Фактор кролика - Антти Туомайнен
Теперь я стоял на обочине шоссе — безработный, с кейсом, в котором не было ничего кроме фотографии кота.
Я заставил себя двигаться. Солнце грело мне спину, и я почувствовал себя чуть лучше. Когда показалась железнодорожная станция Пасила, я уже мог взглянуть на ситуацию более прагматично, применяя логику и разум. Я был опытным математиком и знал о страховом бизнесе больше, чем вся неграмотная команда Перттиля. Я слегка расслабился. Скоро я начну заниматься расчетами для его конкурентов.
Насколько трудно найти страховую компанию, в которой и к себе, и к математике относятся одинаково серьезно?
Вряд ли так уж трудно. Скоро я все выясню.
Проще говоря, все наладится.
3
— Ваш брат скончался.
Голубая рубашка и темно-синяя куртка только подчеркивали еще один оттенок синего в глазах мужчины. Его редеющая пшенично-блондинистая шевелюра, зачесанная налево, выглядела усталой, словно увядшей. Бледное лицо, на котором пылали румянцем ярко-красные щеки. Он представился и сказал, что он адвокат, но его имя я не запомнил.
— Не понимаю, — совершенно честно сказал я.
Вкус первой за утро чашки кофе еще не выветрился у меня изо рта, но вдруг приобрел жестяной, почти ржавый привкус.
— Ваш брат скончался, — повторил мужчина, пытаясь удобнее устроиться на моем диване.
Во всяком случае именно так я интерпретировал его ерзанье. За окном стояло прохладное и солнечное осеннее утро. Я это знал, потому что позволил Шопенгауэру сразу после завтрака занять его излюбленный пост и пошел к двери, как только раздался звонок. Через некоторое время адвокат чуть наклонился вперед и положил руки на колени. Куртка из блестящей ткани натянулась у него на плечах.
— Он завещал вам свой парк аттракционов.
Я поправил его, даже не задумываясь:
— Парк приключений.
— Прошу прощения?..
— Парк аттракционов — это Линнанмяки или Олтон-Тауэрс. Американские горки и карусели. Механизмы, в которые вы садитесь и позволяете швырять вас из стороны в сторону. А парк приключений — это место, где люди двигаются самостоятельно. Лазают и бегают, прыгают и ползают. Там есть скалодромы, канаты, горки, лабиринты — все такое.
— Кажется, я понимаю, — сказал адвокат. — В парке аттракционов есть катапульта с яркими мигающими огнями, которая подбрасывает людей в воздух. А в парке приключений есть… Ничего в голову не приходит…
— Замок приключений, — сказал я.
— Да, точно, замок приключений, — кивнул адвокат. Он явно хотел что-то добавить, но вдруг передумал. — Ну, наверное, в парке аттракционов тоже может быть замок приключений, как в парке Веккула в Линнанмяки. Там лезешь наверх, а потом, обливаясь потом, спускаешься вниз… А вот простую катапульту в парке приключений представить себе трудно. Садишься в нее и чувствуешь, как тебя отрывает от земли… Думаю, я понимаю разницу, хотя вряд ли сумею ее корректно сформулировать…
— Мой брат умер, — сказал я.
Адвокат посмотрел на свои руки и быстро прижал одну к другой.
— Да, — сказал он. — Мои соболезнования.
— Как он умер?
— В своей машине. «Вольво-V70».
— Я имею в виду, что стало причиной смерти.
— Э-э… — амялся адвокат. — Сердечный приступ.
— Сердечный приступ? В машине?
— На светофоре. На бульваре Мунккиниеми. Машины стояли в пробке. Кто-то постучал в водительское стекло. Он настраивал радио.
— Уже мертвый?
— Нет, разумеется, нет. — Адвокат покачал головой. — Он умер, пока его настраивал. Искал станцию классической музыки, если я не ошибаюсь.
— И он оставил завещание? — спросил я.
Юхани был, мягко говоря, человеком порывистым и импульсивным. Он жил одним днем. Чтобы он что-то планировал вперед, думал о завещании? Нет, на него это было совсем не похоже. Он шутил, что я умру от негибкости. Я говорил ему, что вполне себе жив и с гибкостью у меня все нормально, просто я хочу, чтобы все делалось по порядку, разумно и логично. И что свои действия я основываю на рациональном мышлении. По какой-то причине его это веселило. Тем не менее, будучи полной противоположностью друг другу, мы оставались братьями. Я не совсем понимал, как реагировать на новость о его смерти.
Адвокат полез в свой светло-коричневый кожаный портфель, достал из него тонкую черную папку и откинул зажимы в углах. Бумаг внутри было немного. Адвокат долго рассматривал верхний документ, прежде чем заговорить снова.
— Это завещание было составлено шесть месяцев назад, когда ваш брат нанял меня. Его последняя воля отличается простотой и ясностью. Вы получаете все. Единственный, кроме вас, человек, упомянутый в завещании, это бывшая жена вашего брата, которая не получает ничего. Это специально подчеркнуто. Других родственников нет; во всяком случае он больше никого не назвал.
— Других родственников нет.
— Значит, все ваше.
— Все? — спросил я.
Адвокат снова посмотрел в свои бумаги.
— Парк аттракционов, — повторил он.
— Парк приключений, — поправил его я.
— Мне до сих пор трудно видеть разницу.
— Кроме парка приключений, больше ничего? — спросил я.
— В завещании больше ничего не упоминается, — сказал адвокат. — Краткое расследование показало, что другой собственности у вашего брата не было.
Мне пришлось мысленно повторить его последнее утверждение, чтобы в него вникнуть.
— Насколько мне известно, он был состоятельным и успешным предпринимателем, — сказал я.
— Согласно имеющейся у меня информации, квартиру он снимал, а машиной владел на паях с другим человеком. И за то и за другое он задолжал за несколько месяцев. И управлял этим… парком.
Разумеется, моей первой мыслью было, что все это бессмыслица. Потому что это и была бессмыслица. Юхани умер, по сути не оставив ни гроша. Оба этих утверждения казались мне крайне неправдоподобными. К тому же…
— Почему я только сейчас узнаю о его смерти?
— Он так хотел. Он просил, если с ним что-нибудь случится, сообщить мне, а я должен уведомить его родственника, но только после того, как будут закончены все формальности. То же касается и завещания. Связаться с наследниками следовало только после полной оценки всего, чем он владел.
— Он чем-то болел? Юхани знал, что он?..
Адвокат наклонился вперед на пару сантиметров. Он больше не выглядел усталым; казалось, что в нем проснулся почти энтузиазм.
— В смысле, есть ли причины подозревать, что его могли убить?
Адвокат посмотрел на меня с таким видом, будто мы с ним занимались чем-то невероятно интересным:
