Сергей Нуриев - Идолов не кантовать
— Можно и так сказать, — кивнул Мамай. — А ты, старшина, лучше шел бы отсюда. Сейчас здесь митинг будет.
— Митинг! Какой митинг?
— Стихийный.
— А санкция на митинг имеется?
— Какая санкция! Я ж говорю — стихийный. Народные волнения. Памятник сносить будут.
Милиционер затравленно оглянулся вокруг. В эту минуту со стороны "Литейщика" на дорогу вышла группа людей. За ней — еще и еще. Вскоре на площадь надвигалась уже целая толпа.
— Та-ак, — протянул старшина, уходя в темноту.
Не мешкая, Потап бросился в другую сторону — пора было выводить технику.
Пустив клубы вонючего дыма, огромный КрАЗ выполз задним ходом из переулка, медленно перевалил через бордюр и неожиданно замер посреди улицы. Увидев преграду, передовой отряд сбавил шаг, задние стали напирать. И прежде чем народ опомнился и ринулся дальше, к Потапу подоспел вестовой.
— Товарищ директор!.. Товарищ директор!.. Хочу вам доложить, — заговорил смотритель, игриво ткнув Потапа кулаком в живот.
— Ну, — сдержанно рыкнул бригадир.
— Так вот: вы когда ушли, она, то есть Куксова, как начала скакать своими ножками! Как начала петь! "Ай лав ю" давай петь, "ай вонт ю" давай тоже петь…
— Представляю, — ухмыльнулся Потап. — Значит, так прямо и пела?
— Ага! "Ай лав ю" пела…
— Короче, — нетерпеливо оборвал председатель, — что публика?
— Публика? Публика в огорчении. Да вы послушайте!
Но бригадир больше не слушал. Он уже все узнал и готов был действовать. Легко вскарабкавшись на платформу крана, он поднял вверх руку и с пафосом закричал:
— Сограждане! Остановитесь! — Тут Потап подумал, что начало получилось слишком театральным, и перешел на более деловитый тон: — Поплотней, граждане, поплотней. Подходите ближе. Есть предложение организованно провести стихийный митинг протеста. Итак, возмущению нашему нет и не должно быть предела. Сегодня мы в очередной раз пали жертвами обмана. Шайка мошенников околпачила нас за наши же собственные деньги, превратив высококультурное мероприятие в посмешище. За кого нас принимают? Что нам показывают? Где обещанный праздник красоты? Это же халтура! А вы видели эту королеву красоты? Что это за королева такая с небритыми ногами! Не знаю, как вы, граждане, а я, человек из народа, воспринимаю такую королеву как личное оскорбление.
В толпе прокатился одобрительный ропот.
— А все потому, — воодушевившись, продолжал чекист, — что жюри конкурса погрязло в коррупции. Знаете ли вы, кто возглавлял это так называемое жюри? Бывший ответственный работник райкома. А кто затеял все это действо и присвоил ваши кровные? Целая группировка бывших ответственных работников тогo же учреждения. Козе понятно, что без подтасовки здесь не обошлось. Все места и призы к ним эти деятели распределили заранее. А иначе откуда бы взялась эта, извините за выражение, звезда! Кто она такая! У нас отобрали право выбора и лишили демократии! У простых девушек из народа не было никаких шансов выиграть эту неравную схватку, потому что силы были слишком неравны. На их светлом пути выросла чья-то зловещая угловатая тень. Oткyдa было знать простым девушкам, что это и есть некая Куксова, для которой уже забронировано первое место! Откуда им было знать, что сопротивление бесполезно! Так оно и случилось…
Неожиданно Атамась дернул оратора за штанину и зашептал:
— Что вы такое говорите? Ведь Куксова не победила!
— Как не победила? — сквозь зубы процедил Потап, склонившись к подручному.
— Так, не победила, затерли ее.
— Ты же говорил, что публика в недовольстве!
— В недовольстве. Затерли, потому и в недовольстве, — упрямо повторил Атамась.
…Несколько позже Потап узнал, что заседавшие в жюри патриоты принципиально не дали Куксовой корону за то, что она пела на иностранном языке. Но все эти тонкости стали известны чекисту потом, а в тот критический момент он лишь почувствовал, что ситуация выходит из-под eгo контроля.
Внимательно посмотрев на майора и убедившись, что тот не шутит, оратор вновь обратился к публике.
— Даl Так оно и случилось бы! — громогласно заявил он, лихорадочно соображая, как бы половчее выпутаться из создавшегося положения и довести митинг до логического конца. — Если бы… Если бы не клановые интересы коррумпированных чиновников, не дающих пробиться истинным дарованиям к широкому кругу зрителей!
Назвав Изольду талантливой бедной девочкой и невинной жертвой, Потап пустил свою речь по уже проторенному пути. Еще раз получило свое продажное жюри, еще раз подверглись критике притаившиеся коммунисты вообще и организаторы конкурса в частности. Свежими мыслями оратор слушателей не баловал. Неизвестно, сколько бы он смог морочить народу голову, если бы его не прервал чей-то зычный бас:
— Да говори короче, чегo надо! Холод-то собачий!
Отыскав глазами здоровенного детину, подавшего голос, председатель легко с ним согласился:
— Хорошо, товарищи, буду краток, потому как холодно. А посему предлагаю: не простить этого коммунистам и свалить памятник Ленину, этот оплот… оплот… В общем, главный оплот. Ну, что скажете, народ?
Народ, сбитый с толку столь резким переходом от девочек к Ленину, озадаченно молчал.
— Ну! — подзадоривал Потап, обращаясь лично к верзиле. — Ну же! Всю моральную ответственность я беру на себя.
— А чего! — решился верзила, оглядевшись. Можно и свалить к чертовой матери! А ну, пошли, братва!
— Постойте! Здесь вот случайно оказался кран. Он нам как раз кстати. — Оратор ловко пробрался к кабине и постучал по крыше. — Эй, мужчина, кто здесь крановщик? Вы крановщик?
— Ну, — сдержанно ответил Петрович.
Мамай отчаянно подмигивал крановщику, показывая, чтобы тот ему подыграл.
— И вы умеете управлять этой штукой?
— Ну, — сориентировался Петрович.
— Волю народа слышали? Тогда заводите.
Невзирая на поздний час и непогоду, публика, охваченная любопытством, двинулась к памятнику. Колонну возглавил инициативный верзила, окруженный сподвижниками, также жаждущими приключений.
Подготовка к свержению вождя проходила в paдушной обстановке. В толпе шутили. Желающих безнаказанно похулиганить оказалось достаточно. В считанные минуты памятник был связан. Между делом Потап посматривал в небо и благодарил Господа за щедрость. В суматохе он даже не сразу обратил внимание на крановщика, подающего ему странные знаки. Наконец Петрович сам подбежал к председателю, и зачем-то подмигивая, сообщил:
— Командир, лебедка поломалась.
— Ну и черт с ней, — отмахнулся Потап, следя за тем, чтобы тросы крепились с особой тщательностью.
— Значит, так будем валить?
— Валяйте… Кого валить?!
— Ну, этого… Ленина. Лебедка-то поломатая.
— Какая еще лебедка? — похолодел кладоискатель.
— Грузовая. Утром работала, днем работала, после обеда работала, а теперь поломатая.
— Ты с ума сошел, Петрович? Какая может быть лебедка? Не время сейчас… Петрович, родной, почини! Почини свою лебедку! Я тебе сто… нет, тысячу лебедок куплю! Только потом, потом, понимаешь? А ты сделай сейчас.
— Сейчас никак нельзя, — развел руками крановщик, — ремонт требуется. Завтра к вечеру управлюсь.
— Какой завтра! — вскричал председатель, осозновая весь ужас ситуации. — А публика? Попросить собраться завтра или пусть здесь ждет?. Эх, Петрович, Петрович…
Это была катастрофа. Впрочем, обернувшись, Потап увидел, что катастрофа еще не произошла, но вот-вот может случиться. Группа наиболее нетерпеливых зрителей, схватившись за трос, пыталась свалить истукана вручную. Тянуть договорились на счет "три". Толпа у подножия расступилась.
— Ра-аз! — замычал верзила и поднял руку вверх, словно командир батареи перед залпом. — Два-а-а!
Нe дожидаясь, пока самозванец гаркнет "три", и не найдя лучшего способа предотвратить катастрофу, председатель сделал глубокий вдох и полным голосом завопил:
— Мили-и-иция-а-а!
Инициативная группа бросилась врассыпную.
Воспользовавшись всеобщим замешательством, чекист живо вскарабкался на постамент и уже без всяких призывов и речей принялся срывать с вождя стальные путы. "Ну, народ, — бормотал он, со злостью отцепляя крюки, — на минуту нельзя оставить!.. Им бы все ломать да крушить, ломать да крушить…" В тревожном молчании народ следил за действиями оратора и пытался разгадать его новый замысел.
