Сан-Антонио - Можно любить и лысых

— Либо свидетелем, — дополняет Бомашэ.

— То есть?

— Парень заявил, что он находился в комнате и занимался с красоткой. Вдруг вошел ты, в тот самый момент, когда наступило самое интересное. Ты обезумел от ревности, схватил статуэтку и бросил в них. Она попала в голову Инес.

— Неплохо придумано. А что же сделал этот тип? Звонил-то кто?

— Он воспользовался твоей растерянностью и убежал.

— Свалился с Инес? Ты же сказал, что, когда я вошел, он был с ней.

— Да, видимо, все было именно так.

— Воспользовавшись моей растерянностью? Для человека моей репутации это звучит оскорблением. Не долго ли я раздумывал, а? И кто — он, этот шустряк?

— Он не назвал себя.

— А ты не задавал себе вопроса, на сколько это соответствует действительности? Ты видел положение ее тела и платья? Соответствует ли это версии анонима?

— Я рассчитываю, что ты ответишь на эти вопросы.

Делаю вид, что думаю.

— Ты когда уходишь в отставку, Жорж?

— Через два месяца.

— На твоем месте я бы ускорил ее. По-моему, у тебя начинается разжижение мозгов. Не хочу тебя обидеть, но в отставку надо уходить победителем, а не побежденным. Ты наводишь на меня мысли о бывших чемпионах по боксу, которые теряют имя, позволяя бить себя.

Он бледнеет, потом желтеет, синеет и, наконец, зеленеет.

— Ты меня оскорбляешь! — кричит он.

— Неправда, Жорж, я даю дружеский совет.

На столе загорается маленький будильник. На нем появляется надпись:

“Постарайся выставить этого дурака. Все остальное сделаю я”.

Славный Старик. Все-таки его хитроумный “стаж” на что-то годен.

Я встаю с видом проголодавшегося тигра.

— Послушай, Жорж. Я не отдал бы лучшие годы своей жизни работе в полиции для того, чтобы потом меня обвиняли в убийстве. А если бы это произошло, то я вряд ли поступил бы так глупо, как обрисовал этот аноним. Во всяком случае, я не заслуживаю того, чтобы меня обвинял мой бывший коллега. Итак, либо арестовывай меня, либо выметайся отсюда.

Бомашэ встает.

— Я отправляюсь на Кэ за официальным постановлением на твой арест.

— Сомневаюсь, что кто-то даст тебе его при таких сомнительных обстоятельствах.

Оба копа устремляются к двери и сталкиваются в ней.

Едва они уходят, как звонит внутренний телефон, и сладкий голос Старика спрашивает меня:

— А в сущности, в чем дело, Сан-Антонио?

— Только в том, чтобы помешать мне защищать с 00 часов сегодняшней ночи шкуру Кристиана Бордо, месье. Кто-то решил, во что бы то ни стало, не допускать меня до артиста.

В одиннадцать часов вечера две тени, похожие на цифру 10, появляются у мраморного подъезда дома Кри-Кри. На единицу похож я, на ноль смахивает Берю, что, впрочем, не мешает нам быть одним целым.

Та же субретка — блондиночка с прелестной волнующей фигуркой открывает нам дверь, улыбается мне и бросает недоуменный взгляд на грязную фигуру за моей спиной. Она провожает нас в ливинг-рум.

На этот раз, здесь четыре личности, вместо трех: те же, что и раньше и… мышка, которую, чтобы не заработать инфаркт, надо описывать постепенно, показывая ее фотографии сначала в детском возрасте, затем в юношеском, и только потом можно взглянуть на нее пристально.

Боже мой! Как очаровательна эта женщина! Трудно даже представить, что она была рождена простой смертной. Скорее, это — искусство Севра и Гобелена, настолько безукоризненны были и есть ее формы, черты лица, краски. Словом, непонятно, на что смотреть в первую очередь. Ноги — идеальные! Лицо — сказочное! Не хватает слов, чтобы все описать. Девушка кажется нереальной — настолько она совершенна. У нее нет недостатков: зелено-голубые глаза… бархатистая кожа… руки, носик, ротик, живот, бедра, попка, груди…

Кажется, все, не забыл ничего. Ах, нет! Еще лучезарная улыбка, взгляд, нежный голос и… и… все остальное.

Светлая шатенка с рыжеватым отливом. Необыкновенно идущая ей прическа. Ротик свеж, как бутон цветка. Совершенная грация! Мне бы хотелось смотреть на ее попку вечно — такая она божественная, и когда она стоит, и когда она лежит. Ах, как она хороша! Неестественно хороша! Я влюбился в нее сразу, как мальчишка. Кроме шуток. Потому что она — фантазия, она — богиня! И как я мог жить, не зная о ее существовании? Почему у нее есть друзья, знакомые и, может быть, любовники?

Мы идем вперед, как гладиаторы. Подобно Христофору Колумбу, впервые вступившему на американскую землю. Как первые христиане на арене Колизея. Мы подходим к ней, ощущая тепло ее тела, торопимся придать себе бравый вид, выпячивая грудь и маршируя, как воины Александра Завоевателя.

Да, мы приближаемся к ней, как паломники к Мекке.

Я невнятно бормочу:

— Госпожа Бордо?

Вмешивается Кристиан:

— Ваше предположение неверно. Это — моя приятельница, знакомая. Приятельница! Да я бы сделал из нее королеву, императрицу, даже женился бы на ней. Такое совершенство человеческого тела, такое достижение эволюции со времен сотворения мира! Джоконда, Мадонна Рафаэля! Ах, меня убил этот артист, настолько она благородна, изящна, грациозна. После нее все женщины кажутся коровами.

— Ее зовут Элеонора, — добавляет артист.

Я кланяюсь.

Как мне хочется стать ее знакомым.

Фигура Элеоноры гипнотизирует. Она одета в домашнее шелковое платье цвета само, с темно-синим греческим рисунком.

Ее рука тянется ко мне для поцелуя. Как обычно.

Я касаюсь своими недостойными губами ее нежной ручки, передавая в поцелуе все свое восхищение и вожделение. О, как бы я хотел овладеть ее телом!

И случается чудо! Легкое содрогание ее пальчиков в моей ладони сообщает мне что от нее не укрылось мое желание.

Роберт Поташ кланяется мне очень низко. Его физиономия выражает мольбу не говорить о его визите в агентство. Я успокаиваю его открытой и дружеской улыбкой.

Самым поразительным является то, что человек, жизнь которого мы явились оберегать, ничем не проявляет своих чувств. Трудно решить, доволен ли он нашим появлением, успокоило оно его или, наоборот, не приятно ему.

Кристиан Бордо начинает гадать на картах, раскладывая их на столике в стиле Людовика ХШ. Черных мастей больше. Берю, знакомый с карточными тайнами, тут же склоняется над ними.

— Да, радоваться нечему, и хвост трубой поднимать не стоит, — заявляет он. — Ничего хорошего раскладка вам не обещает, господин Бордо. У вас чего-то не клеится с дамочкой больших претензий, и какие-то два шалопая пытаются напакостить вам.

Хозяин дома поднимает на моего помощника недоуменный взгляд, его лицо искажает гримаса.

Без капли смущения, Берюрье продолжает:

— На днях я вас видел в фильме “Полет черной птицы”, где вы играете роль капитана второго ранга. Вы там потрясающи. Особенно прекрасно вы вопите, заворачиваясь в складки знамени. Моя Берта выла и рыдала, как в церкви на отпевании-Бордо глубоко вздыхает, показывая, насколько ему безразлично наше мнение.

— Ладно, я пошел спать.

— Уже, Кри-Кри? — восклицает белокурая дамочка, которая, вероятно, в постели становится каскадером.

“Его Величество” Берю подмигивает мне и во все глаза следит за артистом, который поднимается с кресла.

— Если он потыркивает эту мамзель, то непонятно, почему он так долго здесь сидит и чего-то ждет? Пичужка такого калибра — не фунт изюму. У нее хватит силенок не вылезать из постели даже по нужде. У них, у актеров так принято что ли?

Берю так громко это говорит, что Элеонора все слышит и смеется.

— Какой чудак! — восклицает она, однако, с ней, кажется, никто не соглашается.

В воздухе, как перед грозой, чувствуется что-то тревожное. Какое-то беспокойство охватывает всех. Никто не знает, как себя вести, и не зная, боится, что говорит фальшиво, и это заметно всем.

Этот избалованный, изнеженный тип, похожий на породистого кота, свернувшегося клубком в корзине и украшенного цветным бантиком, своими бреднями вывел всех из равновесия. Весь его двор переживает.

Мы, Берюрье и я, нанятые для его защиты от ночных видений, не знаем: ни что делать, ни о чем думать.

— Вам принесут выпить, — заявляет Бордо, нервно смешивая карты.

Так говорят почтальону, который обслуживает дом:

“Пройдите на кухню, там вам дадут стаканчик красного винца”.

Это — явное оскорбление.

— Идем, крошка!

Его “крошка” встает и следует за ним.

— Могу ли я попросить у вас разрешения осмотреть вашу комнату, господин Бордо?

— Это еще что за новости?

— В течение суток, которые вот-вот наступят, я отвечаю за вашу жизнь, и прошу не мешать мне.

— Ладно, идем!

Я следую за парочкой на второй этаж. Апартаменты артиста в самой глубине. Отдельное помещение, похожее на квартиру: комната с лоджией-кабинетом, гардеробная и ванная, в которой могла бы удобно жить целая семья. Все сверхмодернизировано — круглая ванна и диваны для массажа и всяческих услад. Трудно определить: это большая ванна или маленький бассейн? Стены покрыты керамикой цвета охры с зеленой инкрустацией, изображающей камыш. Все кажется сказочно дорогим. На стенах — картины-подлинники. Полотенца — с ручной вышивкой. Одно такое полотенце может оплатить лакомый завтрак у Лессера.