Нина Васина - Шпион, которого я убила
Что касается обещания Надежды не покидать квартиру Михаила Петровича, то: «В четырнадцать шестнадцать Булочкина Н. вышла из квартиры помощника режиссера и направилась на трамвае в свою квартиру. Время пребывания двадцать две минуты, вышла из подъезда с большим свертком. Во дворе дома напросилась на контакт с группой слежения, вследствие чего этой группой была обыскана в фургоне прослушивания. Ни в одежде, ни в вещах из пакета пленка не обнаружена. Булочкина после обыска была доставлена к подъезду дома номер восемь по Старообрядскому переулку и препровождена до дверей квартиры помощника режиссера театра. Время последнего отчета – пятнадцать тридцать три».
– Ты не можешь идти в театр в брюках! – ахнула Далила.
– Я вымыла голову и надела красивую блузку. И без лифчика, – подмигнула себе в зеркало Ева.
– Это предел твоих представлений о приличном виде при посещении театра?
– Прекрати. Я не могу надеть кольца, украшения на шею или длинное платье. Работа, – вздохнула Ева и опять подмигнула, теперь уже Далиле.
– Ты не надеваешь длинное платье, потому что собираешься в театре драться?
– Нет. Потому что поеду туда на мотоцикле.
– Ладно, – не сдается Далила, – а кольца? А колье?
– Кольца не ношу, чтобы не причинить непредвиденных увечий… подожди, сейчас вспомню, как это записано в инструкции. «Чтобы не причинить непредвиденных увечий при нежелательном близком контакте». Здорово? Там есть и про колье. «Запрещаются украшения, закрепленные вокруг шеи, ввиду их предполагаемой опасности при нежелательном близком контакте».
– А там написано, с кем может произойти этот самый нежелательный близкий контакт?
– Конечно. «С лицом, предположительно обозначенным как ваш условный противник».
– Что это такое – условный противник?
– Это может быть и «личность, не проявившая конкретно своих намерений, содержащих угрозу вашей жизни лично и безопасности страны в частности».
– Не проявившая конкретно… – бормочет Далила, наблюдая, как Ева обувается. – Получается, что все мы – условные противники? Все, кто ни сном ни духом не проявил и не собирается проявлять никаких опасных намерений?
– Все.
– Это же надо лечить! – возбуждается Далила. – В штате составителей подобных инструкций психиатр был предусмотрен? А почему ты так рано? – всполошилась она, посмотрев на часы. – Я тоже иду. До спектакля еще больше двух часов!
– Дела.
– Подожди, а что в этой инструкции сказано про макияж?
– Ничего, – вздыхает Ева, – но горький опыт моего бывшего коллеги Аркадия Федана, размалевавшего себя для посещения гей-клуба, а потом ввязавшегося в драку, свидетельствует о том, что это большое упущение. Кроме синяка под артистично раскрашенным косметикой глазом, он имел еще и сильнейшее аллергическое воспаление век.
– Ясно. Тогда оставь мне свою косметичку. Похоже, ты не собираешься краситься перед нежелательно близким контактом с условным противником. Что? – Далила заметила, что Ева задумалась. – Накрасишься?
– Нет. Я думаю, не надеть ли бронежилет. Что-то у меня нехорошее предчувствие.
– Надень. Непременно надень. Сверху твоей завлекательной блузки. А вот тут слева на бронежилет можно прицепить болтающуюся гранату. Раз другие украшения запрещены, – невинно таращит глаза Далила.
– За что ты на меня злишься?
– Я?! Да я просто уже боюсь идти в этот театр! Я надеялась приятно провести время, а ты запихиваешь в сумочку запасную обойму и хочешь надеть бронежилет!
– Все нормально. Только держись в театре от меня подальше, а если случится что-то непредвиденное, ложись на пол.
– Ложиться на пол?! В партере?! Как ты это себе представляешь? Я что, должна буду, двадцать раз извинившись, пролезть мимо сидящих или в панике ползущих друг на друга зрителей, чтобы потом улечься в проходе?
– Ты права, это будет затруднительно, – задумалась Ева. – Ладно. Подними сиденье своего кресла, сядь на пол и закрой голову руками.
– Ну что, повеселимся? – прокричал Марат, накручивая рев двигателя. Сквозь стекло шлема его глаза, ставшие еще глубже странной чернотой возбуждения и азарта, смотрели на Еву с восхищением.
Они подъехали к театру через двенадцать минут. Марат не стал выезжать на площадь у центрального входа, выключил двигатель и, отталкиваясь ногой, въехал в скверик позади театра.
– Обсудим детали? – спросил он, дождавшись, когда Ева медленно сняла шлем.
– Не все. Некоторые.
– Ладно. Давай обсудим некоторые. Моя ручная мышка решила отдать вам пленку? Не отвечай. Ты знаешь, что она не убивала. Я знаю, что я не убивал. Кто убил ваших агентов и почему?
– Вопрос, – вздохнула Ева. – Я надеюсь, что сегодня что-нибудь прояснится. Если будет тело, будет вскрытие. Ты говорил о пулевом ранении. При самых благоприятных обстоятельствах может быть найдена пуля. При еще более благоприятных обстоятельствах она может оказаться того же калибра, что и у блондина, убитого в туалете. Если пойти от обратного и предположить, что так оно и будет, то начать сегодняшний вечер можно вообще с поиска оружия.
– Подожди, ты хочешь обыскать театр? Это нереально. Его обшарили уже трижды. И кроме мест, которые доступны, есть еще совершенно фантастические конструкции заколоченных переходов, потолка, подсобных помещений, угольный склад, а рельсовая дорога в подвале ведет к запасному выходу в закрытую ветку метро.
– Мне пора.
– Подожди. Давай хотя бы разделимся!
– Давай лучше обсудим будущее. Марат, – Ева на секунду задумалась, глядя на фонарь у дерева, – как это объяснить…
– Ты снайпер, все понятно, я согласен на страховщика.
– На страховщика?
– Мне говорили, что у снайпера не бывает помощника или напарника. Только страховщик на случай непредвиденного срыва.
– Снайпер не зависит от страховщика, они даже не знают друг друга. И после меня ни разу еще не понадобился страховщик.
– Ценю. Это надо так понимать, что ты пока не собираешься расстаться со Службой?
– Появились некоторые соображения насчет этого дела. Я хочу довести его до конца.
– И я хочу, – повысил голос Марат. – Но не до своего конца!
– Ладно. Скажем так. Если это дело раскроется и самые худшие мои опасения оправдаются, мне придется уйти из Службы. Я так обещала.
– И ты уйдешь без страховочного варианта?
– Посмотрим. Поговорим завтра.
– Удачной охоты, майор Курганова.
– И ты не попади в прицел.
В ярко освещенном фойе беспомощно оглядывалась стройная женщина в меховом палантине. Когда она особенно усердно вытягивала шею, разглядывая входящих, сквозь белый с голубоватым отливом мех на шее оживали яркие огни дорогих камней. Ева подбежала, запыхавшись.
– Вы опоздали, – укоризненно заметила Марго. – Чек или наличными? – скользнула она взглядом по сумочке Евы.
– Банковская карточка на двадцать тысяч рублей.
Марго протянула руку в тонкой черной перчатке до локтя. Она была в облегающем белом платье, белых чулках, белых туфлях на высоком каблуке, и выбившийся длинный темный локон на бело-голубом меху развился с возмутительной преднамеренностью. Черными были только перчатки по локоть и с артистичной небрежностью уложенные волосы.
– После обнаружения, – удивилась Ева протянутой руке.
– Сейчас, – сказала Марго.
– Ты всегда брала после.
– Сегодня – трудный случай.
– Вот как? – Ева подождала, но Марго больше ничего не сказала и продолжала разглядывать приходящих зрителей.
Увидев в толпе высокую старуху с уложенными седыми волосами, в красном бархатном платье и в перьях, Марго быстро спряталась за Еву. Ева вытащила ее из-за спины, ухватив за рукав, и спросила подозрительно:
– Ты имеешь в виду, что я сама наткнусь на тело при осмотре подсобных помещений и не захочу тебе платить?
– Скажем так, – задумалась Марго, – тебе покажется все естественным. Тебе покажется, что я не приложила усилий.
Ева пожала плечами. В конце концов, одного звонка в банк будет достаточно, чтобы аннулировать карточку. Она отдала пластиковый прямоугольник. Марго вздохнула с облегчением:
– Успехов тебе, – и отвернулась, собираясь уйти.
– Минуточку, – опешила Ева. – Это уж слишком. Ты не пойдешь со мной осматривать помещения театра?
– Нет. Через… – она посмотрела на часики в перстне, – сорок восемь минут ты обнаружишь тело. Просто иди и смотри спектакль.
– Идти в партер? – тупо переспросила Ева.
– Ну да. Хотя его будет видно отовсюду.
Ева проводила взглядом гордо шествующую Марго.
– Не надо было отдавать ей деньги, – голос полковника Кошмара прозвучал укоризненно. Ева потрогала динамик в ухе.
– Я иду в костюмерную, потом в котельную. Попробую разобраться с галстуком.
– Вам же сказали идти в партер.
– Успею.
– Пост номер два передал, что в районе костюмерной обнаружено активное перемещение осветителя Устинова.
