Дороти Кэннелл - Вдовий клуб
Меня охватило удивительное спокойствие. Глазами я проследила за пальцем Рокси и обнаружила Пусю – милое создание с наслаждением грызло ножку резного бюро! Я распахнула окно и что было сил запустила Пусю в сад. Она приземлилась на клумбу и недоуменно осмотрелась. В следующий миг из-под шкафа вырвалась рыжая молния – Тобиас, воспользовавшись моментом, кинулся в погоню.
– Замажу дерево лаком! – успокоила я Рокси. – Наверху вроде бы оставалась банка.
В холле я замерла, прислушиваясь к гробовой тишине. Рокси мне нравилась, но, честно говоря, разбираться, кто преступник, а кто нет, изрядно поднадоело. Рокси так Рокси! Банка с лаком мирно стояла в кухонном шкафчике, так что мой маневр предназначался исключительно для Рокси. Ни звука. Я уселась на лестнице, приготовившись к ожиданию, и… заснула. Кто-то схватил меня за плечо, действительно чуть не спустив с лестницы.
– Проснитесь, дорогая Элли! – пролепетала Примула. – Я вне себя от тревоги! Ваш любимец погнался за Пусей, за ним погналась Магдалина, Гиацинта погналась за всеми тремя, а вдогонку я отправила Страша. На всякий случай – вдруг Человек в Плаще где-нибудь поблизости. Увы, результат самый плачевный – никто из них не вернулся. Хотя прошло всего десять минут и у Гиацинты дуэльный пистолет, но мне кажется, надо попытаться их найти, тем более что в доме пока все тихо.
– Так, вы оставайтесь здесь! Я знаю местность и все закутки, куда Тобиас мог загнать Пусю. Если ваша сестра и все остальные вернутся в дом и не застанут нас, они запаникуют. Я вне опасности. Основатель не склонен к импровизациям.
– Элли, мне кажется, остаться лучше вам, а я… Ах ты, господи… так не годится, если миссис Мэллой и есть вы знаете-кто… – Я уже натягивала старый дождевик. Лицо Примулы жалобно сморщилось. – Деточка, у меня дурные предчувствия…
В саду я устроила форменную перекличку:
– Магдалина! Гиацинта! Страш! Тобиас! Пуся!
Ни звука в ответ, ни шороха в кустах. На рассвете прошел дождь, и одуванчики золотились под яблонями и вишнями, за ночь одевшимися в душистые бело-розовые покрывала. Деловито жужжали пчелы. Все оживало после зимы. Меня охватила тоска и – наконец-то! – страх. Куда же все подевались? Три человека, призванные охранять мою жизнь, не станут играть в дурацкие игры.
Что там за возня у ворот? Я вскочила и побежала к воротам, скользя по гравию. Поравнявшись со сторожкой, я увидела, как из-под зеленой изгороди вынырнула Пуся и зайцем сиганула на Скалистую дорогу. Я бросилась следом.
Пуся опережала меня на полкорпуса, но стоило сделать рывок, как она тотчас вырывалась вперед. Может, именно так проклятое животное заманило поочередно Мамулю, Гиацинту и Страша подальше от дома, а потом кружным путем вернулось в сад? Маленькая пройдоха метнулась к кладбищу. Я за ней. – Магдалина! Гиацинта! Страш! Что это? Вздох моря? Вопль чайки? Или голос, зовущий: «Сюда! Сюда!»
Пуся исчезла за надгробием, но звук шел не оттуда. Я взбежала на церковное крыльцо и подергала кованую ручку. Заперто! Ветка царапнула по витражному стеклу: должно быть, этот шорох я и слышала. Сунув руки в карманы, я спустилась по ступенькам. Ладно, пора домой, все уже наверняка вернулись, живые и невредимые. За углом церкви мелькнула какая-то тень – негодная псина юркнула в дверь церковного клуба. Не возвращаться же домой без треклятой Пуси!
Стоило переступить порог клуба, как на меня навалились воспоминания о прерванной кулинарной лекции. В зале стояла густая тьма, я никак не могла нашарить выключатель. Черт! Я уже повернулась, чтобы уйти, но шорох сообщил, что Пуся все еще здесь и жаждет поиграть в прятки. Я ощупью двинулась вдоль стены, мимо рядов стульев, и наткнулась на стол. Наконец-то! Я вскарабкалась на сцену. Теперь-то выключатель от меня не уйдет! Я ухватилась за занавес и снова услышала шепот:
– Сюда, сюда!
По спине пробежал холодок. Что-то здесь было не так. Чего-то не хватало… И тут я вспомнила. Наяда по телефону сказала, что на одиннадцать утра назначена репетиция. Сейчас почти одиннадцать, вот почему дверь в клуб открыта, но зал должен был сиять огнями и звенеть голосами моих подруг по спектаклю. Вместо этого – ватная тишина и пустота. И тут снова откуда-то сверху раздался шепот:
– Сюда… Элли…
Одно из двух: либо кто-то, притворившись Наядой, обзвонил всех участниц шоу и отменил репетицию, либо – мне отчаянно требовалась поддержка, желательно в виде большой плитки шоколада – я была единственной, кому Наяда позвонила…
Вот он, момент, которого я так упорно добивалась. Враг был совсем рядом, а моя гвардия отвлеклась на другие дела. Что же делать? Спрятаться! Притвориться мертвой… это мой единственный шанс. Я поборола соблазн нырнуть в пыльные складки занавеса – именно туда Основатель сунется первым делом. Моя уверенность, что жизнь без любви Бена не имеет смысла, в мгновение ока обратилась в прах. Я отчаянно хотела выйти живой из этого испытания на прочность. Когда прижмет, начинаешь понимать: жизнь в птичьей клетке – лучше, чем ничего. Я шмякнулась на четвереньки и поползла с бешеной скоростью, пока не уперлась во что-то твердое. Дальше ходу не было.
– Сюда, Элли…
Снова этот гнусный шепот. Я лихорадочно ощупала препятствие, и в груди затеплилась искра надежды. Торт! Сработанный милым Папулей для моего выступления. Если я смогу бесшумно вползти внутрь и закрыть крышку, преследователь до меня не доберется, пока не придет… скажем, инспектор церковных залов.
– Сюда, Элли…
Слабая надежда против свинцовой неизбежности. Крышка бесшумно повернулась. Благослови Бог Папулю за смазанные петли. Я скорчилась в непроглядной тьме и приказала своему сердцу не стучать так громко, а то стенки торта начнут вибрировать. Секунды ползли нескончаемо долго.
А потом я услышала шаги и чей-то смех – печальный, как мне показалось. Вслед за смехом раздался стук. Но не моего сердца. Кто-то вовсю орудовал молотком, приколачивая деревянную крышку торта.
* * *Сначала я боролась. Если откинуть голову и упереться ногами… бесполезно. Надо успокоиться, призвать на помощь остатки разума. Внутри хватит воздуха… на несколько минут, а потом мои легкие и сердце разорвутся. Прошла секунда, вторая, третья… о Господи!
Страх улетучился, я почувствовала почти умиротворение. Прочла молитву. Примула с Гиацинтой вытащат Бена из подземелья. Останься я жива, он вряд ли простил бы меня, а так смерть запечатлит мой образ в его памяти ангельски прекрасным, ангельски худым. Трагедия в том, что умираю я зазря. Мерзкие мужеубийцы из Читтертон-Феллс продолжат свои кровавые деяния, Основатель избежит ловушки. Прекрати, Элли! В последние минуты жизни следует думать лишь о приятном. Ты могла бы умереть одинокой старой девой невиданной толщины, а вместо этого познала великую любовь. То, что вы пережили вместе с Беном, поможет ему жить дальше, когда от тебя останется лишь имя на могильной плите. Какое-то время он, конечно, погорюет, а потом некая очаровательная молодая особа придет в восторг от его элегантной манеры обращения с миксером… и простофиля Элли будет забыта. Разве что иногда он небрежно упомянет «мою первую жену». Жену-черновик, на которой Бентли Т. Хаскелл опробовал семейную жизнь.
Похоже, мне все-таки не суждено умереть с миром. Дышать становилось все труднее, но в легких моих клокотала жизненная сила поэффективнее воздуха. Сила воли. Не будет у Бена никакой второй жены! На последнем вздохе я закричу, и торт разлетится в щепки! Мне кажется, дальше замыслов дело не пошло, но мое желание опередить вторую жену оказалось столь сильным, что темница вдруг распалась на части… Или же я умерла и душа любуется на покинутое тело?
* * *– Элли, – прошептал Бен.
Я ангельски улыбнулась. Небеса были прекрасны, как и уверяла библейская реклама. Я лежала на мягком облаке, смахивавшем на подушку, и возлюбленный был рядом как душою, так и, по странной случайности, телом. Свет слепил глаза, я заморгала и погладила руку Бена. На ощупь она казалась почти настоящей.
– Элли, любимая. Не умирай, пожалуйста. Мне все равно, чему там учит твоя религия, но я знаю из самых авторитетных источников, что на небе нет шоколада. – Бен стоял на коленях возле меня и растирал мои руки.
Я попыталась сесть.
– По-моему, у нас коллективная галлюцинация. На самом деле я в торте, а ты в подземелье Мерлин-корта.
– Нет! Я тебя вытащил благодаря Пусе, которая скулила и грызла угол торта. А мы с Папулей удрали из подземелья через потайной туннель, который начинался под кроватью. Папуля прочел о похожем подземелье в одной из книжек Эдвина Дигби. Самое интересное, что наш туннель заканчивается в винном погребе дома Дигби. Старикан Уилфрид Грантэм отлично устроился – раз, и он у сестриц в «Гусятнице». Должно быть, туннель построили еще во времена контрабандистов.
Бен говорил так, словно вернулся с каникул и теперь спешил поделиться впечатлениями. Я содрогнулась и уронила голову.
