Клинок флибустьера - Наталья Николаевна Александрова
— Думала обчистишь нас и смоешься? — подхватил Косой. — Думала, мы тебя не найдем?
— Да о чем ты говоришь? Камушки же у вас… я у вас ни копейки не взяла!
— Ни копейки? А сама одета как модель, из ресторана идешь! С каких, интересно, шишей? — прошипел Косой.
— Какие камушки? — Шуруп, как всегда, говорил невпопад. — Нет у нас никаких камней, этот тип, с которым у Бориса был контакт, нас напарил! Камни взял, а денег не дал!
Косой пнул брата ногой, чтобы заткнулся, но было уже поздно, слово, как говорится, не воробей.
— Что говоришь? — весело спросила Клава. — Напарил он вас? Ну это надо же… — и она расхохоталась.
— А теперь мы с братаном по вокзалам шаримся, без гроша! — пожаловался Шуруп, которому было уже все равно.
— В контейнере спим…
— Все! Ты нам за все заплатишь! И еще с процентами! — решительно заявил Косой.
— Мальчики, мальчики, не будем ссориться! Договоримся по-хорошему! — И вдруг Клава одним прыжком выскочила на мостовую прямо перед большой черной машиной.
Машина резко затормозила, сзади в нее врезался другой автомобиль, поднялся шум…
Плечистый громила метнулся за Клавой — но на него налетел разъяренный водитель черного «Мерседеса».
— Ты куда прешься, козел деревенский?
Началась свара.
Клава под шумок исчезла.
Мила тоже бросилась было в сторону, но тут ее схватил за руку Косой, ткнул что-то в бок и зашипел в самое ухо:
— Не рыпайся, а то вколю тебе такое, что ты овощем до конца жизни станешь!
— Да ты что, — пролепетала Мила, — я-то при чем? Отпусти меня, а то заору!
— Только пикни! Я сказал — овощем станешь! Не знаю только, тыквой или кабачком!
Тут рядом с ними появился Шуруп, он окинул их удивленным взглядом:
— А это кто?
— Подружка ее. Белка смылась, так мы хоть эту придержим. Она про Белкины дела должна что-то знать.
— Да не знаю я ничего! Отпустите! — взмолилась Мила.
— Я сказал — тихо!
Громилы взяли Милу с двух сторон за локти и куда-то повели.
Мила, к этому моменту окончательно протрезвевшая, вяло перебирала ногами, думая, какие резкие виражи совершает ее жизнь.
Только что она была почти счастлива… Думала, что неприятности ее кончились, жизнь переменилась к лучшему, — и вдруг откуда ни возьмись выскочили эти два отморозка…
Ко всему, при каждом шаге ее бил по спине дурацкий футляр… зачем он ей?
В голове у нее шумело, мысли путались.
Отморозки привели ее к Московскому вокзалу, обошли главное здание и оказались возле высокого забора из профильного листа. Шуруп отогнул один лист, и они вышли на огромный пустырь, на котором стояли многочисленные металлические контейнеры, между которыми змеились рельсы.
Иногда по этим рельсам неспешно проползали маневровые паровозы с прикрепленными к ним товарными вагонами и платформами.
Оглядевшись, Мила совсем приуныла — она поняла, что отсюда ей не выбраться.
Ее подтащили к одному из контейнеров, выкрашенному унылой зеленой краской. Косой огляделся по сторонам, снял с двери замок, открыл дверь.
Все трое вошли в контейнер.
Внутри было почти совсем темно, чахлая полоска света пробивалась только через узкую щель.
Косой щелкнул зажигалкой, зажег свечу в консервной банке.
Внутренности контейнера осветились неровным колеблющимся светом, по стенам побежали тени.
Мила снова огляделась.
Контейнер был пуст, только на полу валялись два матраса да несколько пустых пластиковых ящиков.
Косой рывком усадил Милу на ящик и прошипел:
— Ну а теперь выкладывай, где наши деньги.
— Деньги? Какие деньги? Я вас вообще первый раз вижу и ни про какие деньги не слышала!
— Ладно, допустим! Тогда говори, где Белка?
— Белка? — удивленно переспросила Мила.
— Только не говори, что не знаешь ее! Вы с ней вместе только что из кабака вышли!
— Так это вы про Клаву, что ли?
— А, так она тебе Клавой назвалась… так где ее найти?
— Скажешь — и мы тебя отпустим! — добавил Шуруп.
«Да, зря я связалась с Клавой… или как ее там зовут на самом деле. Знала же, что ни к чему хорошему это не приведет. С другой стороны, ясно, что эти уроды меня так просто не выпустят. В лучшем случае отметелят как следует, чтобы злость сорвать, да и закроют в этом контейнере. А вдруг никто не придет, тогда, стучи не стучи, помрешь тут от голода и жажды».
Миле стало очень себя жалко.
— Говори — где она! — рявкнул Косой. — Говори, или я тебе все же вколю ту дрянь!
— Но я правда не знаю! — Мила решила потянуть время — авось в голову придет что-то умное.
— Говори, или тебе кранты!
— А что это за фигня у нее на плече? — заинтересовался Шуруп.
Косой удивленно взглянул на брата, но все же взял футляр, открыл его…
Внутри был узкий клинок с красивой резной рукоятью, в черных инкрустированных ножнах.
— Ух ты, сабля! — восхитился Шуруп.
— Не сабля, а шпага! — поправил его Косой. — Или рапира. И на фига она нам?
— Да она небось денег стоит…
— Да какие там деньги?
— А что, за старье сейчас большие деньги дают!
— Настоящие деньги у нас Белка хапнула! И чтобы эту штуку продать, нужно покупателя найти, а с покупателями нам с тобой не везет! Что ты хочешь — объявление дать? Мол, продается какая-то старинная фигня, то ли сабля, то ли шпага…
Вдруг дверь контейнера открылась.
На пороге, в прямоугольнике света, показалась мужская фигура.
— Что за черт? — вскинулся Косой. — Ты что — дверь не закрыл?
— А как ее закроешь, когда замок снаружи?
Косой шагнул навстречу незнакомцу, вытащив нож:
— Ты еще кто такой? А ну вали отсюда, пока жив!
Незнакомец не послушался.
Он вошел в
