Валентина Андреева - Платный сыр в мышеловке
— Я. Не совсем уверена, но уверена… Словом, догадываюсь. Сейчас этот тип, в отличие от нас, спокойненько отдыхает. Притомился, иуда, переворачивая вверх дном всю серегинскую квартиру. Скрипит зубами во сне от злости и сил набирается…
Последнее мое высказывание совпало со скрежетом зубов, донесшимся с кресла. Таким вот неудачным образом дал о себе знать молчавший до этого момента подранок. Испугавшись неправильной реакции окружающих на мои слова, я поспешно поинтересовалась, на кого молодой человек зуб точит. Тут же выяснилось, что на весь мир. Я с радостью сообщила о стопроцентной гарантии конечного результата: зубы обломает. И обратила внимание коллектива на бодрствование Виталика. Но уж лучше бы молодой человек дремал. Ничтоже сумняшеся, предложила свой план бескровного обезвреживания киллера вместе с его сообщницей и темно-зеленой иномаркой.
…Кем меня только не обзывали! И балдой, и свихнувшимся на почве болезненного самолюбия гением, и яснодурой… А главное, кто?! Самые родные и близкие мне «они». С этих оскорбительных для меня минут я решила впредь общаться с «ними» исключительно на «вы». Нанести ответное оскорбление сочла ниже своего достоинства. Просто поставила «их» на место:
— Вы там стоите себе в сторонке, и ладно. Не старайтесь пасть ниже, чем уже пали! Хотя лично мне дверной косяк жалко. Он тоже требует участия, и вам не мешало бы взять пример именно с него. Надо же! До сих пор не вылетел, но кулаками не грозит.
— Ирина, немедленно прекрати!
— Не трогай Иришку, Ефимов, — с угрозой в голосе изрекла Наталья. — Она просто оправдывает те «звания», которыми ты ее наградил.
Кириллов попытался встать на защиту соседа по «стоянке», миролюбиво пояснив, что «Дима очень волнуется за Ирину». Наташка вскипела: за «яснодуру» может волноваться только «яснопень».
— Нормальный человек с такой женой, какой я выгляжу в глазах оборзевшего Ефимова, и дня не проживет. Кому она такая нужна?
— Мне! — отрезал Димка.
Я тайком облегченно вздохнула. Успела подзапутаться в своем истинном определении. Еще более непонятно — подруга меня защищает или как? В смятении, не слезая с кровати, принялась натягивать халат.
— И я не позволю ей совать голову в петлю! — продолжал повышать в моих глазах свой рейтинг Дмитрий Николаевич. В петлю, честно говоря, я и сама не собиралась, но все же приятно, когда тебя защищают.
— Это «безголовой»-то? Ха-ха-ха! — изобразила веселье Наташка.
— А у меня пластырь отклеился, — застенчиво заявил Виталик.
Все опять примолкли, вживаясь в услышанное. Я с ужасом увидела тонкий ручеек крови, проложившей себе русло к правому уху раненого. Далее он раздваивался, плавно огибая ушную раковину, и по шее стекал дальше. Двумя самостоятельными ручейками.
— Зачем же ты, балда, пластырь отодрал?! — ласково посетовал Димка, покидая свой пост, по ходу новой спасательной операции послав меня за аптечкой. Как будто ничего и не было.
Забыв про обиду, я тут же кинулась выполнять приказ, не преминув морально поддержать Виталика, а заодно и себя — нас с ним, балдов… балдей… балд… Ну не знаю, как правильно склонять себя во множественном числе. Допустим, обалдуев. Словом, в количественном составе нас прибыло. Уже двое. Есть еще по крайней мере одна сочувствующая. Это уже сила.
— Ничего! Я не обижаюсь, — прозвенел мне вслед голос героя, бросившегося своей раненой макушкой на амбразуру назревшего семейного скандала. Хотя и в своих личных интересах — торопился спасать любимую.
С поручением я справилась почти мгновенно. Лишний пробег в комнату дочери не считается, всего-то несколько дополнительных секунд. Просто команду «быстро аптечку!» мои ноги приняли к исполнению чуть раньше. Действовали на автомате. Вернувшись и стянув аптечку с полки шкафа, я перекинула ее Наташке. Не хотелось нарываться на благодарность мужа.
В процесс инспекционной проверки Димкиного рукоделия на «безголовой башке» (мы, обалдуи, такие!) мазохиста я не вмешивалась. И уж тем более в ход реставрационных работ. Меня без всякого попутного ветра сдуло с места событий почти сразу после передачи аптечки. И не куда-нибудь, а на крыльцо. Преградой у самой двери разлеглась раскладушка, на которой, оказывается, спал Кириллов. Без постельного белья, прямо на матрасе. Вот что означает даже кратковременное общение с бомжами. Через раскладушку я, не задумываясь, успешно перелезла. Дальше бежать не решилась, хотя на улице заметно посветлело. До уровня сумерек, только утренних. Вспомнила, как в спешно покинутой мной «процедурной» комнате ощутимо запахло медицинским спиртом. Врут все про его чистоту и отсутствие запаха. А на улице — просто замечательно. Пахнет свежестью… Дались же мне эти альпийские луга! Наши куда роднее. Трава на газоне поникла от росы, надо подстричь. Перила крыльца совсем мокрые, да и площадка…
Запахнув халат, переступая босыми ногами и поеживаясь от холода, я с тревогой прислушивалась. Но болезненных криков не было. Не было вообще никаких криков, кроме карканья кружащихся над деревьями ворон. Но эти птицы, можно сказать, свои, накаркивают только хорошее. Живут здесь с незапамятных времен. Соседствуем. Вместе и урожай клубники собираем…
Больше я выдержать не могла. Ну, раз никто не орет… Надо обуться-одеться по-человечески. Шмыгнув назад, додумалась отодвинуть раскладушку в сторону, с досады пнув ее ногой. Лишний раз убедилась, что нельзя вымещать свою досаду на других. Надо по-умному намекнуть на это мужу. Например, через Кириллова. Стянув с вешалки свою куртку, напялила вытряхнутые из галош «чехлы» искусственного меха и отправилась дрожать на кухню…
Минуло уже около получаса, а спускаться никто не торопился. Серый рассвет только усиливал чувство одиночества. Не помогал своим теплым участием даже чайник. Может, наверху все под наркозом? Как оказалось, от истины я была не очень далека. Поднявшись на второй этаж, поняла, что беспокоиться обо мне некому. На нашей с Димкой кровати спокойно спали Кириллов с Виталиком, Димка, поджав колени и укрывшись краем вытянутого из-под себя покрывала, дрых на диване в холле. Спиртом уже не пахло. Лучше всех расположилась Наталья, о чем я догадалась, прочтя записку, приляпанную на закрытой двери Аленкиной комнаты: «Прежде чем стучать, отступи на пять шагов назад и подумай о последствиях». Я подумала. И спустилась вниз. С мыслью о том, что мне больше всех не надо, заняла диван, укрылась с головой пледом и, памятуя о невозможности засыпать не на привычных местах, незаметно для себя уснула…
Разбудили меня, как показалось, почти сразу. И как совсем не показалось — намеренно, хотя все делали вид, что старательно берегут мой сон. Во всяком случае, активно шикали друг на друга, призывая к соблюдению тишины. При этом носились туда-сюда, что-то роняли, возили табуретками по полу…
— Ну я же говорила, что она уже не спит, — с довольным видом отметила Наташка, отрываясь от кружки кофе и подмигивая мне левым глазом. Больше никого за столом не было. Неужели подруга научилась проводить сеансы одновременной болтовни разными голосами, да еще сама с собой?
Увернувшись от прямого попадания солнечного луча, я вежливо поинтересовалась, с какими напутствиями для меня господин Ефимов отбыл на работу. Стоит ли мне незамедлительно огород городить на даче, свой собственный, и перетаскивать из московской квартиры вещи. Чьи, не сказала умышленно. Во всяком случае, не мои и не с моей помощью.
— Мужайся… — прыснула подруга, исходя мелкой кофейной пылью. — Ефимов, как Карлсон, пять минут назад улетел, но обещал вернуться. Вместе с новым ремнем для ременной передачи. Старый постоянного Димкиного ворчания не выдержал и вроде бы лопнул. Или почти лопнул. Перед отъездом Дмитрий Николаевич просил меня помочь ликвидации негативных последствий его ночного недержания. Я сказала, что это невозможно, пусть вместо тебя ищет другую…
— То есть?.. Что значит «другую»?! — вскинулась я и вынужденно умолкла, заслышав приближающиеся голоса Кириллова и Виталия.
— Ну, раз ты так возмущаешься, значит, я с поручением справилась. О! Члены антикризисной коалиции. Впрочем, нет смысла их представлять, с ночи они нисколько не изменились. Запаздываете, господа. Мы уже все уладили.
— Доброе утро, — добродушно поздоровался со мной Кириллов, а Виталик бодро улыбнулся и сочувственно подмигнул правым глазом. В ответ я моргнула обоими. — Ну что, Ирочка, ждем Диму, завтракаем и уезжаем? Ему удалось на сегодняшний день освободиться.
— Зачем? — удивилась я.
— Ир, прекрати демонстрацию протеста! — скривилась Наташка. — Свои отношения с Ефимовым выясняйте дома.
— Интересно! А я где?
— Там, где у тебя не все дома! Кстати, вам не мешало бы прикупить зубных щеток для гостей. Так, рассаживайтесь, ребята. Ефимова ждать не стоит, у него будет отдельный завтрак.
