Пьер Сувестр - Король — узник Фантомаса
— Вы изволили проснуться… сударь?
Журналист обратил внимание и на почтительный тон вопроса, и на многозначительную паузу, которая предшествовала слову «сударь». Охваченный изумлением, он молчал некоторое время. Кто был этот вежливый господин? Сам комиссар или его секретарь?
— Да, изволил… — ответил он в тон своему собеседнику. — Ох, всё тело ломит…
Всё так же почтительно господин в чёрном проговорил:
— Я вас понимаю… Надеюсь, вы извините нас… К сожалению, меня не было в отделении, а простые полицейские… вы понимаете?.. Я лично хотел принести вам извинения…
«Ну и нравы царят в здешнем отделении полиции! — с изумлением подумал Фандор. — Какая великосветская любезность в обращении с преступниками! Правда, меня, вероятно, принимают за приближённого короля Фридриха-Христиана…» И, приняв вид непоколебимого достоинства, он заявил:
— Хорошо, я принимаю ваши извинения, господин… господин?
— Господин Перража, комиссар окружного отделения полиции! — поторопился подсказать его собеседник.
— Да, да… Прекрасно!
Фандор едва удержался, чтобы не добавить: «Очень рад познакомиться!» В данной ситуации это было бы уже слишком!
Между тем комиссар продолжал:
— Принимая во внимание некоторые обстоятельства… прискорбные обстоятельства… я счёл за благо… я отдал распоряжение… В общем, экипаж будет готов через несколько минут… Вы можете быть уверены в скромности моих подчинённых… Они ни о чём не подозревают…
— Прекрасно! Прекрасно! — повторял Фандор, стараясь не выдавать своего недоумения. Что за экипаж будет готов через несколько минут? Куда его собираются везти? Что означают слова: «Они ни о чём не подозревают»?
«Мне кажется, — подумал журналист, — что он призывает меня не разглашать случившееся… Что ж, это и в моих интересах! Если меня собираются освободить по ходатайству короля, то лучше мне держать язык за зубами и не объявлять, кто я такой на самом деле».
— Вы можете рассчитывать на меня, — сказал он вслух.
— Я уже распорядился, чтобы предупредили консьержку, — продолжал комиссар всё тем же почтительным тоном. — Она будет молчать… Впрочем, она вам очень предана… Главное, чтобы об этом не узнал ни один журналист… Я имею в виду события этой ночи…
Словоизлияния комиссара были прерваны появлением бригадира Масона, доложившего, что экипаж подан. Фандор встал и снова удивился, когда комиссар бросился подавать ему шубу.
— Вы желаете ехать в сопровождении или один? — спросил комиссар.
Фандор едва не расхохотался.
— Я поеду один, чего уж там! — ответил он небрежно.
«Должен ли я пожать ему руку? — подумал он про себя. — Пожалуй, нет: надо сохранять достоинство!»
Но комиссар, казалось, и не рассчитывал на такую сердечность. Он предупредительно распахнул перед Фандором дверь, пропустил его вперёд и последовал за ним к закрытому экипажу, ожидавшему у подъезда. Сидевший на козлах кучер привстал и приветствовал Фандора глубоким поклоном. Садясь в экипаж, журналист с неудовольствием заметил, что какой-то тип, одетый в пальто бутылочного цвета, — несомненно, переодетый агент полиции, — вскочил в фиакр, стоявший тут же, вплотную к экипажу.
«Ясное дело, — подумал Фандор, — фиакр поедет следом за мной… Значит, нечего и думать выскочить по дороге… Хотел бы я всё-таки знать, к какому чёрту на кулички они собираются меня везти!».
Действительно, когда экипаж тронулся, журналист мог убедиться, что фиакр с переодетым агентом едет следом. Удивительно было другое: не прошло и десяти минут — и они выехали на Елисейские Поля. Ещё немного, и, к невыразимому удивлению журналиста, он оказался перед входом в роскошный «Рояль-Палас». Швейцар, предупреждённый агентом в штатском, кинулся открывать дверцу экипажа, где находился Фандор, и торжественно повёл его через холл к лифту, причём, выстроившиеся в ряд лакеи и посыльные склонялись в почтительном поклоне.
«Уф, — с облегчением подумал Фандор, — не иначе как меня ведут на встречу с королём! Стало быть, он выполнил своё обещание и вызволил меня из этой неприятной истории!»
Лифт, в котором он находился, с лёгким щелчком остановился на уровне второго этажа. Лакей, уже поджидавший на площадке, провёл журналиста в роскошно обставленный салон и почтительно затворил за ним дверь. Оставшись один, Фандор, не торопясь осмотрел салон, видимо, служивший королю в качестве приёмной. Затем он положил свой цилиндр на стол и уселся в глубокое кресло. Прошло ещё несколько минут.
«Мой „августейший друг“ заставляет себя ждать, — подумал Фандор. — Но я не могу на него сердиться! Хоть он и подвёл меня под арест этой ночью, но не оставил в беде: сейчас половина двенадцатого утра — и я уже на свободе!.. Надеюсь, что он всё-таки не имеет отношения к убийству бедной Сюзи…»
Фандор ждал уже не менее двадцати минут и начал проявлять признаки нетерпения.
— Это хуже, чем у зубного врача, — ворчал он. — А ещё говорят, что точность — вежливость королей!
В комнате было жарко. Журналист снял шубу и бросил её на стул. В углу, на низеньком столике, он увидел кипу иллюстрированных журналов и взял один из них, чтобы почитать… Он был погружён в рассматривание сатирических рисунков, когда дверь отворилась и вошедший метрдотель торжественно протянул ему на серебряном подносе какую-то бумагу, оказавшуюся, при ближайшем рассмотрении, ресторанным меню.
«Кажется, мне предлагают заказать завтрак, — подумал Фандор. — Ну что ж, раз Фридрих-Христиан задерживается, воспользуемся его любезностью и подкрепим скудеющие силы!» И он указал наугад несколько блюд.
— Куда прикажете подать? — спросил метрдотель. — В будуар?
— В будуар… — ответил журналист, стараясь не выказывать своего удивления.
Не успел метрдотель удалиться, как появился рассыльный с подносом, на котором на этот раз лежала телеграмма. Фандор поспешно открыл её, надеясь найти в ней разгадку происходящих с ним странных вещей. Но напрасно он вглядывался в переданный телеграфом текст: он не мог разобрать ни слова и вскоре убедился, что перед ним была шифровка. Подойдя к окну, чтобы лучше разглядеть таинственное послание, он вдруг заметил, что оно было адресовано Фридриху-Христиану.
— Чёрт возьми! — воскликнул журналист. — Почему мне вручили телеграмму, адресованную королю? Что всё это означает? После событий прошедшей ночи всё дьявольски запуталось! Неужели меня принимают за?..
5. ПЕРЕД ПОЮЩИМИ ФОНТАНАМИ
В первый день года парижане спят допоздна. Суету и шум новогодней ночи сменяет мёртвая тишина новогоднего утра. Магазины закрыты, кафе пусты, кажется, что улицы стали шире из-за своего безлюдья. Париж спит!
Однако есть и исключения из правил. Существуют бедняги, вынужденные в этот день вставать спозаранку, чтобы выполнить свои ритуальные обязанности. Речь идёт о всякого рода чиновном люде, который, в соответствии с обычаем, отправляется при полном параде поздравлять своих непосредственных начальников. Вот почему в это новогоднее утро вы можете встретить на городских улицах очень небольшое число людей, но зато людей, затянутых в парадные мундиры, при всех орденах и с невыразимо кислым выражением лица. Если при виде этих несчастных в ваше сердце закралась жалость, вы можете утешиться тем, что для государственных служащих эта небольшая неприятность служит компенсацией за целый год безделья.
Впрочем, сон Парижа длится только до полудня. После часа дня город вновь оживает, и к вечеру, особенно если погода благоприятствует, его снова охватывает праздничное веселье.
В это новогоднее утро обычная пустынность парижских улиц была нарушена довольно многолюдным шествием. С разных сторон — от площади Мадлен, от улицы Риволи, от Елисейских Полей — люди направлялись к площади Согласия.
Была ли это политическая манифестация? Такому предположению противоречило мирное, благодушное и даже радостное выражение лиц. Ничто не говорило о том, что народ хочет громогласно заявить о своих социальных идеалах и требованиях прогресса! Вдруг раздались весёлые звуки фанфар, и из улицы Риволи показалась колонна оркестрантов, которые, не переставая играть, бодрым шагом направились к берегу Сены. Толпа любопытных окружала оркестр, подхватывая хором знакомые мелодии. Оркестранты были одеты в лиловую униформу с золотыми галунами, в петлицы были вставлены значки, напоминающие герб Парижа. А во главе процессии несли огромный транспарант, на котором было начертано:
«КАПИТАЛЬ»
Ежедневная вечерняя газета
Эта надпись не оставляла сомнения в том, что шествие было организовано именно этим популярным изданием.
С трудом пробившись сквозь запрудившую площадь Согласия толпу, музыканты построились у подножия обелиска. Служащие газеты, наблюдавшие за порядком, оттеснили любопытных на некоторое расстояние от оркестра. Толпа теперь перестала волноваться и внимательно слушала музыку. В первом ряду слушающих оказались две молодые женщины. Одна из них явно наслаждалась бесплатным зрелищем, тогда как на лице другой сохранялось угрюмое и озабоченное выражение.
