Ловушка - Алексей Николаевич Загуляев
— Кавендиш, — добавил Егор Семёнович. — Моя любимая смесь. Чувствуете чернослив?
— У вас здесь только камина не хватает, — заметила Полина, не зная что ещё ответить, поскольку никакого чернослива она не чувствовала. — Я, честно говоря, даже забыла, зачем пришла.
— Да, конечно. Простите. Давайте о вашем деле. Я вас внимательно слушаю.
И Полина рассказала обо всём, что случилось с ней за последнее время: об аварии, о потере части воспоминаний, которую она пыталась восстановить на сеансах у регрессолога, о странной находке в сейфе за шкафом, о беспочвенных своих подозрениях относительно Олега Семёновича. Умолчала только о бабушке, которая являлась в кошмарах с призывами спасти Вадима.
— И да, — добавила она, — сегодня ночью был какой-то странный звонок. Долго молчали, а потом сказали «тридцать четыре» и прервали связь.
Черепанов на минуту задумался. Потом, положив выкуренную трубку на подоконник, спросил:
— А с утра вам ничего нового не вспомнилось из тех забытых фрагментов прошлого?
— Вспомнилось. Будто я сыплю какой-то порошок в бокал с шампанским. Но для кого этот бокал — для меня или для Вадима, — не ясно. И вообще, подобные сцены кажутся мне нелепыми. Я не могла навредить своему мужу. Мне такое не свойственно по моей природе. Но что есть, то есть. И я хочу, чтобы вы разобрались со всем этим. Даже если… Даже если я окажусь каким-то образом причастной к той аварии — пусть так. Только мне нужны надёжные факты. Вы ведь можете их добыть?
— Я сделаю всё, что в моих силах, — спокойно сказал Егор Сергеевич. — А что по поводу этих воспоминаний… И этого звонка… Интересно. Здесь есть, откуда начать копать. Этот ваш регрессолог, Дарья, — тёмная лошадка. Во время гипноза она могла работать с вашим подсознанием не в том направлении, в каком вам хотелось.
— То есть?
— В медицинской практике это называется ПГВ, постгипнотическое внушение. Во время гипноза вам могут быть заданы любые установки будущего поведения. Вы не вспомните об этом после сеанса, пока не прозвучит некая кодовая фраза. В вашем случае этой фразой могло быть произнесённое в телефонной трубке «тридцать четыре», а установкой — ложное воспоминание, в определённое время должное появиться как бы само по себе.
— Вы так думаете?
— Всего лишь предположение. Если это так, то обязательно будут другие звонки и новые вспышки памяти. Вы уж, Полина Андреевна, поосторожнее теперь с телефоном. Всегда имейте в виду то, о чём я сказал, прежде чем ответить на незнакомый номер. А тот номерок, с которого вам сегодня звонили, вы мне, пожалуйста, продиктуйте. Я запишу и пробью по базе. Может, это даст какую-нибудь зацепку. В чём я, правда, весьма сомневаюсь. Сейчас использовать подставной номер — не проблема даже для дилетанта.
Егор Сергеевич достал из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнотик и записал продиктованный Полиной номер.
— На первое время информации достаточно, — заключил он. — Я свяжусь с вами, как только у меня появятся новости или какие-то к вам вопросы. Вы, в свою очередь, тоже звоните, если случится что-нибудь необычное или вспомните что-то такое, о чём я должен знать. Вот, возьмите визитку. Там все мои контакты. Если я не смогу ответить, говорите с Линой. Она в курсе всех дел, которые я веду.
Черепанов протянул Полине чёрную карточку с аскетичным, но довольно приятным дизайном, тиснёным на плотной бумаге.
— Хорошо, — кивнула она. — Спасибо. Извините ещё раз, что заняла время обеда.
— Ничего — улыбнулся Черепанов. — Лина учтёт это, когда вы будете обговаривать стоимость моих услуг. По этим вопросам всё к ней. И если что, — добавил детектив, слегка подмигнув, — это моя очередная неудачная шутка.
***
Первым делом Егор Сергеевич пробил номер регрессолога Дарьи. Зарегистрирован он был на Кашина Павла Николаевича 1949 года рождения, проживающего аж на Камчатке. Вернее… проживавшего. Его уже два года как не было в живых. Ничего другого Черепанов и не ожидал.
Используя старые связи, которые после открытия агентства Егор Семёнович старался исправно поддерживать, он поднял дело об автомобильной аварии на Комаровском шоссе. В этом ему не отказали, помня то, что он добровольно ушёл в отставку, сохранив тем самым для кого-то из молодых место. Могло получиться, что и не захотели бы опытного следака отправлять на пенсию по собственной инициативе. Кто знает. То дело закрыли быстро, списав катастрофу на заурядный несчастный случай. Ничего криминального обнаружено не было, тем более что в живых остался непосредственный свидетель, пусть и со слегка помятой памятью. От автомобиля остался лишь обгоревший кузов. Только багажник был повреждён огнём не так сильно, если судить по фотографиям. Можно попросить Васю Ломова, молодого криминалиста из лаборатории, съездить на автомобильную свалку и попытаться отыскать на уцелевших частях машины хоть какие-нибудь следы органики, чтобы выявить ДНК. Шансов почти никаких, как и с номером телефона. Но главное — это начать делать хоть что-то. Любое расследование — это как книга. Пока не напишешь первые строчки, пусть даже и глупые, ничего не сдвинется дальше пустых теорий и планов.
Вася Ломов был хоть и из молодых, но совсем другого склада специалист. Молекулярно-генетическая экспертиза достигла невероятных высот, и Вася был в курсе всех таких достижений, выбивая для лаборатории всё самое передовое из технологий. Черепанову он всегда нравился. Скрупулёзный, знающий своё дело, не задающий лишних вопросов и, главное, не стремящийся во что бы то ни стало сделать себе карьеру, закрывая глаза на нестыкующиеся детали. Ломову можно было доверить любое дело и даже в самом безнадёжном случае ожидать положительных результатов. Свою фамилию он оправдывал — был надёжен и прямолинеен в работе, как лом.
В выходной день они вдвоём отправились на кладбище автомобилей. Покорёженная машина Вадима, к счастью, всё ещё оставалась не разобранной для переплавки и доступной для осмотра. Об этом Черепанов узнал заранее, чтобы не тащить Ломова понапрасну. Однако в реальности она выглядела настолько убитой, что даже самый отъявленный оптимист махнул бы рукой, даже не попытавшись к ней подступиться. Но Василий не был ни оптимистом, ни пессимистом. Он просто делал свою работу, всё то, что положено делать в таких случаях — включил свой внутренний алгоритм криминалиста, не думая о перспективах работы. Даже заморосивший дождь ничуть его не смутил. Он словно его и не замечал. Чтобы как-то приободрить поникшего было Черепанова, он сказал:
— В девяносто пятом году был такой случай. Нашли выгоревшую дотла машину с обугленным трупом внутри. Из сгоревших костей ещё и тогда умудрялись получать образец ДНК, но дело осложнилось тем, что покойного кремировали
