Владислав Романов - Главбухша
Марта ничего не смогла возразить, впервые почувствовав себя беспомощной.
— Нет, не станет..
— Вот и прекрасно! Вешайте!
— А куда, Георгий Иванович?
— Пока вон в тот угол! А потом поправим.
Оператор вытащил пачку «Парламента», молча предложил Земской, и она почему-то не отказалась, хотя еще секунду назад и не думала курить. Вообще Георгий Иванович действовал на нее магически. Она не могла понять, чем он ее так привораживал. Не своей же мужской красотой. Красивых мужиков Марта повидала.
— Я пойду поищу режиссера, надо вас познакомить. Он должен быть где-то здесь, — проговорила Алла и убежала.
— Режиссер уехал домой, у него там что-то случилось, а меня просил извиниться перед вами. Что я и делаю, — сказал оператор.
— А как же Алла, она не знает...
- Пусть побегает, не люблю эту трещотку! Чего он ее взял?! Вот вас надо снимать! — Георгий Иванович пристально посмотрел на Земскую.
Марта смутилась, как девчонка.
— Ну какая из меня актриса!
— Да вы себя со стороны не видите! — загорелся он. — Какой умный взгляд, какое красивое лицо!
Они стояли посредине большого павильона, наблюдая за суетой декораторов, оформлявших стены разных комнат и кабинетов.
— Эй! — Оператор подозвал одного из рабочих. — Принеси-ка нам те два кресла!
— Но они же в декорации!
— Ничего, ничего, давай неси!
Парень принес.
— Садитесь, Марта Сергеевна! В ногах правды нет, — предложил Георгий Иванович.
Они сели. К оператору подбежал ассистент.
— Я две кассеты зарядил на завтра, это из тех, проверенных кусков, — доложил он. — Вторую ось на проверку тоже отдал, экспонометр починили.
— Слушай, сбегай в буфет, принеси водички: мне минералки, а Марте Сергеевне, наверное, колы или «Спрайта». Что хотите? А может, по сто коньячку? — и, не дожидаясь ее ответа, прибавил: — Да, это хорошая мысль! Все, отдыхай, Костя! Завтра в девять, как штык! В одиннадцать съемка! Пошли!
Марте пора было на работу, но она покорно встала.
Они поднялись в буфет. Было закрыто, но Георгий Иванович постучал, и его впустили, налили по сто граммов коньяку, дали лимончик и два бутерброда с семгой.
— Вот это разговор! Ну, за знакомство! — Они чокнулись, пригубили коньяк, оператор уцепил дольку лимона, смачно разжевал, крякнул, с восхищенной улыбкой глядя на Марту. — Очень красивое лицо! Вот его бы снимать! А тут расфуфырка с тенями! Вы сценарий-то читали?
— Нет.
— Надо почитать. Современная драматическая история женщины — главного бухгалтера. Судьба сгибает ее в колесо, а она пытается бороться, противостоять, и довольно отважно у нее это получается. Несколько любовных линий, есть что играть актрисе, но Алла не вытянет: она субретка, актриса второго плана. Правда, этим всегда хочется выйти в примы.
— А чем все кончается? — затаив дыхание, спросила Марта. -Ей вдруг показалось, что все это о ней, словно кто-то подсмотрел ее жизнь.
— Не буду пересказывать, лучше почитайте и, кстати, может быть, сделаете какое-нибудь дельное замечание, не только по части вашей профессии... Берите бутерброд! А хотите я закажу эскалопчик? Наша Наденька готовит изумительно!
— Нет, спасибо, мне уже пора на работу, — ответила Марта. Она съела бутерброд с рыбой.
— Не хотелось бы вас отпускать, конечно, но что поделаешь, — грустно усмехнулся Георгий Иванович. — Только вы сценарий с собой заберите. Я могу свой экземпляр отдать. У нас на съемки — месяц, и финальные сцены будем снимать в конце, но надо, чтобы вы пораньше прочли. — Оператор снова пристально взглянул на нее, и она опять смутилась. — Мы могли бы как-нибудь встретиться? — неожиданно спросил он.
Марта пожала плечами:
— Почему нет.
— Как вам позвонить?
Она продиктовала ему свой домашний телефон, который обычно никому из мужчин не давала.
— Что ж, выпьем еще раз за знакомство, которому я лично до чрезвычайности рад, ибо испытал ни с чем не сравнимое чувство наслаждения, находясь рядом с вами. Я сегодня не хотел ехать на студию, отговаривался всеми возможными способами, но режиссер меня вытащил, а сам уехал, оставив меня наедине с вами! Как тут не воскликнешь: судьба-индейка!
Глядя на него, Марта не помнила ни о чем: ни о работе, ни о бывшем, ни о настоящем муже, ни о своих бедах. Полная амнезия.
Прибежала Алла. Увидела, что они пьют коньяк и мило воркуют, позеленела от злости.
— К сожалению, Александр Михайлович уехал домой, там у него что-то стряслось, он извиняется, Что так все получилось. Я пол студии обегала, никто ничего не знает!.. — затараторила она;
— Мне надо уже на работу, Аллочка.
— Вася здесь, он вас отвезет, но мы обязательно созвонимся, договоримся о встрече, мне еще надо много вопросов вам задать и режиссеру постановщику...
— И оператору- постановщику, — вставил Георгий Иванович.
—Да, и оператору...
— Ты найди экземпляр сценария для Марты Сергеевны, а то она не в курсе.
— Режиссер оставил экземпляр для Марты Сергеевны, я пойду его возьму, найду Васю и встречаемся внизу, в холле!
Клигман исчезла.
— Такая маленькая, а столько производит шума, что диву даешься, — сказал Георгий Иванович. — Красивая женщина — это как терра инкогнита, незнакомая, непознанная земля, а каждый мужчина в душе хоть немного, но путешественник. Так и вспыхивает страсть. За вас, Марта Сергеевна! — Он поднял стакан с остатками коньяка.
Его низкий, с хрипотцой, бархатный голос, казалось, касался самой души, заставляя ее вздрагивать.
— Да вы поэт! — улыбнулась Марта.
— Не знаю, что уж это — поэзия или глупость, что иногда одно и то же, но я именно это чувствую. Я никогда ничего не выдумываю такого, чего не смог бы ощутить! — Георгий Иванович нежно поцеловал ей руку.
Внизу запыхавшаяся Алла вручила Марте сценарий, и Земская уехала, наполненная ароматами коньяка, сигаретного дыма и терпкого, но приятного запаха лосьона, исходившего от ее неожиданного знакомца. Марта посмотрела на часы и ужаснулась: стрелки показывали половину первого. Ей привиделось, что в магазине царит переполох, Стас стоит на ушах, гадая, что с ней приключилось, обзванивает морги и больницы, работа не движется. Но, влетев в торговый салон, она обнаружила спокойные лица Коли и Леши. Продавцы даже не спросили, что с ней случилось. В кабинете она застала еще более мирную картину: Ровенский пил чай с Юленькой, уминая берлинские пирожные.
— Долго спим, Марта Сергеевна! — весело сказал Стас.
Видимо, Юля его утешила своим рассказом о дядюшке, и Стас воспринял реакцию Валерьяна как готовность пойти на уступки, потому и пребывал в эйфории.
Земская ничего не ответила, прошла за свой стол, бросила сумку и только потом разделась.
Чайку не желаете, Марта Сергеевна? — спросил Стас.
— Нет, спасибо! — На столе лежала гора бумаг, надо было,пересчитать кассу, а они тут затеяли пир. Ее это бесило.
Позвонил Юрчинский. Он сообщил, что действительно приходили двое полицейских из налоговой и терзали его относительно диагноза очаровательной Юли. Но он отвечал, как положено, так что претендует на ответную благодарность.
— Они запросили копию заключения?
— Увы! Я не хотел давать, но они настаивали.
— К ней могут придраться?
— В принципе нет. Болезнь редкая, и специалистов у нас мало...
— А без принципа?
— Ко всему можно придраться.
— А кто у нас в России способен сделать повторную экспертизу? — поинтересовалась Марта.
— Частично в Институте генетики, но полностью, как я говорил, в Испании.
— Ладно, пока!
— А вознаграждение?
— Потом поговорим, у меня уйма работы!
Она положила трубку. Стас с Юлей продолжали сидеть за чайным столом.
— Юля, кассу проверь, — распорядилась Марта.
«Пока не ткнешь, сама ничего не сделает, словно ее это не касается! — ворчала про себя Марта. — Или она считает, что за свои услуги может полмесяца не работать?!»
Юля с недовольным видом поднялась, забрала товарные накладные, кассовые чеки, включила компьютер и стала пересчитывать кассу.
— Вроде с Марком удалось разрядить ситуацию, — сообщил Ровенский, перемещаясь за свой стол. — Так что он теперь носится как угорелый, ищет для нас денежки под новую партию от Вальтера, чтобы расплатиться за день вперед.
...Марта решилась позвонить своему бывшему мужу около шести вечера, когда осталась в офисе одна. Юля ушла в семнадцать тридцать, а Стас, помаявшись минут десять, вдруг вспомнил о срочной встрече со Стуковым, который пообещал передать ему злополучную кассету, изобличающую Гриневича. Но все было шито белыми нитками, Стас прятал глаза, выдумывая предлог, чтобы только не оставаться с Земской. Марта ощутила вдруг странную горечь в душе, понимая, что он ее предает.
