Дарья Телегина - Душные бандиты
— Да нет! Похоже, что он очень даже «понимай», потому что в ответ на сию негостеприимную тираду вьетнамец вынул газовый баллончик и опрыскал из него как водителя, так заодно и всё, что было в салоне, то есть и пассажиры невольно надышались газом, за что они должны были благодарить своего водителя…
— Круто! Решительный, значит, пешеход нынче пошел! — усмехнулся Петруха.
— Круче другое! — пояснила рассказчица. — Водитель-то не растерялся и выстрелил в обидчика из газового, но уже пистолета!
— Вот гад! — прокомментировал опер.
— Не то слово! — согласилась Мария Даниловна. — У того, бедного, все ухо в крови… Он стоит, вскрикивает… Машина тут же дала дёру, так как вьетнамец, совершая обстрел из баллончика, поневоле уступил ей дорогу…
— Да… Стоит вскрикивает… — кивал Алексеев. — А глаза — круглые-круглые!
— Точно! Ну и зрелище было, я вам доложу!
— Как? — испугался Петруха. — Доложите? То есть это еще не вся история? Что еще?
— Да нет, вся… Хотя, может, конечно, продолжение и было, только я об этом не знаю… Ведь, наверное, он потом пошел в милицию заявление написать… Дело должны завести, если он номера запомнил… Ну, как это там у вас в законном порядке делается…
— Да бросьте вы, какое дело! Даже если он и пошел в милицию, вряд ли стали бы дело возбуждать, отписали бы скорее всего… Да сейчас и потерпевшие-то всякие бывают… Вон мне приятель из патрульной службы рассказывал: ехали они вечером, даже почти ночью… И у них на глазах прямо на улице мужичка какого-то на «гоп-стоп» взяли — ну, грабеж, карманы потрошили… Ну, воров, естественно, сразу тепленьких, они даже разбежаться не успели, в машину… А терпила сразу и говорит: «Вы мне мое барахлишко верните, а с этими ребятками просто при помощи своих спецсредств поговорите…»
Заметив недоумение в глазах Марии Даниловны, Алексеев пояснил:
— При помощи дубинок! Ну вот. Будь там сержантский состав, — продолжал он, — может, на этом все бы и закончилось. А мой приятель — лейтенант. То ли ему скучно было, то ли он за честь мундира болел… Короче, поволок их в управление. А терпила ему все втолковывает: «Что толку заяву писать, дело возбуждать, что дальше-то? Они что, хорошими станут? Хрена с два! Ну, направите вы их на курсы повышения квалификации, в тюрьму то есть… Ну, выйдут они оттуда, причем достаточно скоро… Меня же еще потом найдут… И не только грабить не перестанут — еще и на мокруху с легкостью пойдут! Вот кабы их за это расстрелять! Это было бы эффективно. А раз нет, то отлупите их хорошенько — душу свою отведите, и довольно с них будет…» А? Ну, каково? Ну как в таких условиях работать можно?
— И не говорите, — сказала Мария Даниловна. — А по улицам-то ходить — вообще невозможно! Страшно!
— Страшно, — кивнул опер. — Но все же ходят — а куда денешься? Дома, выходит, тоже не легче — сидишь, сидишь, а к тебе «душные» заваливаются… Кстати, они не банальным баллончиком пользовались — на одну вашу квартиру несколько бы понадобилось… Но многие люди имеют какие-то выходы на всякие химические вещества… С работы, возможно, тащат… Следствие установит… А что толку — всегда масса не пойманных еще любителей навести ужас на окружающих найдется…
— Да, кстати! — воскликнула Мария Даниловна. — Я вас как раз хотела спросить, а где бы мне приобрести газовый баллончик?
— Зачем? Что вы задумали?
— Да ничего особенного, — честно ответила собеседница. — У всех же вокруг есть… У меня тоже был, да потерялся куда-то… А теперь — ну мало ли я в такую же переделку попаду?
— С вас станется… Скажите лучше вот что: откуда у вас пистолет?
— Пистолет? — сделала невинные глаза пенсионерка Сухова. — Какой пистолет?
— Обыкновенный! Маленький, изящный, дамский… С перламут…
— С перламутровыми пуговицами! — отшутилась Мария Даниловна. — Я вот, кстати, все хотела узнать… Вы человек образованный, начитанный… Не помните ли, что там говорил Луначарский о трех университетах? Я себя тоже считала интеллигентным человеком, да без знания этого высказывания как-то стыдно… А?
— Вовсе это некстати! — парировал Алексеев. — Нет уж, не уходите от ответа! Откуда у вас пистолет?
— А у вас он откуда? — язвительно спросила Сухова.
— Ох… Ну и мастерица вы выкручиваться… От вас, уважаемая, от вас!
— Что-то не припоминаю… — наморщила лоб Мария Даниловна.
— Ничего, я помогу! Когда вы у себя в коридоре от газа сникли, по стеночке вниз сползли… Я, когда обезвредил уже всю банду, обратил внимание, что карман вашего платья как-то подозрительно оттопырен… А у меня на такое глаз наметан…
— Что? То есть вы меня обыскали? — подняла брови Мария Даниловна.
— Не вас, а только один ваш карман!
— Оч-чень интересно! — вспыхнула она. — А куда, подскажите, уж не сочтите за труд, я могу на вас жаловаться? Между прочим… Понятых, как я понимаю, при этом не было? Ага! А известно ли вам, что улики, полученные незаконным путем, не являются доказательствами! Что, съели?
— Не-а, — хрустя яблоком, помотал головой Петруха. — А вам, любезная, известно ли, что вы мне сейчас процитировали?
— М-м-м… — задумалась пожилая женщина. — А, кажется, «Рекламу-Шанс»!
— Вполне возможно, не буду спорить… А изначально эта фраза — из законодательств некоторых буржуазных стран! Так-то! Мы-то с вами — пока еще в стране Советов, как бы она теперь ни называлась! Позволю себе, как мне кажется, к месту, привести двустишие поэта Вишневского… Он чудак тот еще, но некоторые мысли довольно любопытны… Вот послушайте, где мы!
Мы в глубокой… хм, ну и так понятно…
Оставайтесь с нами!
Алексеев смущенно замолк, прикидывая, не переборщил ли он, оскорбляя нежные ушки изящной дамы. Та же, вымученно улыбнувшись, выдавила:
— Поэт, говорите? Ха! А вы меня все Буниным попрекали! Да знаете ли вы, что если убрать Бунина из русской литературы, то она оскудеет, обеднеет… Ну и так далее…
— Знаю, — кивнул опер. — Это Горький так считал. Вот так и произошло… Бунина сейчас никто не читает…
— Я читаю! — вступилась за честь Ивана Алексеевича женщина.
— Похвально. Так что там у нас насчет пистолета?
— Да, верно! Когда вы мне его вернете? Времена-то опасные… Раз уж вы темните насчет баллончика… Придется самой на мафиозные структуры выходить… Я его приобрести твердо решила!
— Всё. Или говорите, откуда у вас оружие, или… — Опер многозначительно замолк, рассчитывая произвести эффект одним этим «или», предлагая собеседнице самой представить свою последующую горькую участь.
— Ну да, — скептически произнесла она. — Сейчас вы заявите, что из него покончил самоубийством Адольф Гитлер или пули из него нашли в теле этого, чилийского, Сальвадора… как его? Дали, что ли? Ну которого Пиночет сменил?
— Альенде! Сальвадора Альенде! — выкрикнул Алексеев. — Нет, а что, вы думаете, могло такое быть? Я его еще не проверял, но раз уж вы настаиваете…
— Нет, нет, что вы! — испуганно замахала руками пенсионерка Сухова. — Не надо проверять! Потому что…
— Ну что «потому что»? — победно наседая на нее собеседник.
— Потому что я из него никогда не стреляла! У меня к нему и патронов-то нету!
— А кто стрелял?
— Если и стрелял, то все равно его нет уже с нами…
— Кого — нет?
— Да того, кто мне этот несчастный пистолет подарил!
— Ну наконец-то! Подарил, выходит! — облегченно вздохнул Алексеев. — Кто? Имя, фамилия…
— Нет, не буду капать на кристально честного человека… Тем более что все равно, как я уже сказала, он умер… Но я знаю, что привез он его из Берлина, как раз после войны…
— Интересно… — протянул Петруха. — Выходит, что ваша бредовая мысль о Гитлере не так уж невероятна…
— Да полно вам! Это был совершенно безобидный, хороший человек! И главное, отличный работник! Главный инженер завода! Не что-то там вам! Вот!
— Ладно, — кивнул Петруха. — Всё, что надо, легко проверить. Можете и дальше запираться сколько хотите. Но если пистолет действительно где-то засветился… Не позавидую я вам…
— Будем надеяться, что нет!
— Ну хорошо… — миролюбиво подытожил Петруха. — Сегодня что у нас? Четверг, девятнадцатое? Завтра мне к врачу… Больничный закрывать… Вот и отдохнул… Дурак! Думал, отлежусь, отосплюсь на больничном… А все из-за вас! Всю неделю…
— Раскрывали и раскрывали! — напомнила Мария Даниловна.
— Ну, нет худа без добра. Хорошо. Отдыхайте, приходите в себя… Все-таки совковые больницы…
— И не говорите! Даром лечиться — лечиться даром! — согласилась Мария Даниловна.
— В общем, я пойду, — сказал Алексеев и направился к двери. Вслед ему Мария Даниловна быстро выкрикнула:
— Цетэрум цензэо Картагинэм дэлендам эссэ!
— Чего-чего? — помотал головой Петруха. — При чем здесь Карфаген?
