась в кровать и, на удивление, быстро заснула.
Проснулась она от пения птиц.
Сладко потянулась, открыла глаза…
И настроение у нее резко испортилось: Надежда вспомнила, что накануне чуть ли не у нее на глазах убили Шубина.
Кроме того, она вдруг осознала, что то, что она приняла спросонок за звонкие птичьи трели, на самом деле был звонок ее мобильного телефона.
Надежда Николаевна вскочила, всунула ноги в тапки и бросилась к телефону.
Звонил муж, и голос у него был расстроенный и виноватый.
– Надюша, – проговорил он робким неуверенным тоном. – Понимаешь, тут такое дело… возникли неожиданные проблемы… так, ничего особенного…
– Ты нездоров? – переполошилась Надежда Николаевна. – У тебя все в порядке?
– Да у меня-то все в порядке, да на работе проблемы, так что, понимаешь…
Он замолчал, виновато пыхтя в трубку.
– Нет, пока не понимаю, – сухо отозвалась Надежда, хотя на самом деле она уже начала догадываться. Муж должен был как раз сейчас подъезжать к пансионату, и если он вместо этого звонит – это может значить только одно…
И ее подозрения тотчас же подтвердились.
– Понимаешь, мне придется задержаться на работе еще на один день, – выпалил муж, как будто бросился в ледяную воду. – Но вечером… вечером я точно приеду! Так что ты пока отдохни одна, почитай что-нибудь, погуляй, искупайся…
