Татьяна Луганцева - Шашлык из волнистого попугайчика

– Надежда Петровна Ситцева. Тысяча девятьсот… нет, нельзя у женщин такие вещи спрашивать в присутствии незнакомых мужчин! – воскликнула Надежда.

– Вы еще будете кривляться, гражданка Ситцева?! – рявкнул следователь. – Это с вашими-то двумя привлечениями к административной ответственности за участие в несанкционированных митингах? Сейчас дело пахнет, вернее, тянет на уголовное. Так что я бы на вашем месте не юлил и не выпендривался, а четко отвечал на вопросы.

Надежда вздернула нос.

– Тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения. Зачем спрашиваете, раз у вас все есть в компьютере? Издеваетесь?

– Как же вы дошли до жизни такой, гражданка Ситцева? Нападение на гражданина другой страны, нанесение ему побоев, несанкционированный митинг… унижение человеческого достоинства… – перечислял Григорий Степанович.

– А это еще что?

– А закидывание людей тухлыми яйцами, думаете, не унижение?

– Они не были тухлыми, – вдруг подала голос Камилла и сама не узнала своего голоса.

Лучше бы она этого не говорила, следователь удивленно перевел на нее взгляд.

– Что вы сказали? Это еще что за актриса комедийного жанра?

– Это моя подруга, – фыркнула Надя.

– Поподробнее расскажите о себе, гражданочка.

– Камилла Константиновна Краснова. Тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения. Проживаю в Москве по адресу… да у вас записано. Работаю врачом-ветеринаром, – отчеканила Камилла.

– Ого! Прямо говорите как по писаному. Привлекались?

– Куда? – не поняла она.

– Под следствие.

– Никак нет, – ответила она, опуская голову и почти физически мучаясь от прожигающего взгляда потерпевшего мужчины.

– Почему вы обе пьяные? Это усугубляет дело… – почесал затылок Григорий Степанович, у которого прическа давно требовала визита к парикмахеру.

– У нас на то были личные причины, – неохотно ответила Мила.

– Сейчас нет ничего личного, я должен полностью знать мотивы преступления.

– Мы выпили вина еще дома у Милки, – пояснила Надежда, – ее бросил, вернее, она решила порвать со своим любовником. А это душевные страдания и боль, поэтому и выпили. Да, а что вы хотите? Я, Мила, ее мама и жена Милкиного любовника, – понесла Надежда.

Камилла толкнула ее локтем, а брови следователя поползли кверху.

– Интересная компания… просто вертеп какой-то. Значит, в притоне распивались спиртные напитки, и после этого вас потянуло на подвиги?

– Да что с ними разговаривать?! Преступницы! – завизжала Вика.

– Успокойся, – подал голос Марко, и Камилла впервые услышала его мягкий баритон с легким акцентом. По телу пробежала неприятная дрожь.

– Нет, после этого мы поехали к одной моей подруге и выпили там еще.

– Тоже с горя?

– А как же! – Щеки у Нади раскраснелись. – Моя подруга – золотая женщина, и ей очень не везет в личной жизни.

– Надя, прекрати… – зашипела Камилла, сгорая от стыда. Она еще до конца не осознала всю серьезность положения и чувствовала себя, словно провинившаяся школьница перед директором школы.

– Вот мы и поехали в брачное агентство, чтобы отдать Камиллу замуж за иностранца.

– Что?! – воскликнула Вика. – Да тюрьма по ней плачет, а не иностранец. Кому она нужна?!

Мила покраснела и вспотела. Она хотела поднять руку, чтобы отереть лоб, но рука, скованная с рукой Нади, не поднялась. Мила почувствовала дурноту: сказывались нервное напряжение и выпитое вино с мартини.

– Наша Мила лучше всех! Она выйдет замуж за итальянца! – заступилась за подругу Надежда.

– Почему именно за итальянца? – удивился следователь.

– А ей они нравятся!

– Далеко ходить не надо, вот перед вами гражданин Италии Марко Тозини, – хохотнул следователь. – Шучу я. Что же вы набросились на итальянца-то, раз они вам нравятся?

– А на нем не было написано, что он итальянец, – хмуро буркнула Надежда, исподлобья разглядывая Марко, пихая Милу в бок и шепча: – Красавец-то какой… Во мы добычу-то отметили…

– Хорошо вы его отметили, транспарантом по голове, – согласился Григорий Степанович, услышав последние слова.

– Мы не хотели, – едва разлепила бледные губы Мила.

– Ага, это вышло случайно! – кивнул следователь. – Странный у вас подход к отлову потенциальных женихов. Вам еще повезло, что господин Тозини ходит без охраны в нашей стране. А то бы вас стерли в порошок.

– После брачного агентства мне позвонила еще одна моя подруга, – продолжила Надежда, – и сказала, что они организуют небольшой пикет у дорогого ресторана.

– И вы конечно же помчались?! Это с вашими-то уже двумя приводами в милицию и штрафами?! – возмутился Григорий Степанович, хмуро смотря на задержанных своими темными глазами.

– Была затронута очень печальная тема, мимо которой я не могла пройти, – вздохнула Надежда и вдруг заплакала. – Я вообще об этом спокойно говорить не могу. Я бы из меню всех ресторанов исключила фуа-гра.

– Что это? – спросил следователь.

– Паштет из гусиной печени, – подал голос Марк.

– Вот-вот! Буржуи, едите этот деликатес! Деньги готовы за него большие отдавать! А знаете, в каких нечеловеческих условиях эта печень выращивается? – в момент просохли слезы на щеках Нади, с ненавистью посмотревшей на Марко.

– Аккуратнее, Ситцева, с оскорблениями. Марко Тозини, между прочим, владелец этого ресторана, – пояснил Григорий Степанович, отгоняя назойливую муху.

– Ах, вот как?! Очень хорошо, что ему досталось! – взвилась Надя.

– Так вы не раскаиваетесь? – уточнил следователь.

– Нисколько!

– Нахалки, – махнула Вика рукой, сверкнув брильянтовым кольцом.

– Бедных гусей подвешивают в металлические приспособления, напоминающие средневековые аппараты для пыток, вставляют в их длинные шейки зонды и кормят вредной для их здоровья пищей, чтобы с каждого гуся получить как можно больше печени, чтобы вы сожрали ее! – брызгала слюной Надя. В такие минуты ее было не остановить, она превращалась в фанатичку. – За что страдают бедные птицы? Не могут ходить, есть как положено! Живут свою короткую жизнь в кольце, с зондом и с болью в печени! Насильно кормят, потом убивают. Что они видят?! Думаете, что им не больно? А откуда вы знаете?! Были в шкуре, то есть в перьях гуся?! Так вот, эти фермы, где происходит такое издевательство, строго засекречены, иначе защитники природы камня на камне от них не оставили бы. А рестораны, покупая эту печень, стимулируют своим спросом пытки для птиц. Вот мы и решили провести акцию! – выпалила Надежда.

Следователь с округлившимися глазами налил себе воды.

– Хорошо, что я никогда не пробовал это фи, фу… Как это?

– Фуа-гра! – выкрикнула Надя, прожигая глазами Марко, словно лазером.

– Это правда? – спросил следователь у бледного Марко.

– К сожалению, я не настолько тонко посвящен в процесс кулинарного искусства, поэтому не знаю… – ответил он несколько растерянно.

– Правда-матка глаза колет? – продолжала бесноваться Надя.

– Я никогда не буду это есть, – тоже утвердилась в своей мысли Мила.

– А я буду! – с вызовом в голосе произнесла Вика. – Очень вкусный паштет, и мне все равно, что там происходит с глупыми гусями!

– Стерва!! – закричала Надя и попыталась кинуться на Вику.

Мила остановила ее:

– Тише! Тише! Не связывайся…

– Всем успокоиться! – рявкнул следователь. – Митинг же не был санкционирован?!

– А кто бы разрешил? – вопросом на вопрос ответила Надя. – Конечно, нет! Мы подъехали к моим друзьям и присоединились к ним.

– Сколько вас было? Поймано только десять человек с вами, – спросил Григорий Степанович.

– Откуда я знаю? – пожала плечами Надя.

– Адреса и фамилии других участников? У вас же так много знакомых.

– Я не знаю.

– Вы, Ситцева, темните.

– Я не знаю.

– Понятно, – вздохнул следователь, – вот только зачем наносить физический вред человеку?

Надя стушевалась.

– Мы хотели забросать посетителей только яйцами.

– Ага, я уже слышал, даже и не тухлыми, а свежими.

– Мы купили их в супермаркете напротив, – пояснила Мила.

– А откуда у вас в руках оказался транспарант?

– Не знаю… кто-то дал…

– Кто из вас стукнул Марко Тозини по голове? С этого момента поподробнее, вам светит от двух до пяти лет, – напустил на себя очень строгий вид следователь.

– Товарищ следователь, отпустите мою подругу домой! – снова залепетала Надежда. На раскрасневшемся потном лице четче выступили веснушки. – Вы же видите, что она первый раз участвовала во всем этом, отпустите ее, пожалуйста, она больше не будет! Это я виновата, что притащила ее с собой. Мила за всю жизнь зла никому не сделала, а уж скольким животным она помогла безвозмездно! Отпустите ее, она даже в нашей партии не состоит.

– А вы не выгораживаете свою подружку, которая хочет выйти замуж за итальянца и чуть не пришибла одного из них? – спросил Григорий Степанович.

– Я одна во всем виновата! – заверила его Надежда.