Карл Хайасен - Стриптиз
– Я знаю, Рита. Отлично знаю.
Она всегда говорила, что ее брату нужно было стать артистом – с его-то внешностью. Она с легкостью могла представить себе его на месте одного из красавцев-героев какого-нибудь из ее любимых «мыльных» сериалов.
– А что ты думаешь делать со своей бывшей супругой? – спросила она.
Дэррелл Грант зло рассмеялся.
– Ей очень повезет, если я, перед тем как смыться, не переломаю ей все кости.
Рита налила ему еще «Гейторейда», на сей раз бросив в стакан горсть кубиков льда.
– Но растить ребенка самому... не знаю, не знаю.
Дэррелл устремил на сестру холодный взгляд.
– Что ты имеешь в виду?
– Да просто говорю, что одному тебе было бы полегче.
– Я превосходный отец, Рита.
– Да никто и не возражает...
– К тому же мы с Анджи партнеры.
– Вот это как раз мне и не нравится, – заметила Рита. – Использовать маленькую девочку для таких дел...
– Да она в восторге от этого! Можешь сама спросить. Она скажет, что папочка развлекает ее на всю катушку.
– Да уж конечно, развлечение – высший класс: красть инвалидные каталки!
– Ты бы слышала, как она хохочет, когда мы гоним по коридорам к выходу! Волосенки развеваются – они у нее прямо как шелковые. Все медсестры ей машут и приговаривают: «Ах ты, ангелочек!» – Он улыбнулся. – Вот так мы и выбираемся наружу.
– Знаешь, все-таки это занятие не для тебя, Дэррелл, – сказала Рита. – Ты же, слава Богу, не цыган.
– Зато оно меня кормит, и неплохо, – возразил Дэррелл. – А на остальное наплевать. Как ты думаешь, где эта старуха, миссис Гомес, держит ключи от машины?
* * *Наутро после того, как Эрин танцевала на яхте, Дэвид Лейн Дилбек дал один из наиболее блестящих спектаклей за всю свою политическую карьеру. Вначале была поездка в Литтл-Гаити, где конгрессмен заклеймил иммиграционную службу США за ее бессердечное отношение к чернокожим беженцам из карибских стран. Он заявил, что Америка своей мощью и своим наследием обязана этим отважным людям, на своих утлых лодчонках бросавших вызов необъятности моря, и что отцы-основатели нации сгорели бы со стыда, если бы могли видеть, как американцы теперь отвергают тех, кто более всех нуждается в их помощи. Единственный момент неловкости имел место, когда Дилбек, державший речь на довольно-таки несовершенном креольском, попытался перевести на него надпись, красующуюся на Статуе Свободы. То, что у него получилось, привело толпу гаитян в некоторое замешательство, но в целом ее энтузиазм был очевиден.
Затем конгрессмен посетил пикник с барбекю, устроенный Американским легионом, и в произнесенной там речи описал сражения под Инчоном так живо и красочно, что многие ветераны решили, что и он побывал в Корее. На самом деле Дилбек там не был, поскольку его не взяли в армию по причине крипторхизма, а проще говоря – неопущения одного яичка. Конгрессмен поведал об этом с гордо поднятой головой. Его голос дрожал, когда он рассказывал о моральных страданиях молодого человека, которому по воле жестокой судьбы отказали в праве сражаться за свой народ. В тот грустный осенний день тысяча девятьсот пятьдесят первого года, покидая призывной пункт, сказал Дилбек, он поклялся, что пересилит судьбу и будет служить Америке столь же преданно, сколь и любой другой, у кого оба яичка благополучно заняли предназначенное им природой место. И этот патриотический пыл привел его сначала в муниципальный совет, а со временем довел до конгресса! «Не разрушайте мою мечту, – воззвал Дэвид Дилбек, – дайте мне возможность еще раз послужить нации!» Из рядов ветеранов послышались многочисленные возгласы одобрения, и, отложив свое жареное мясо, герои Американского легиона схватили вымазанными жиром руками миниатюрные американские флажки и с воодушевлением принялись размахивать ими. Конгрессмен в знак благодарности прижал к сердцу перевязанную руку и повел легион в «Звездное знамя».
Последнюю остановку Дилбек сделал в Сансет-Бэй, и здесь он особенно отличился. Его речь лилась то плавно, то страстно, блистала остроумием, поражала красноречием. Эрб Крэндэлл не мог прийти в себя от изумления. Он позвонил Малкольму Молдовски из телефонной будки рядом с залом, в котором конгрессмена слушали три сотни пенсионеров.
– Это просто невероятно, Малкольм, – сказал Крэндэлл. – Он довел их до слез.
– Чем? Наверное, израильской темой?
– Да, но он поломал весь сценарий. Он говорит от себя.
– О Господи... А кого-нибудь из репортеров ты видел?
– Только с Десятого канала, но все в порядке. Он сегодня будет главной темой. Я же сказал, они там просто рыдают.
Молдовски попытался представить себе эту сцену.
– Послушай, Эрб, ты должен ответить мне на один вопрос, но только честно. Дэвид вообще имеет какое-нибудь представление о Ближнем Востоке?
– С географией у него слабо, – согласился Крэндэлл, – но он оседлал палестинский вопрос. Ему четыре раза аплодировали стоя. Я считал.
Молдовски клацнул зубами.
– А как он выглядит? Нормально?
– На миллион баксов. А самое главное вот что: тут появился Элой Фликмэн – организовал этакую засаду, чтобы застигнуть его врасплох и устроить дебаты прямо на месте. Поэтому-то и прикатили телевизионщики.
– Вот сволочь! – выругался Молдовски.
– Но куда там! – продолжал Крэндэлл. – Дэви просто смел его со своего пути. Стер в порошок. Это просто фантастика! Фликмэн выскочил отсюда, как собачонка, которую окатили кипятком.
– И что – все это правда? – недоверчиво спросил Молдовски. И тут услышал в трубке, как на том конце провода снова грохнули аплодисменты. «Что-то все слишком уж хорошо, – подумал он. – Что там произошло ночью между Дилбеком и этой стриптизершой? Не иначе как она сдуру уступила ему».
– Дай-ка мне Дэви, – потребовал Молдовски. Ему нужно было убедиться самому.
– Не могу, Малкольм. Он еще на трибуне. Сейчас разглагольствует о перспективах гибели человечества.
– Я подожду.
Через шесть минут, в течение которых Молдовски насчитал еще две овации, трубку взял Дилбек.
– Ну, так расскажи мне, Дэви, как прошло твое свидание? – спросил Молдовски.
– Полный восторг. – Дилбек еще не отдышался после выступления.
– Ничего такого? Мне нужна вся правда. Что там насчет фотографии?
– Эта тема вообще не возникала. Она вела себя как леди.
– А ты – как джентльмен.
– Как монах, Малкольм. Кстати, через несколько дней мне снова понадобится яхта. Эрин опять придет танцевать.
– Какого черта?
– Потому что ей тоже было хорошо. – Конгрессмен словно пытался оправдаться. – Она очень тепло относится ко мне, Малкольм. Ах да, и мне нужна еще некоторая сумма.
– Дэвид, мои люди должны быть там.
– Этого не потребуется... – Голос Дилбека потонул в шуме многочисленных голосов. – Малкольм, мне придется идти давать автографы. Поговори с Эрбом, ладно?
Молдовски ерзал в кресле, пока в трубке снова не раздался голос Крэндэлла:
– Малкольм, видел бы ты! Тут такое творится!
– Постарайся не спускать с него глаз в ближайшие дни.
– Боюсь, не получится. – Отныне Крэндэлл больше не собирался быть нянькой Дилбеку в приключениях, на которые толкали неугомонного конгрессмена его разбушевавшиеся гормоны. – Я уезжаю в Атлантик-Сити.
– Черт побери, – с выражением произнес Молдовски.
– Позволь мне объяснить тебе кое-что, Малкольм. Я работаю не на тебя, а на Дэвида. А Дэвид считает, что сейчас мне самое время немного отдохнуть и слетать в Атлантик-Сити.
– Это потому, что у него большие планы на это время.
– Что же теперь делать, – сказал Крэндэлл. – Я взял место в первом ряду, чтобы без помех любоваться горами.
– Да что ты говоришь! В таком случае надеюсь что твой самолет врежется в одну из них.
– Спасибо, Малкольм. Я обязательно черкну тебе открытку.
– Но ты можешь хотя бы выяснить, когда он собирается встретиться с этой бабой? Или и это ухе слишком сложно для тебя?
– Посмотрим, может, удастся что-нибудь сделать, – ответил Крэндэлл. – Знаешь, Малкольм, что бы там ни произошло между ними вчера, Дэви просто переродился. Как говорится, засверкал всеми гранями.
– Что ж, наверное, это неплохо. Значит, засверкал?
– Некоторые здешние дамы говорят, что в нем есть что-то от Кеннеди.
– Интересно.
– Ничего себе! – с упреком проговорил Крэндэлл. – А мы-то думали, что ты обрадуешься.
– Он болен, Эрб. И нам обоим это известно.
– Он таскает ее туфлю с собой в «дипломате».
– Вот-вот. А ты собираешься отдыхать и развлекаться в казино.
– Знаешь что, Малкольм?
– Что?
– Я буду скучать по тебе.
Эрб Крэндэлл подошел к автостоянке как раз в тот момент, когда лимузин конгрессмена тронулся с места. Крэндэлл приветливо помахал вслед. Пьер, шофер, в ответ прикоснулся кончиками пальцев к фуражке. Дэвида Лейна Дилбека не было видно за затемненными стеклами.
