Проказник в изумрудах - Наталья Николаевна Александрова

на десять лет, так? – размышляла Лола. – И наверняка уж постарались так сделать, чтобы он полный срок отсидел. У прокурора-то дочка с зятем погибли, да еще и внук нерожденный, тут кто хочешь озвереет… И допустим, что Серебров все выдержал и сейчас как раз вышел, так? И решил отомстить.

– Да за что мстить-то? Кого обвинять? Сам виноват, что выпивши за руль сел!

– Значит, было за что! – жестко сказала Лола. – Сам говорил со слов секретарши, что Горбушин последнее время был сам не свой, нервничал, боялся чего-то. Теперь ясно чего – ждал, что Серебров с зоны выйдет. И Камилла эта… целое расследование затеяла. Видите ли, жаль ей старого друга, хочет знать, кто его убил! Если грабитель случайный – это одно, а если Серебров мстит – это ее тоже касается, потому что думай что хочешь, но эти двое той историей десятилетней давности сильно повязаны.

Леня уже и сам понял, что дело нечисто, но не мог себя заставить признать Лолину правоту.

– Ну хорошо, – вздохнул он, – а девица-то кто такая?

– Ленька, не тормози! – рассердилась Лола. – Это дочка Ивана Сереброва! Тогда ей было пятнадцать лет, а сейчас как раз двадцать пять, все сходится! Старуха говорила, он после той аварии память потерял, а вдруг сейчас память к нему вернулась? Вот он вышел из зоны и вспомнил, как на самом деле все было. Может, он и не виноват совсем и зря срок отсидел.

– Как это – не виноват, когда четыре покойника? – по инерции возразил Маркиз. – Но вообще-то… – он снова взглянул на снимок, – нужно поговорить с Семеном Исаевичем, может, он что-то вспомнит. Хотя я больше на Светлану надеюсь, она женщина здравомыслящая. Ладно, завтра к ним съездим, поговорим. А теперь – поспать хоть немножко, а то вон светает уже…

Лола незаметно вздохнула. И все, никаких слов благодарности, никакого признания ее заслуг. Нет, Ленька просто невозможен!

Ресторан «Микрон» в обеденное время по-прежнему был полон. Маркиз отмахнулся от мальчишки-официанта и сразу прошел в тот закуток, где в прошлый раз они беседовали с Семеном Исаевичем. Так и есть – вот он, Сеня, собственной персоной, кушает свою отбивную из индейки.

Семен Исаевич поднял голову, и в глазах его проступило узнавание и легкое беспокойство. И тут же рядом возникла Светлана.

– Чем могу вам помочь?

Лола видела, что она ее узнала, но не показала вида, чтобы не смущать. Умная женщина, тактичная.

– Можете. – Маркиз пододвинул Лоле стул и сел сам. – Вот, посмотрите на эту фотографию.

Улыбка сползла с лица Светланы, она правильно оценила ситуацию, то есть мигом догадалась, что не стоит устраивать сейчас вечер воспоминаний, а нужно сосредоточиться на драме десятилетней давности.

– Кое-что мы уже знаем… – осторожно начал Маркиз, – про аварию со смертельным исходом. Но как в этом замешаны эти двое? – Он ткнул пальцем в Камиллу и Горбушина.

– Ну, они были в той машине. У них, понимаете, был роман, и они ехали к Валентину, который жил рядом с Иваном Валерьянычем…

Лола незаметно ткнула своего компаньона в бок – мол, говорила же, что у этих двоих роман был, а Камилла тут на голубом глазу врала, что они просто старые друзья!

– И после трагедии, – продолжала Светлана, – только они остались в живых и рассказали обо всем. Потому что остальные были мертвы, а сам Иван Валерьяныч сильно расшиб голову и ничего не помнил. Он в шоке был, когда узнал, сколько людей погубил, виновным себя признал безоговорочно.

– Так он же ничего не помнил… – ввязалась Лола в разговор.

– Ну, следователь сказал, что дело ясное, там прокурор очень торопил, ну, вы знаете почему… А после суда Камилла сразу уволилась из института, насколько я знаю, ничего у них с Горбушиным не получилось, хотя вроде к женитьбе дело шло. Она потом за границу уехала, вроде бы за испанца какого-то замуж вышла. А Валентин… ну, вы, верно, знаете, что его убили недавно.

– А ты откуда знаешь? – встрепенулся Семен Исаевич.

– Ну, Сеня, я со старыми знакомыми связь поддерживаю, – усмехнулась Светлана.

– А тогда, десять лет назад, что у вас в институте про это говорили? – осторожно спросила Лола, уверившись, что Светлана, женщина информированная.

– Что говорили… все в шоке были, ни у кого в голове не укладывалось, что такой человек, серьезный, солидный, может такое устроить. Он осторожный такой был, не пил вообще, а тут… Но эти двое дали исчерпывающие показания – так, мол, и так, все подробности… Им, конечно, тоже досталось – Валентин почернел весь, с лица спал, Камилла злая, нервная была…

– А я как-то случайно услышал их разговор и удивился, – вступил Семен, – стоят они в закутке у грузового лифта, Валентин бледный весь, губы трясутся, буквально волосы на себе рвет: «Что мы наделали, говорит, что же мы сделали?» И чуть головой о стенку не бьется. А она, Камилла, зло так ему: «Теперь, говорит, назад ходу нет, что сказано, то сказано. И ты что же, говорит, хочешь, чтобы все по-другому было?» – «Нет, – он простонал прямо, – не хочу!» – «Тогда и молчи, – она ему, а тут меня увидела да как зашипит: – Тебе чего тут надо?» Я поскорее ушел от греха.

– Вот оно как… Слушайте, а не мог кто-то другой за рулем той машины быть? – осенило Леню. – Горбушин, например. Ну, выпил ваш Серебров, а ехать-то надо, вот Горбушин и сел за руль.

– Он – нет, – уверенно сказала Светлана, – мы ведь все на том корпоративе были, я помню, что Валька здорово выпивши был. А вот она – могла.

– Кто – Камилла?

– Ага, у нее машины тогда не было, а права – были, она говорила, отец ей велел учиться сразу, как восемнадцать исполнилось, это, дескать, заставит тебя выбрать мужа с машиной.

– Значит, если предположить, что Серебров и правда выпил чуть-чуть, то за руль не сел. И Камилла уговорила его дать ей ключи. И не справилась с управлением, столкнулась с другой машиной, а потом они просто пересадили потерявшего сознание Сереброва на место водителя. А он все равно ничего не помнил, – торопилась Лола.

– И расследование велось быстро – дело-то ясное! – подхватила Светлана. – Небось и экспертизы никакой не проводили или так, на бумаге отписались. Сеня, что же ты мне тогда не сказал про их разговор?

– Да я и думать не мог, что там такое! Мы все в шоке были, это я только теперь сообразил, отчего Горбушин волосы на себе рвал! Совесть все же была у человека.

– Слышала я, что Иван