Шарль Эксбрайа - Не сердитесь, Иможен! Возвращение Иможен
– Он работает на складе.
– С вашего разрешения, я хотел бы поговорить с Уильямом.
С любопытством взглянув на констебля, Элизабет позвала мужа, и тот прибежал, даже не сняв большого синего фартука.
– Привет, Тайлер.
– Привет, Мак–Грю. Слыхали, что произошло сегодня ночью?
– Нет.
Констебль снова рассказал о происшествии.
– Дело очень серьезное, Мак–Грю, – закончил он. – Мы не можем допустить у себя подобных нравов… Дайте мне только найти виновного – и он дорого заплатит!… Пожалуй, ему не только придется заплатить штраф и заново выкрасить мисс Мак–Картри ограду, но и посидеть в тюрьме… Остается разыскать человека, выходившего из дому вчера вечером… Думаю, это не составит особого труда…
Едва констебль закрыл за собой дверь, Мак–Грю заговорил сам с собой, словно не замечая ни жены, ни посетительниц.
– Мало у кого в Каллендере найдется сурик… Да и тех, кто ненавидит Иможен Мак–Картри до такой степени, чтобы решиться на этакую выходку, тоже немного… Если это мужчина, мне жаль его несчастную жену – за подобное ничтожество не стоило выходить замуж… А если это женщина, муж, конечно, не упустит такой замечательный повод для развода… Разве настоящему джентльмену приятно навещать супругу в тюрьме? Да и можно ли положиться на жену, способную трусливо, в темноте пакостить ближним? Нет, я заранее сочувствую этому несчастному…
Покупательницы молча, округлившимися от страха глазами смотрели на Мак–Грю. Элизабет пыталась напустить на себя полное безразличие, но суетливость ее движений выдавала внутреннюю панику. Уильям поднял голову.
– Скажите, Элизабет, вы ведь, кажется, вчера вечером вместе с этими дамами ходили на собрание общины?
– Ну да…
– Счастье для вас, что преподобный Хекверсон сможет это подтвердить, иначе вы бы первые попали под подозрение… И вам бы пришлось в полицейской машине ехать из Каллендера в Перт… От одной мысли об этом меня пробирает дрожь…
Первой не выдержала миссис Плери.
– Я не знала… Клянусь, я не знала, но я не хочу в тюрьму! Я не хочу в тюрьму!…
Остальные попытались ее утихомирить, но Мак–Грю нанес последний удар.
– Что я слышу, миссис Плери! Неужто вы, порядочная, уважаемая женщина, совершили это грязное дело?
– Я была не одна! – взвизгнула миссис Плери и, указав на трех подружек, добавила: – Мы ходили все вместе!
Уильям Мак–Грю медленно снял фартук и взял пиджак.
– Что вы делаете, Уильям? – шепелявя от страха, спросила Элизабет.
– Иду сообщать о вас Мак–Клостоу.
Миссис Фрейзер мстительно ткнула пальцем в сторону бакалейщицы.
– Это она нас туда потащила!
А Мак–Грю, как будто не слыша ее слов, все так же спокойно добавил:
– И, разумеется, заодно схожу к Лью Робертсу – пусть начинает собирать бумаги для развода.
Уильям водрузил на голову шляпу.
– Простите меня… – прошептала Элизабет.
– Боюсь, теперь уже слишком поздно…
В смертельном испуге бакалейщица отбросила всякую гордость:
– Если надо, я готова сидеть в тюрьме, Уильям, но не бросайте меня! Вы ведь мой муж перед Богом… Если вы подадите на развод, я покончу с собой!
Мак–Грю изобразил крайнее удивление.
– А я и не знал, что вы так дорожите мной, Элизабет! Или, может, жаль терять козла отпущения?
Миссис Шарп, захлебываясь слезами, стала умолять бакалейщика:
– Сжальтесь… Мы – ваши самые верные и постоянные покупательницы, мистер Мак–Грю… Пожалуйста, спасите нас от тюрьмы!
Уильям сделал вид, будто погрузился в глубокую задумчивость.
– Возможно, я и сумею все уладить… – наконец сказал он.
По бакалее прокатилось исполненное надежды четырехкратное «ах».
– Надо уговорить мисс Мак–Картри забрать жалобу.
Миссис Фрейзер пожала плечами.
– Она ни за что не согласится!
– Кто знает, если об этом попрошу я…
Все четыре женщины бросились к Мак–Грю, целовали ему руки, гладили и тормошили. Бакалейщик не без труда высвободился.
– Я, естественно, ничего не обещаю, но постараюсь изо всех сил.
Уже у двери Уильяма остановила жена.
– И вы не пойдете к Лью Робертсу?
– Скажем, пока подумаю…
На пороге он снова обернулся.
– Теперь уборкой на складе будете заниматься вы, Элизабет…
– Конечно, Уильям…
– …и ходить за товаром в погреб…
– С удовольствием, Уильям!
– …и не станете ворчать, если мне вздумается заглянуть в «Гордого Горца»…
Это условие оказалось значительное труднее, но бакалейщица уступила и тут.
– Все будет так, как вы захотите, Уильям.
Мак–Грю снисходительно оглядел жалкую, заплаканную четверку.
– Ну, хорошо. Надеюсь, мне удастся принести вам добрые вести от мисс Мак–Картри…
– Да благословит вас Бог! – отозвался дружный хор.
– «Убираться домой!» Нет, вы только подумайте! Так ведь вот он, мой дом, здесь! Я почти не сомневаюсь, что это работа мерзавки Мак–Грю! Эх, будь я вполне уверена, сейчас же отправилась бы к ней в бакалею и выпорола при всем честном народе, как она того заслуживает!
Несмотря на все усилия миссис Элрой, Иможен продолжала метать громы и молнии.
– А каков Мак–Клостоу! Не хотел даже принять от меня жалобу! Честное слово, он заодно со всеми проклятыми завистниками, которые злятся только потому, что не похожи на меня! Кишка тонка! Так значит, по его мнению, меня можно безнаказанно оскорблять? Да еще ночью, втихаря? Трусы, скопище подлых трусов!
– Это потому что вы одна, мисс Иможен… Будь у вас муж, никто не позволил бы себе никаких нападок…
– Опять вы о своем родиче, Розмэри?
– Я убеждена, что вы бы отлично поладили с Ангусом. А когда я попаду на небо, ваш папа меня поблагодарит!
Настроение Иможен отнюдь не благоприятствовало матримониальным планам, и разговор мог принять крайне– неприятный оборот, но в это время у калитки позвонил Мак–Грю, и женщины умолкли. Мисс Мак–Картри не желала никого видеть, но узнав, что пришел бакалейщик, и угадав цель его визита, мигом успокоилась. Появление Мак–Грю предвещало Иможен скорую и сокрушительную победу над врагами.
Миссис Элрой ввела Уильяма в гостиную. Тот со шляпой в руке переминался с ноги на ногу, как медведь, ожидая, пока хозяйка дома предложит ему кресло. Но мисс Мак–Картри явно не собиралась привечать гостя.
– Вы хотели поговорить со мной, Мак–Грю? – сухо спросила она.
– С вашего позволения, мисс…
– И о чем?
– Да насчет того, что случилось нынче ночью, мисс…
– Так–так… Уж не знаете ли вы виновного?
– Да, мисс…
– Садитесь, Мак–Грю.
Они опустились в кресла.
– Ну… так кто это?
– Моя жена, мисс Мак–Картри…
– Так я и думала!
– Вместе с миссис Фрейзер, миссис Плери и миссис Шарп.
– Мне очень жаль вас, Мак–Грю, но я вынуждена преследовать всю эту компанию по закону!
– Ваше право, мисс… Я пригрозил Элизабет подать на развод, но, конечно, не сделаю этого… Пусть жена изрядно отравляла мне существование, но не могу же я бросить ее теперь, когда она уже немолода… Вероятно, нам придется уехать из Каллендера. Ох и тяжко это будет… Но тут уж ничего не попишешь, остается смириться с судьбой…
Миссис Элрой тихонько заплакала.
– Я от всей души вам сочувствую, Уильям Мак–Грю! Кто–кто, а вы не заслужили такого несчастья.
– Спасибо, миссис Элрой.
– Но что за муха укусила вашу Элизабет?
– Зависть, миссис Элрой… Как и прочих кумушек, ее сводят с ума успехи мисс Мак–Картри. К тому же и я никогда не скрывал, как восхищаюсь вами, мисс… Так что в какой–то степени, если поразмыслить, все это случилось отчасти и по моей вине…
При всех своих недостатках Иможен никогда не была ни злой, ни жестокой. Стараясь не показать, как ее растрогали слова бакалейщика, шотландка небрежно бросила:
– Ради нашей с вами дружбы, Мак–Грю, я заберу жалобу.
– Правда, мисс?
– Да, но при одном условии: ваша жена явится сюда и сама же сотрет надпись!
– Клянусь вам, мисс, она это сделает! А будет упираться – за шкирку притащу! Позвольте мне скорее передать им ваше великодушное решение, а то эти несчастные уже воображают, будто их с минуты на минуту посадят в каменный мешок, приковав к каждой ноге десятифунтовое ядро!
Все рассмеялись, и это разрядило атмосферу. Уходя, Мак–Грю спросил Иможен, скоро ли она разоблачит убийцу англичанина и маленькой горничной.
– Я стараюсь изо всех сил, Мак–Грю, но это крепкий орешек, а рассчитывать на помощь полиции не приходится.
– Ну и что с того, мисс? Здесь, в Каллендере, вы и без нее отлично управитесь. Мы все уверены в вашей победе!
– Я тоже, – просто ответила Иможен.
Инспектор Гастингс столкнулся с Хэмишем Мак–Реем на главной улице Каллендера.
