Брошки с Блошки - Елена Ивановна Логунова
Застройщик уверял, что и последний корпус сдаст со дня на день, но время шло, а получение ключей все откладывалось. Возвращаться домой в Краснодар, чтобы потом по сигналу снова лететь в Питер, смысла не было, и я сидела в северной столице уже третью неделю.
Изначально, думая, что мой визит в Санкт-Петербург будет краткосрочным, я сняла на пару суток номер в гостинице, но тетушка, едва мы встретились, потребовала, чтобы я перебралась к ней.
Вообще-то Ираида Львовна мне не родная по крови. Она вдова двоюродного брата моей мамы.
Тут вот какая история: давным-давно один питерский профессор прижил ребеночка не то с горничной, не то с кухаркой, которой была моя прабабка. Родившуюся девочку Таню он вроде как признал, но растила ее одна мама, поскольку у папы имелась другая семья, а в ней уже был сын Ваня.
Несмотря ни на что, Таня и Ваня относились друг к другу по-родственному, как и положено брату с сестрой.
Таня, когда выросла, стала учительницей, вышла замуж за военного врача, уехала с ним из Ленинграда и после долгих скитаний по гарнизонам осела с мужем и детьми на родине супруга – в кубанской станице.
Ваня стал инженером, женился, родил с супругой сына Витю. Тот, когда вырос, пошел по папиным стопам, вступил в брак с однокурсницей Идочкой, работал вместе с ней на каком-то секретном предприятии, но рано умер, оставив жену, дочь и сына. Дети их выросли и уехали из России: дочь – в Израиль, сын – в Америку. Чтобы помочь им встать на чужбине на ноги, Ираида Львовна продала роскошную фамильную квартиру на набережной канала Грибоедова и купила себе эту маленькую двушку фасона «затейливый скворечник», в которой и живет одна уже много лет.
То есть я к этой недвижимости вообще никакого отношения не имею, однако тетя, подозреваю, ощущает нелепую смутную вину за то, что наша ветвь семейства утратила корни на родине предков. Когда мы купили скромную квартирку в Мурино, ее радости не было предела! «Наконец-то!» – повторяла она, утирая слезы. И бормотала что-то невнятное про воссоединение семьи, возвращение к истокам и круг, который должен был замкнуться.
Из сказанного я поняла только одно: Ираида Львовна ужасно одинока. Ее взрослые дети далеко, внуки, тоже вполне зрелые люди, выросли, вовсе не зная свою бабушку. В Америку она смогла съездить только несколько лет назад, и там ей не понравилось. По сути, у нее остались только кот и подруга Марфинька, тоже старушка.
– Через тридцать минут выходим, – напомнила тетя Ида, звякнув сложенными в стопку тарелками.
Я очнулась и огляделась. Стол опустел, тетушка с посудой в руках переместилась к мойке. Волька сидел посреди комнаты, задрав заднюю лапу в таком высоком и прямом батмане, которому позавидовала бы прима-балерина Мариинки, и старательно вылизывался, всем своим видом показывая, что завтрак закончен, но у нормальных людей и котов еще полно важных дел.
– Буду без опоздания, – пообещала я, встав из-за стола, и пошла собираться к выходу.
Зная, что тетушка не одобрит незамысловатый наряд джинсы-майка, я в скоростном режиме отутюжила приличное платье, собрала волосы в благородный низкий пучок и даже бусики на шею повесила.
Марфинька, сердечная подружка тети Иды, бывшая актриса, большая любительница и ценительница красивых модных нарядов. В свои изрядно за 80 она одевается так, что некультурные граждане на улице на нее засматриваются, разинув рты, а вежливые интуристы постоянно просят разрешения ее сфотографировать. С визитом к такой персоне в чем попало не явишься – не комильфо.
Тетушка тоже принарядилась, облачившись в длиннополое сатиновое платье в мелких ромашках по лазоревому фону, белый приталенный пиджачок и шляпку из серебристой соломки.
– Как думаешь, сюда лучше жемчуг или бирюзу? – обернулась она от зеркала.
– Бирюза немного не в тон, – рассудила я.
– Тогда жемчуг. – Тетушка привычно ловко обмотала вокруг шеи длинную нитку и пожаловалась: – Хотела надеть серебряный браслет с хрусталем, он подошел бы идеально, и Марфиньке было бы приятно увидеть, что я ношу ее подарок, но, как на грех, забыла снять его с Вольки.
– Он ушел на прогулку в новом парадном ошейнике? Ну, теперь точно все окрестные кошки его, – пошутила я и взяла приготовленную тетей хозяйственную сумку.
Взвесила ее в руке – не полпуда, слава всевышнему! Килограммов пять, можно и без такси обойтись, донесу.
– Волька в новом ошейнике очень хорош, – подтвердила тетушка. – Посмотри у себя в телефоне, я переслала тебе фото. Но настоящему мужчине, даже если он кот, не нужны украшения. – Она подхватила лаковую сумочку и сделала руку кренделем, предлагая мне взять ее под локоток. – У нашего Вольки харизма, брутальная красота, порода и стать…
Обсуждая несомненные достоинства кота, мы неторопливо спустились со второго этажа, вывернули из двора-колодца через арку и двинулись по улочкам Петроградской стороны, машинально присматриваясь к попадающимся на глаза усатым-полосатым.
Всем им было далеко до нашего Вольки. Тот действительно выдающийся зверь.
Неизвестно, какой он породы. Определенно помесь мейн-куна, но с кем? Я бы предположила, что со сказочным Серым Волком – такой котяра здоровенный и умный, почти говорящий. Тетя Ида подобрала его все на той же Блошке, где Волька чинно сидел на расстеленной газетке, как бы предлагая сам себя. Никаких хозяев при коте не было, и тетушка беспрепятственно увела его с собой.
Несмотря на облагораживающее влияние хозяйки, без устали прививающей хорошие манеры всем вокруг, в полной мере домашним зверь не сделался. Так и остался полудиким – с неистребимой тягой к странствиям по подворотням и крышам, на которые он практически беспрепятственно выбирается через форточку в окне моей светлицы.