Дарья Калинина - С царского плеча
— Грешницу к нам в дом привел! — громко произнес голос. — Блудницу!
Все ошарашенно смотрели на это явление, раскрыв рты. О ком говорит старец? Кто блудница?
— Отец, — залепетал Лешка. — Это… это Настя. И ее родственники… и друзья.
Но голос гремел дальше:
— Блудницу ты в жены хочешь взять!
Все невольно затрепетали, но Лешка неожиданно сумел взять себя в руки и почти твердо спросил:
— Ну что ты опять начинаешь? Я же тебе все объяснил. Мы с Настей уже много лет вместе. Мы хотим пожениться.
— Не пущу грешницу в свой дом!
— Что ты говоришь, отец? Настя очень хорошая.
— Замужем она была до тебя. И сын у нее есть, она его с собой привезла, он сейчас в грязи с другими пацанами копается.
Все окончательно оторопели. Вот это да! И как старик мог это узнать? Кто ему сказал? Ведь Лешка ему точно ничего не говорил, опасаясь еще больше настроить отца против своей невесты.
— Что смотрите? — неожиданно усмехнулся старик. — Удивляетесь?
Шагнув в дом, он неожиданно сделался совсем не страшным, а просто величественным и рослым. Лицо у него было открытое, взгляд прямой. И хотя чувствовалось, что это человек с очень сильный волей, но в то же время настоящей злобы или подлости в нем не было. Да и стремления подавить других ради собственного удовольствия тоже.
— Открытый другим сосуд ты себе взял, — укоризненно произнес он, глядя на сына. — Открытый и отпитый кем-то другим. Поэтому и говорю, блудницу ты в дом хочешь ввести. Да еще сын ее — чужая кровь.
— Отец, но все мы грешили.
— Верно, — кивнул старец. — Грешили. От самого первого человека на земле все мы грешны.
Он долго смотрел на своего сына, но Лешка выдержал его взгляд. Тогда старик, взглянув на Настю, неожиданно очень требовательно произнес:
— Говори! Будешь моему сыну верной женой, покорной и любящей?
— Что?
— Отвечай мне правду! Хочешь видеть моего сына счастливым или предпочтешь, чтобы он сам тебя счастливой делал? Мечтаешь, чтобы он угождал тебе во всем и это считал своим счастьем? Так ты жизнь с моим сыном видишь?
— Нет, что вы! Я хочу, чтобы мы с Лешкой построили…
— Замолчи, — буркнул старик. — Сам все вижу.
Он делал руками странные пассы, приказывая всем умолкнуть.
— Так-то ты девка неплохая, но я уже говорил, другим человеком порченая. Хорошего внука от тебя уже не дождешься. Тот ребенок, что под сердцем носишь, девкой уродится. А более у тебя детей уж и не будет. А с другой стороны, что мне за беда? У меня и без вас полно отпрысков.
И повернувшись к Лешке, старик вполне мирно спросил:
— Ну, думай сам, наследства я тебя лишу, не отдам я наследства в чужую кровь, но на женщине этой можешь жениться.
— Так ты не против? — обрадовался Леша.
— Сказал уже.
— Тогда я выбираю Настю! Деньги мы с ней и сами заработаем.
Старик ничего не ответил. Он сосредоточенно о чем-то размышлял.
— Тогда в воскресенье свадьбу и сыграем, — произнес он. — Дольше тянуть нечего. А воскресенье — хороший день для свадьбы. Сам я вас и обвенчаю перед Богом.
— Хорошо, отец, как скажешь.
Лешка был явно обрадован тем, как все обернулось. А вот Настя как-то смутилась. Ей явно не хотелось, чтобы их венчал весьма странный папаша ее жениха. Но возражать она не осмеливалась, прекрасно понимая, как хрупок мир, который только что был достигнут между отцом и сыном.
— Ритуал провести надо, — произнес старик. — Очиститься вам обоим необходимо перед свадьбой. Особенно ей.
И он кивнул в сторону Насти.
— И после родов ты очистительной жертвы не приносила, и как от мужа ушла, грехом это не считала, прощения за то не просила. И сейчас ты потому еще нечиста, что с чужим женихом на постели валялась и от него забеременела без отцова благословения.
Глаза у Насти выпучились до такой степени, что подруги испугались, как бы они у нее вообще не вывалились. Терпение ее подошло к концу, и она явно намеревалась сказать нечто дерзкое этому старику, который с невозмутимым видом обвинял ее в греховности. За что она должна была просить прощения? И у кого? У него, что ли?
Но то ли слов у Насти было слишком много, и они создали на выходе пробку. То ли по другой причине, но она не издала ни звука кроме едва слышного тоненького шипения, какое бывает, когда в надутой шине образуется маленькое отверстие.
Однако старик не обращал на нее больше внимания. Он вновь смотрел исключительно на своего младшего, и надо полагать, любимого сына и говорил:
— Поэтому прежде, чем войти в мой дом, вы оба тут эту ночь переночуете. Я же нынче вечером облачусь в черные одежды скорби и буду за вас просить у Господа прощения. А завтра утром, если Господь милостив будет, к вечеру вы оба уже чисты станете. И я облачусь в свои белые одежды. И также чист буду.
— Ну… а мы? — произнес Лисица, отважно шагнув вперед. — Как с нами быть? Нам тоже нужно очиститься? Или как?
— А вы…
Старик лишь мимолетно скользнул по всей компании друзей взглядом.
— А вы в блуде как жили, так и дальше проживете. Мне до вас дела нет. На свадьбу можете остаться, милости прошу. А уж как вы дальше жить будете, в грехе или праведности, дело ваше. Помолюсь и за вас, чтобы духовное зрение в вас открылось хоть на мгновение, чтобы вы увидели мерзость, в какой живете, ужаснулись содеянному и исправились.
И с этими словами Лешин папаша вышел из дома так же стремительно, как и вошел в него. И долго еще после его ухода в комнате висело молчание. Каждый пытался придумать что-нибудь достойное сего момента и не мог.
Глава 3
— М-да… — первым пришел в себя Лисица и, взглянув на Лешку, добавил: — Конечно, меня предупреждали, что отец у тебя со странностями, но чтобы настолько…
— Я даже и предположить не могла, как тут все запущенно, — поддержала его Кира.
— Скажи, а он всерьез во все это верит? — заинтересованно и в то же время сочувственно спросила Леся у Леши.
Тот кивнул и прибавил:
— И не он один. Батя в свою веру весь наш поселок обратил. Когда он сюда пятьдесят лет назад переехал, Зубовка была самой обычной деревней. В ней тихо доживали свой век несколько пенсионеров, и имелась парочка местных пьяниц, которым все было по фигу. Молодежь и трудоспособные люди предпочитали выбираться в город. Там жизнь была чище, легче и веселей.
Отец Лешки приехал в Зубовку не один. С ним была жена — верная союзница и сподвижница, пятеро детей и двое братьев, у одного было на тот момент двое детей, у другого детей не было по причине слабости здоровья. Коренные жители Зубовки сначала не поняли, что с приездом братьев жизнь их круто поменяется. Но когда трудолюбивые братья, их жены и дети принялись облагораживать Зубовку, пришлось понять и принять происходящие перемены.
И надо сказать, что отцу Захарию, так называл себя самопровозглашенный глава поселения, и его двум братьям Иову и Илларии то ли по благословению Божьему, то ли по другой какой причине, но все удавалось. И по истечении некоторого времени поселок стало не узнать.
С годами число жителей общины увеличилось. Рождались дети. У самого отца Захария число детей возросло до тринадцати, что всеми жителями поселка рассматривалось, как некое особое Божье благоволение и несомненное подтверждение праведности самого Захария. Ведь еще с давних времен известно, что Бог благословляет плодовитостью и здоровьем только тех людей, кто строго следует его заветам. К трем братьям и их близким пристало еще некоторое число сподвижников, которые были согласны вообще не прикасаться к спиртному, жизнь вести праведную, не красть, не завидовать своему ближнему, на чужих жен не засматриваться, а из развлечений читать Библию и особенное внимание уделять Ветхому Завету.
Бог грозный и карающий нравился отцу Захарию значительно больше, чем Бог милостивый и всепрощающий. Поэтому изучению Пятикнижия Моисея тут уделялось особое внимание. Но и другие богословские книги были в большом почете. Из светской литературы здесь имелись лишь школьные учебники, да и на них отец Захария посматривал косо.
При желании Лешка с легкостью мог бы сдать экзамен по богословию и поступить в духовное училище или даже академию, потому что с детства только и слышал, что священные изречения, но вот беда, ему такая жизнь была не по вкусу. Единственное, в чем отцу приходилось делать уступку существующему порядку в стране, так это в том, что он отпускал детей в школу, а юноши шли служить в армию. Некоторые возвращались назад, другие находили себе пристанище в большом мире. Однако процент «невозвращенцев» был мизерным. Из десяти ушедших юношей назад возвращались восемь-девять человек. В свою очередь, эти молодые люди женились, заводили собственных детей, начинали упорно трудиться, и их трудами и стараниями поселок Зубовка продолжал разрастаться и богатеть.
