Маргарита Малинина - Мертвые тоже скачут
«Hi! Как настроение? Все еще дуешься на меня? Слушай, я…» Дальше я мучительно пыталась придумать себе соответствующий эпитет, но ничего лучше дуры не приходило в голову. А дура – это как-то слабо по сравнению со всеми поступками, что я умудрилась совершить за несчастные семь дней ада. Ад в Валищево. Вот хорошенькое было бы названьице для какого-нибудь ужастика. Кстати, давненько я их не глядела, надо сходить в кино. Так, не отвлекайся. Пиши!
Ну я и написала:
«Привет! До дрожи хочу посмотреть ужастик. Пойдем в кино?»
Разумеется, перечитав, удалила.
Я уже успела прийти в отчаяние, как тут телефон тренькнул, извещая о пришедшем сообщении. Женька написал мне сам! Как это возможно? Непостижимо. Фантастика.
Одно предложение: «Ты подумала над тем, чтобы нам быть вместе?» – заставило меня петь от восторга.
Распевая, я ответила: «Мой ответ: да!»
Он перезвонил. Мы договорились встретиться завтра. Женя очень хотел видеть меня сегодня, но, к сожалению, у меня уже были грандиозные планы на этот день. Вчера я вернулась из Валищево и потратила вечер с ночью на восстановление нервной системы, изрядно подпорченной мертвецами, трупами, кладбищами, а особенно – трагической смертью очень дорогого мне друга. Теперь же я обязана приступить к выполнению возложенной на меня дедушкой миссии.
«Творить справедливость – вот высшая добродетель».
Через час я вышла из дома в приподнятом настроении. Жизнь начала потихоньку налаживаться. Август выдался жарким. Еле ощутимый ветерок поддувал под подол ярко-красного платья на бретелях. Металлическая шпилька дорогих босоножек поблескивала под слепящими лучами золотого солнца. Небольшая сумка была разбухшей, готовой порваться по швам. Впрочем, недавно там было еще больше предметов, однако она стойко выдержала напор. И все же не мешало бы мне иметь на такие случаи аксессуар побольше размером. Ладно, так и быть, прикуплю, уговорили.
Шедшие навстречу тетки огромных габаритов недовольно щурились и обмахивались сделанными из обыкновенных газет веерами. С их лбов и шей непрерывными потоками стекал липкий, резко пахнущий пот. «Тяжело, наверно, толстым на жаре», – сочувственно подумала я. Тут одна из них сказала:
– Какой тяжелый август… Ну и месяц. Ненавижу.
Они прошли мимо, а я встала как вкопанная.
«Почему у вас на календаре тридцать первое июля?» – «Мы ненавидим август. В августе кто-нибудь умирает из нашей семьи».
А ведь верно. Кирилл! Что это, совпадение? Мистика? Провидение? Проклятый месяц? Разве так бывает?
Несмотря на вопиющую жару, по спине пробежал неприятный холодок. Но я возобновила путь.
Перейдя через дорогу, услышала звонок мобильного. Звуки музыки жанра heavy metal распугали всех бродячих собак, я же в изумлении пялилась на экран. Что значит «номер заблокирован»? Кто это боится приоткрыть вуаль своей личности как средневековая баба? Сейчас узнаем.
Я нажала «Принять», опустив вниз вторую руку с расстегнутой сумкой. Из нее показался бумажный пакет. В нем была маленькая дырочка, оттуда, поймав золотой луч, ответило великолепным сияющим блеском что-то зеленое.
– Ну ты и сука, – донеслось злобное возле моего уха. – Сука… Как ты это провернула, дрянь?
– О, привет, Валерка. Как жизнь? – озорно поприветствовала я недавнего приятеля.
– Я покажу тебе такую жизнь!.. Ну, отвечай! Как ты подбросила мне фальшивку? Да такую, что лишь третий, самый матерый специалист различил подделку. А я ведь чуть не продал таким людям, что… Обмана мне бы не простили. Где оригиналы?
– Не понимаю, о чем ты, – изобразила я изумление, не переставая улыбаться.
– Ага… Держу пари, в твоей сумочке, – хихикнул он, сменив тон. Очевидно, смекнул, что имеет дело не с профанкой, лишь по своей безмерной удачливости сумевшей сохранить за собой столь дорогостоящую вещь, а с равным себе по уму субъектом. От этого сразу родилось уважительное отношение, отразившееся на оттенке речи. – Послушай, ну будь другом. Интересно же.
– Ладно, слушай, – смилостивилась я. – «А кто обманом помышляет – да будет сам обманут».
– Что? Ты что, издеваешься? Что это такое?
Я хохотнула. Пояснила:
– Дед знал, что охотников будет масса. Он оставил мне один адресок, неподалеку от банка, в котором хранил ожерелье. Там дедок, хозяин антикварной лавки, старый друг Генки Любимова, оказал мне услугу: подарил изготовленные много лет назад еще по заказу деда отлично выполненные копии этого старинного изумрудного набора. Именно это ожерелье досталось тебе вначале. А серьги с перстнем ты получил уже позже, я успела переложить подделку из сумки в мешочек, а настоящие, наоборот, бросила в маленькое отделеньице. Потом вышла из комнаты и кинула тебе мешочек с измененным содержанием. Вот и все дела.
– Ладно, прекрасно, – сдержанно сказал он. – Ну и главный вопрос. Это как водится во всех дурацких детективах. Цитирую пятьсот прочитанных мною книжек: где я прокололся?
– Это чтобы в следующий раз, надувая кого-то еще, ты уже не допустил той ошибки? – язвительно вставила я.
– Да нет… Ну то есть… Слушай, говори. Тебе ж охота похвастаться!
Я покачала головой:
– Нет, что-то не тянет.
– Ну прекрати! – стал он уговаривать. – Давай отвечай! Ну будь человеком!
Я вздохнула.
– Тогда ты ответь мне. Как тебе удалось: ледяная кожа, дырка в груди, не есть, не пить… А в последний день такой спектакль: лицо порозовело, кровь полилась по футболке… Я понимаю, феромоны, но это!
– Ах, да проще простого. Медикаменты, замедляющие процессы жизнедеятельности организма. Оттуда вялость, бледность кожи, холодность конечностей, тон, лишенный эмоций, малоподвижность, отсутствие аппетита и т. д. и т. п. У меня много связей, сумел достать такую прелесть. Конечно, дороговато, и здоровью вредит адски, но выгода светила, с лихвой покрывающая все издержки! А теперь… Черт… А последний фокус связан с пузырьком, приклеенным к коже под футболкой. Я надавил чуток, ну и «кровь» полилась. Детский трюк, но мне казалось, вышло убедительно. Вон ты как из дома полетела. А оказалось, блин, все впустую…
Он тяжко вздохнул, что дало мне понять: сейчас мой черед.
– Ну, во-первых, по твоей теории я должна была думать, что отец застрелил тебя, ведь он был единственным, кого ты помнил, став зомби. Я должна была пожалеть тебя и загладить вину за отца. Восстановить справедливость. Но ты не знал одной детали: лжеотец предупредил о твоем визите, оставив мне записку. Ведь он продолжал следовать первому плану. А если верить тебе, то зачем ему готовить меня к приходу гостя, если он его застрелил еще три дня назад, чтобы не отдавать долг, а забрать цацки себе, обманув свою дочь? Не сходится. Во-вторых, об обмане мне сказали карты.
– Карты? – задумался незримый собеседник. – Ах, ну да, ты гадаешь на Таро, как я мог забыть? Ошибка в том, что я недооценил твою веру им. Что ж… В-третьих будет?
– А в-третьих, птица Феникс, я не верю в зомби. Вот не верю и все тут, – развела я руками почти досадливо, едва не выронив телефон.
На том конце молчали. Затем раздался заливистый смех. Восторженный смех побежденного, признающего превосходство победителя и отдающего ему этим честь.
– Классно! Обалдеть, блин. Ну вот, а я старался. А как же щенячья любовь в твоих глазах? А ночь любви и слезы расставания? Вранье? Ну ты и сука. Я ведь поверил. Мне было тебя жалко, я даже не стал тебя из-за этого убивать.
«Зато ты убил другого!» – рвалось с моего языка, но вместо того я сказала:
– Нет, не вранье. Часто ментальное эго идет вразрез с астральным и физическим. Но в моем случае перевес всегда за первым. А теперь и астрал успокоился: оказывается, это была не любовь, а дурацкая химия.
– Любовь – если она и существует, это и есть дурацкая химия, и больше ничего.
– Мы можем спорить на эту тему сколько угодно. Жаль, батарейка садится. Вынуждена откланяться.
– Ну ладно, солнышко, – сказал он с той милостью, за которой кроется дикое, отчаянное желание предать оппонента вскорости самой мучительной смерти. – Мы еще встретимся с тобой, так и знай.
– Да пожалуйста, – беззаботно отозвалась я и нажала на сброс, ничуть не испугавшись.
Я надавила кнопку звонка.
– Ага, мириться пришла! – обрадовалась открывшая мне Юлька, точно сама с минуты на минуту собиралась с тем же заданием идти ко мне. – Удивительно, ты явилась первой, мир перевернулся! Ну заходи.
Немного смутившись и потоптавшись на пороге, я вошла внутрь однокомнатной квартиры. Родители лучшей подруги также были дома, так как сегодня по календарю выдался выходной день.
Мы прошли на кухню, чтобы нам никто не мешал. За чашкой зеленого чая я поведала ей свою историю. Это заняло столько времени, что правильнее было бы сказать во множественном числе: «за чашками», потому что их количество приближалось к бесконечности, а время между тем – к полуночи.
Образцова и не думала уставать и ложиться спать. Вовсе нет: оживляясь с каждым часом (может, она просто подлила нам в чай коньяк, как мне Бориска? Но вроде неделю назад подругу я оставляла непьющей), под конец она выпучила глаза и прошипела:
