Карл Хайасен - О, счастливица!
– Мы говорили по телефону, – сказал он Кларе Маркхэм.
– Да, конечно, – ответила она, – но, боюсь, у меня для вас никаких новостей.
– Именно поэтому я здесь.
Клара Маркхэм поинтересовалась, не заедет ли Сквайрз попозже – ей нужно уделить внимание важной сделке.
Сквайрз был любезен, но настойчив.
– Сомневаюсь, что она важнее, чем это, – сказал он и положил на стол портфель из черной кожи угря.
Агентша никогда не видела столько денег – аккуратные тугие пачки пятидесяток и соток. Клара знала: где-то среди этих сладко пахнущих стопок лежат и ее комиссионные – возможно, самые большие, что ей вообще когда-нибудь светят.
– Это чтобы показать, как серьезно мы настроены приобрести эту собственность, – объяснил Сквайрз, – и чтобы ускорить переговоры. Люди, которых я представляю, готовы начать немедленно.
Клара Маркхэм оказалась в затруднительнейшем положении. От Джолейн ни слуху ни духу с выходных. Они близко дружили, и Джолейн была совершенно святой с Кении, любимым Клариным персом, – но агентша не могла позволить личным чувствам испортить такую гигантскую сделку.
Она помахала рукой над деньгами и сказала:
– Это все очень впечатляет, мистер Сквайрз, но должна сказать вам, что ожидаю другое предложение.
– Неужели?
– Документы еще не готовы, но меня заверили, что все на подходе.
Сквайрз, казалось, изумился.
– Ну ладно. – Хорошо отработанным жестом он тихо закрыл портфель. – Мы готовы достойно встретить любое разумное предложение. Тем не менее я бы попросил вас связаться с вашими клиентами и дать им знать, насколько мы заинтересованы в этом проекте.
– Безусловно. Сразу же после обеда, – сказала Клара Маркхэм.
– А почему не сейчас?
– Я… я не уверена, что смогу дозвониться.
– Давайте попробуем, – отвечал Бернард Сквайрз.
Клара Маркхэм поняла, что сопротивление бесполезно – этот человек не вернется в Чикаго без ответа. Бернард Сквайрз решительно уселся в кресло, а она позвонила поверенному по имущественным делам Лайтхорса Симмонса. Через пять минут поверенный перезвонил, устроив сеанс конференц-связи между двумя расточительными наследниками Лайтхорса – сыном Леандром Симмонсом и дочерью Жанин Симмонс Робертсон. Леандра интересовало ископаемое топливо и первоклассные автомобили, Жанин тратила деньги на экзотические хирургические операции и обновление апартаментов для отдыха.
Наклонившись к динамику громкой связи, Клара Маркхэм осторожно подвела итог предложения профсоюза по Симмонсову лесу; ключевой деталью была сумма в 3 миллиона долларов.
– К тому же, – заключила она, – мистер Сквайрз до-став-ил в мой офис существенный взнос наличными.
На другом конце Леандр Симмонс резко спросил:
– Сколько? – Когда Клара ответила, он присвистнул.
Бернард Сквайрз, старый профи, собаку съевший на конференц-связи, повысил голос ровно настолько, чтобы его стало слышно:
– Мы хотим, чтобы все поняли, насколько мы серьезны.
– Что ж, мое внимание вы привлекли, – сказала Жанин Симмонс Робинсон.
– И мое, – отозвался ее брат.
В интересах Джолейн Фортунс и обреченных обитателей Симмонсова леса Клара Маркхэм была просто вынуждена сказать:
– На земле вашего отца мистер Сквайрз и его группа хотят построить торговый центр.
– С игровой площадкой и атриумом, – спокойно добавил Сквайрз.
– И средиземноморским фонтаном перед ним, – поддакнул поверенный. – С настоящими утками и гусями. Получится потрясающий аттракцион для вашего городка.
Леандр Симмонс моментально откликнулся из динамика:
– Лично мне насрать, хоть вы, ребята, там угольную шахту ройте. А ты что скажешь, сестричка?
– Слушай, три миллиона баксов есть три миллиона баксов, – откликнулась Жанин.
– Во-во. Тогда какого черта мы ждем? – поинтересовался Леандр. – Взяли и сделали.
– Мы готовы, – сказал Бернард Сквайрз. – Однако мисс Маркхэм сообщила мне, что может быть еще одно предложение.
– От кого? – спросила Жанин Симмонс Робинсон.
– Сколько? – спросил ее брат.
Клара Маркхэм ответила:
– Инвестор местный. Я собиралась позвонить вам, как только получу бумаги, но они пока не прибыли.
– Тогда ну их нахрен, – встрял поверенный. – Выбираем Сквайрза.
– Как скажете.
– Нет уж, погодите секундочку. – Это был Леандр Симмонс. – Что за спешка такая?
Он почуял еще больше денег. Лицо Бернарда Сквайрза омрачилось в предчувствии ценовой дуэли. Клара Маркхэм заметила, что на шее у него запульсировали новые вены.
Как обычно, Жанин Симмонс Робинсон оказалась настроена на одну меркантильную волну с братом.
– Что плохого, если подождать пару-тройку дней? – заявила она. – Посмотреть, что на уме у тех, других.
– Дело ваше, – сказал поверенный. И потом: – Мисс Маркхэм, перезвоните нам, как только что-нибудь узнаете – скажем, не позже среды?
– А если завтра? – осведомился Бернард Сквайрз.
– В среду, – хором отрезали Леандр Симмонс и его сестра.
Последовала серия щелчков, потом динамик замолчал. Клара Маркхэм с извиняющимся лицом посмотрела сначала на Сквайрза, потом на портфель на столе.
– Я внесу это на наш счет условного депонирования, – сказала она. – Прямо сейчас.
Сквайрз степенно поднялся с кресла.
– Вы не производите впечатления лживого человека, – произнес он. – Из тех, кто попытался бы взвинтить собственные комиссионные, выдумывая фальшивые встречные предложения.
– Я не воровка, – ответила Клара Маркхэм. – И не имбецил. Симмонсов лес станет для меня самой крупной сделкой в этом году, мистер Сквайрз. Я не стала бы рисковать таким кушем ради пары лишних баксов.
Он ей поверил. Он видел их городишко – чудо, что она с голоду не помирает.
– Местный инвестор, вы сказали?
– Именно.
– Вряд ли вы будете настолько добры, чтобы сообщить его имя.
– Боюсь, вы правы, мистер Сквайрз.
– Но вы уверены, что у них есть средства?
– Есть, – кивнула Клара Маркхэм, думая: «По моим последним данным».
Мать Фингала проспала. Ее разбудил шум машин на дороге.
Она поспешно втиснулась в платье невесты, схватила свой зонтик от солнца и бросилась за дверь. Когда она добралась до пересечения Себринг-стрит и шоссе, было уже слишком поздно. Министерство транспорта собиралось замостить Иисуса-Дорожное Пятно.
Мать Фингала кричала и скакала вокруг, как наряженная цирковая обезьянка. Она плевала в лицо прорабу бригады и тщетно пыталась ткнуть зонтиком водителя парового катка. В конце концов она бросилась ничком на святое пятно и отказалась сдвинуться с места перед машинами.
– Закатайте и меня в асфальт, вы, безбожные ублюдки! – вопила она. – Да пребуду я едина со Спасителем моим!
Прораб вытер щеку и дал своим людям знак прекратить работу. Он позвонил в управление шерифа и сказал:
– Тут по дороге мечется сумасшедшая ведьма в свадебном платье. Что мне делать?
Прибыли два помощника шерифа, за ними – фургон телевизионщиков.
Мать Фингала целовала асфальт в том месте, где, как ей казалось, был лоб Иисуса.
– Не волнуйся, Сын Божий, – твердила она. – Я здесь. Я никуда не ухожу! – Ее преданность пятну была просто поразительна, учитывая находящегося поблизости с подветренной стороны раздавленного опоссума.
Подъехал полный автобус встревоженных паломников, но помощники шерифа приказали им держаться подальше от места работ. Мать Фингала подняла голову и изрекла:
– На холодильнике – коробка для пожертвований. Сами берите «спрайт»!
Теперь движение было заблокировано уже в обоих направлениях. Прораб бригады, родом из Тампы и незнакомый с местной легендой, осведомился у помощников шерифа, есть ли в городе психиатрическая больница.
– Нет, подавно пора, – сказал один из них.
Они схватили мать Фингала под руки и оттащили ее с дороги.
– Он смотрит! Он видит вас! – визжала она.
Заместители шерифа поместили ее в клетку патрульной машины и прогнали любопытных туристов. Прежде чем продолжить работу, прораб и его люди свободным полукругом собрались на разделительной полосе. Они пытались понять, о чем так разорялась безумная склочница.
Наклонившись над пятном, бригадир сообщил:
– Если это Иисус Христос, то я хрен собачий.
– Черт, да это ж тормозная жидкость, мать ее! – объявил один из мужчин, механик.
– Масло, – возразил другой.
Потом вмешался водитель парового катка:
– Отсюда это типа как баба. Закроешь один глаз – конкретно голая баба на верблюде.
Это прораба доконало.
– За работу! – рявкнул он.
Команда телевизионщиков наблюдала за асфальтированием. Сняли замечательный крупный план Иисуса-Дорожное Пятно, исчезающего под накатом черной корки асфальта. В эту сцену ловко вмонтировали кадр с юной паломницей, сморкавшейся в «клинекс», словно убитой го-Рем. На самом деле она лишь старалась не вдыхать ароматы Дохлого опоссума.
