Карл Хайасен - О, счастливица!
Сквайрз был настолько уверен, что, наверное, довольно погрузился бы в долгий дневной сон, если бы только старик Тарбоун не выдал нечто, по телефону прозвучавшее серьезной угрозой:
– И чтобы все сделал, блядь! Не хочешь кончить, как Миллстеп, – все сделаешь, мать твою!
При упоминании Джимми Миллстепа Бернард Сквайрз почувствовал, как увлажняется его шелковое белье. Миллстеп был юристом семьи Тарбоун, пока однажды в пятницу не опоздал на двадцать минут на слушание по освобождению под залог племянника Ричарда Тарбоуна, гомофоба Джина, который в результате вынужден был провести весь уикенд в камере десять на десять вместе с благонравным, но ярко раскрашенным педиком. Поверенный Миллстеп винил в своем опоздании оказавшуюся в бедственном положении любовницу и неповоротливого таксиста, но никакого сочувствия от Ричарда Тарбоуна не дождался – тот не просто уволил его, а приказал убить. Неделей позже изрешеченное пулями тело Джимми Миллстепа бросили у Ассоциации адвокатов Иллинойса. Записка, пришпиленная к его лацкану, гласила: «Это ваше?»
Так что ничего удивительного, что Бернард Сквайрз нервничал – и его состояние лишь усугубилось неожиданной встречей с мятым незнакомцем с кровавыми дырами в ладонях.
– Стой, грешник! – завопил этот человек, хромая навстречу. Бернард Сквайрз осторожно уступил дорогу. – Стой, паломник! – продолжал человек, размахивая стопкой розовых рекламных листков.
Сквайрз схватил один и отпрыгнул в сторону. Незнакомец, пробормотав благословение, убрел обратно в сумерки. Сквайрз остановился у фонаря, чтобы рассмотреть бумажку:
ПОРАЗИТЕЛЬНЫЕ СТИГМАТЫ ХРИСТА!Преходите взглянуть на Доминика Амадора скромнаво плотника который однажды проснулся с точно такими же ранами от распятия как у самово Иисуса Христа, Сына Божия!Кровотечение с 9-00 до 16-00 ежедневно.По субботам – до 15-00 (только ладони)Посещения открыты для публеки.Пожертвования приветствуются!4834 Хейдон Берне Лейн (ищите Крест во дворе!)И в самом низу листочка мелким шрифтом:
Как паказано в телешоу преп. Пата Робертсона «Божественные знаки»!!!Бернард Сквайрз смял и выкинул рекламку. Маньяки на этой планете повсюду, подумал он, куда ни плюнь. Маньяки, которые так и не научились писать. Сквайрз зашел в «Хвать и пошел», где его просьба о «Нью-Йорк Таймс» была встречена тупейшим взглядом. Сквайрз удовольствовался «Ю-Эс-Эй Тудей» и стаканчиком кофе без кофеина и направился обратно в мотель. Где-то по дороге он свернул не туда, оказался на незнакомой улице – и до него донеслось пение.
Сквайрз услышал его за квартал: мужчина и женщина нестройно распевали на каком-то экзотическом языке. Дрожащие звуки привели Сквайрза к дому под прожектором. Простое одноэтажное оштукатуренное поверх бетона здание, типичное для флоридских застроек шестидесятых и семидесятых. Сквайрз незаметно стоял за старым дубом и наблюдал.
На виду было три фигуры – четыре, если считать статую Девы Марии, которую темноволосый мужчина в спецодежде переставлял туда-сюда на маленькой освещенной платформе. Двое других – певцы, как выяснилось, – сидели вытянув ноги в извилистой, заполненной водой канаве, выкопанной на лужайке. Мужчина в канаве был замотан в грязное постельное белье, а женщина одета в торжественное белое платье, рукава с кружевными вставками. Пара неопределенного возраста, но оба бледнокожие и с мокрыми волосами. Бернард Сквайрз заметил клинообразные следы, возникающие там и сям на воде, – какие-то животные, водоплавающие…
Черепахи?
Сквайрз подобрался ближе. Вскоре он понял, что стал свидетелем странного религиозного обряда. Пара в канаве держалась за руки и извергала тарабарщину, их окружали всплески – вокруг двигались головки рептилий размером с виноградину. (Сквайрз вспомнил показанный как-то по кабельному телевидению документальный фильм о культе ручных змей в Кентукки – может, здесь отколовшаяся секта черепахопоклонников?!) Примечательно, что темноволосый человек в комбинезоне никакого участия в церемонии валяния в канаве не принимал. Напротив, он периодически отвлекался от статуи Мадонны и пристально глядел на двух певцов с видом, как показалось Сквайрзу, неприкрытого порицания.
– Плиииныыыйй поо плааа поллаааа! – заливалась пара, и от этого у Сквайрза вниз по позвоночнику прокатилась такая ледяная волна, что он перебежал улицу и помчался прочь. Он не был набожным человеком и уж конечно не верил в предзнаменования, но укротители черепах и незнакомец с окровавленными ладонями всерьез выбили его из колеи. Грейндж, поначалу произведший на Сквайрза впечатление типичной наживающейся на туристах южной стоянки для дальнобойщиков, теперь казался мрачным и таинственным. Сверхъестественные химеры разъедали местную обстановку с ее крепкими браками, традиционной консервативной верой и слепым почитанием прогресса – любого прогресса, – которые позволяли пройдохам наподобие Бернарда Сквайрза налетать и получать свое. Он быстренько вернулся в мотель, рано пожелал миссис Хендрикс спокойной ночи (отказавшись от ее свиного жаркого, кабачков, стручковой фасоли и пирога с орехом пекан), заперся в комнате (потихоньку, чтобы не обидеть хозяйку) и скользнул под плед, пытаться утихомирить пустое, беспомощное, иррациональное предчувствие, что Симмонсов лес уже потерян.
«Настояшшая любофь» пахла мочой, солью и крабом. А как иначе?
Фингал сгорбился над рулем. Они шли вдвое медленнее возможного, экономя бензин. На коленях у Эмбер была развернута морская карта Бода Геззера. Маршрут до Групер-Крик для них разметила шариковой ручкой услужливая леди из «Черного прилива».
На Флоридском заливе была легкая зыбь, никаких волн, чреватых морской болезнью. Но щеки Фингала все равно имели зеленоватый оттенок, а под глазами проступили темные круги.
– Ты в порядке? – спросила Эмбер.
Он неуверенно кивнул. Жир на его руках и животе подскакивал от каждого толчка. Он рулил осторожно – леди «Черный прилив» вправила вывихнутые большие пальцы на место, но они оставались болезненно опухшими.
– Останови лодку, – приказала Эмбер.
– Со мной все нормально.
– Останови. Сию секунду. – Она дотянулась до панели управления и повернула рычаг газа. Фингал не спорил: у нее был револьвер – кольт-«питон» Пухла. Конец ствола торчал из-под карты.
Как только моторка перестала двигаться, Фингал перегнулся через борт и выблевал шесть или семь венских сосисок, сожранных на завтрак в Перл-Ки.
– Извини. – Он вытер рот. – Обычно я не страдаю морской болезнью. Честно.
– Может, это у тебя не морская болезнь. Может, ты просто боишься.
– Я не боюсь!
– Тогда ты полный идиот.
– Так чего бояться-то?
– Того, что тебя застукают в краденой лодке, – сказала она. – Или того, что тебя излупцует мой чокнутый ревнивый парень в Майами. Или может, ты просто боишься копов.
– Каких копов?
– Тех, которым я должна позвонить, как только увижу телефон. Чтобы сообщить, как ты меня похитил, а твои дружки-гопники чуть не изнасиловали.
– О боже… – Фингал шумно исторг остаток завтрака.
Потом он снова завел моторы, и они поплыли, корпус «Настояшшей любфи» грохотал как тамтам. Эмбер пыталась выяснить, что же случилось на острове. Помощи от Фингала было мало – чем убедительнее он старался объяснять, тем бредовее все выходило.
Во всяком случае, она знала, что у женщины с дробовиком гопники и украли лотерейный билет.
– Но как же она вас, ребята, здесь вычислила? – недоумевала Эмбер, на что Фингал изложил фантастически запутанный сценарий с участием либералов, кубинцев, демократов, коммуняк, вооруженных черных ополченцев, вертолетов с инфракрасными приборами ночного видения и батальонов иностранных солдат, скрывающихся на Багамах. Он мудро воздержался от приплетения евреев, хотя и не смог не спросить у Эмбер (шепотом), правда ли ее фамилия Бернштейн, как верещал Пухл.
– Или ты ее выдумала?
– Какая разница? – спросила она.
– Не знаю. Наверное, никакой.
– Ты же все равно бы на мне женился, нет? Примерно за десять секунд. – Эмбер подмигнула своей шутке, Фингал покраснел и отвернулся.
Это случилось вскоре после того, как Пухла подстрелили, полковника нокаутировали, а Эмбер привела себя в порядок и переоделась в чистое. Чернокожая женщина и ее белый приятель собрали все оружие ополчения – «АР-15», «ТЕК-9», «кобру», «беретту» и даже старенький Фингалов «марлин-22» – и выбросили в залив. Не выкинули только баллончик перцового аэрозоля – его негритянка положила себе в сумочку.
Потом она велела Фингалу и Эмбер отправляться на угнанной моторке на материк. Негритянка (звали ее Джолейн) отметила путь на карте и даже выдала им в дорогу воду в бутылках и прохладительные напитки.
