Дарья Донцова - Билет на ковер-вертолет
— Дальнейшее хорошо известно, — завершил рассказ Говорков.
— Но почему арестовали Аню, если Лиза умерла своей смертью? — закричала я.
— Не арестовали, а задержали, — поправил Фомин. — Потом отпустили. Но сначала ко мне пришла Ирина и, заливаясь слезами, поведала правду. Вот уж кому не позавидуешь! Мало того что женщине пришлось признаваться в том, что она живет под чужой фамилией, а также в любовной связи с Антоном, затеянной исключительно из корыстных соображений, так еще и Аня узнала о маме-уголовнице.
Экспертиза подтвердила — Макаркину не убивали, смерть естественна, обе Галкины свободно ушли домой. Собственно говоря, это все.
— Но почему Ирина прибежала ко мне?
Филипп почесал затылок.
— Думаю, она просто обезумела от ужаса. Выходило, что Аню заперли на месте не совершенного ею преступления. Рассказать в милиции правду? Страшно, выплывут наружу все тщательно спрятанные секреты. Не раскрывать рта? Невозможно, Аню посадят. Ужасная коллизия! И тут Ира вспоминает про соседку — жену генерала и писательницу. Вот кто может мигом разрулить ситуацию! Позвонит начальник в отделение и прикажет: «Отпустите Аню!» Хоп, и девочка дома.
— Бред! Олег не генерал! Да и не имеет даже генерал такой власти! — затопала я ногами.
Филипп кивнул.
— Обыватели плохо разбираются в истинном положении вещей, верят газетам. А в них порой та-а-кое пишут… Вот Ира и понеслась к вам в безумной надежде. Но потом, остыв, поразмыслила и отправилась в милицию каяться.
— Мне она ничего не сказала об освобождении Ани.
— Забыла или не захотела. Вы ведь начали бы задавать вопросы: кто, что, почему, как…
— А фото? А смерть Маши Левкиной?
— Левкину спихнула под колеса толпа, — мрачно ответил Филипп. — Сколько говорят людям: «Не жмитесь к автобусу при посадке». Но нет! К сожалению, подобное тому, что произошло с девушкой, нередко. Теперь о снимках. Ира совершенно не хотела, чтобы ее инкогнито было раскрыто, поэтому насторожилась, увидав в альбоме у Антона две фотографии, на которых была запечатлена она в школьном возрасте. Розалия особо детей не фотографировала, и таких снимков имелось всего два. Улучив момент, Галкина отодрала карточки и принесла их домой. Вот отчего она не выбросила их, я не знаю. В общем, не выбросила, а засунула в историю болезни Ани, которую хранила на всякий случай. Ира совершила ошибку, не выдрала страницы, содержавшие записи о Марине Федоровне Константиновой, Аня прочла их, потом увидела снимки и справедливо заподозрила, что на них запечатлена ее мать в юности. Снимки девушка побоялась оставить дома — вдруг Ирина их найдет в вещах дочери — и отдала Левкиной со словами: «Спрячь, пожалуйста, это страшно важная для меня вещь!» Пока Маша окончательно не обозлилась на Аню, она держала фото у себя, но потом, сообразив, что Галкина много лет водила ее за нос, принесла снимки Наташе Ивановой и мстительно сказала: «Спрячь получше, они Аньке до смерти нужны, убить за них может, пусть у тебя лежат». А вскоре попала под автобус. Думаю, Маша хотела наказать Аню, не отдавать той по первому требованию столь необходимые фото, а Наташа испугалась, напридумывала себе невесть чего. Сплетни, досужая болтовня, одна сказала, другая подхватила, третья не так поняла, четвертая исказила услышанную информацию, пятая ни в чем не разобралась, но пустила утку дальше… Вот так и получается, что у некоторых писательниц муж — генерал! Впрочем, это еще ничего. Подумаешь, в звании повысили. Вон мой Котик, не разобравшись, вас колотить начала. Стул с подзатыльником…
— Что? — растерянно спросила я. — Какой стул?
Филипп засмеялся:
— Видели кресло с подголовником?
— Конечно.
— А Котик — прямо-таки стул с подзатыльником. Только сядешь, он тебя бац по башке со всей дури. Совсем баба от ревности очумела, всем глаза выцарапать готова! Брошу ее к черту, пусть кто-нибудь другой этот стул с подзатыльником получит, а мне кресло с подголовником надо, чтобы с лаской встречало. У вас как с ревностью? Доводите мужа?
— Нет, — быстро ответила я, чувствуя, как щеки вспыхивают огнем, — и в голову не придет подозревать супруга в неверности.
Эпилог
О судьбе Ирины и Ани мне ничего не известно. Местные кумушки утверждают разное, сведения совпадают лишь по одному пункту: женщины, обитавшие в квартире номер один, испарились, съехали. Дальше каждая болтунья сообщает свое. Вера Данильченко говорит, что Галкины просто сдали жилплощадь, а Рита Семина с пеной у рта отстаивает свою версию: мама и дочка продали московские квадратные метры и подались в Париж, куда Аню пригласил очень известный дом моделей. Впрочем, существует и третья версия: Анька вышла замуж за Антона, и, чтобы не мозолить людям глаза, сладкая парочка отбыла в загородный дом.
В общем, языки работают безостановочно. Даже сейчас, когда после всех описанных выше событий прошло много времени.
Будучи больше, чем другие, в курсе дела, я предполагаю, что Галкины на самом деле выставили жилплощадь на торги и перебрались в другой дом, туда, где никто никогда не слышал о Лизе Макаркиной. Кстати, Антон тоже сменил место жительства, растворился в необъятной Москве.
Кончина Лизы Макаркиной до сих пор является предметом пересудов, и опять же сплетники сходятся лишь в одном: несчастную медсестру убили. В естественную смерть от тромбоэмболии не поверил никто.
— Все знаю, — безапелляционно утверждает Вера Данильченко, — Ирка денег заплатила следователю, а еще Вилка помогла, у ней муж маршал, все может.
Да, да, Олег получил от сплетницы новое звание, но тут виновата я сама — неудачно пошутила с Верой.
Последний слух мне совсем не нравится, потому что соседи начали заискивающе улыбаться. Боюсь, скоро кто-нибудь из них заявится с просьбой спасти от тюрьмы какого-нибудь родственника, и мне придется убеждать, что супруг отнюдь не имеет на плечах «золотых» погон, что он скромный служащий, которому весьма далеко до генеральских погон и уж тем более до маршальских.
Думаете, мне поверят?
Впрочем, забудем про сплетников. Лично меня интересует иной вопрос: а что, глиняная кошка, последняя оставшаяся «в живых» фигурка, на самом деле обладает невероятной ценностью? Увы, ответа на этот вопрос нет. Галкиных, конечно, можно отыскать, но что-то не очень хочется с ними общаться. Статуэтка теперь, наверное, принадлежит Ане. Девушка — родная дочь Павла, сына Теодоры, соответственно, Анечка — внучка пожилой дамы, и в ее жилах течет кровь Блюмов. У Теодоры Вольфовны более никаких прямых родственников нет. Может, старинная легенда права? И кошки всегда возвращаются в руки членов семьи Блюм?
Я бы на месте Ани, если Ирина, конечно, решится рассказать девочке правду, мгновенно вышвырнула бы статуэтку с двадцатого этажа. Мне жаль жадную и злобную Аню, которая, ненавидя Иру неизвестно за что (за материнскую страсть и требовательность, что ли?), потратила много сил и денег на поиски дорогой мамы и в конце концов узнала, что та всегда была рядом. Теперь Анечке придется переделывать ненависть в любовь. Это сложный процесс, и не многим людям удалось завершить его до конца. Интересно, что ощущает Ирина? Осуждает ли она себя за то, что хладнокровно стала любовницей мужа младшей сестры и фактически убила Лизу? Тромбоэмболия, конечно, опасная штука, только кто испугал бедную Макаркину? Ира, решившая спереть статуэтку. Следователь счел Галкину невиноватой, но ведь у каждого человека есть совесть, или, по крайней мере, она должна у него быть. О чем думает Ира ночью, перед сном? Спит ли она спокойно?
Нет ответа и на эти вопросы.
Теперь о наших делах. Олег вернулся из командировки неожиданно, причем приехал не утром, а вечером, чем несказанно удивил меня.
Увидав мужа, входящего в прихожую, я изумленно воскликнула:
— Ты?
— Ясное дело, я, — пожал плечами Куприн.
— Но почему в это время? Поезда из Питера прибывают рано утром.
— Есть еще и состав, который курсирует между этими городами днем, — спокойно ответил Олег.
— Не знала о нем, — слегка растерянно протянула я.
— Если тебе нечто неизвестно, это не значит, что оно не существует, — философски заметил супруг. Потом открыл портфель, вытащил оттуда слегка помятую коробку конфет известной питерской фабрики и протянул мне.
— Держи.
Я шарахнулась от «Ассорти», словно от змеи.
— Это что?
— Презент из Питера.
— Что случилось?
— Ничего.
— Ты здоров?
— Вполне, а почему спрашиваешь? — удивился Олег.
Я закашлялась. Ну и как ответить на вопрос супруга? «Ты никогда не привозишь подарков, отчего же сейчас купил шоколад?» Ох, лучше промолчу.
— Я вообще-то не один, — вдруг сказал Олег.
— А с кем? — напряглась я.
— С Настей Волковой, — быстро затараторил Куприн, — она далеко живет, а уже поздно…
Меня охватило бешеное негодование. Нет, это уже слишком!
