Инна Павлова - Объявляю убийце голодовку
— Ну до чего ты баба упертая, — возмутился потенциальный зэк. — У тебя что, гадина, другого интереса в жизни не было?
— А у меня и сейчас нет, — мстительно прошипела я. — И если кто-нибудь из вашей теплой компании надеется отделаться легким испугом, то напрасно. Можете прямо сейчас договариваться с родственниками о передачах. В тюрьме выбор блюд не такой, как в «Мариотте».
Мужик потихоньку начал успокаиваться, в его взгляде даже промелькнула жалость. Так смотрят на кролика, перед тем как включить его в меню.
— Ты зря считаешь, что мое положение хуже. От тюрьмы зарекаться не стану, хотя вряд ли ты меня туда отправишь. Кстати, на зоне не так уж плохо. Но главное — там живут. А сколько тебе осталось?
Не хочу кривить душой. Во мне бушевал не героизм, а обыкновенная злоба. Которая начисто отключает даже инстинкт самосохранения. Дав выход эмоциям, я усугубляла свое и без того не блестящее положение, но, попытайся я их сдержать, меня бы просто разорвало на части.
Я немедленно дала собеседнику оценку по всем возможным параметрам. Указала на непоправимые дефекты его внешности, образования и умственного развития, наличие которых несмываемым позором легло бы даже на престарелую мартышку. И в заключение пожелала врагу таких перемен в судьбе и биографии, что, окажись мои пророчества верны хоть наполовину, парню стоило удавиться, причем незамедлительно. Боюсь, я даже немного переборщила, помянув недобрым словом предков недоумка. Они-то, может, как раз и не одобряли такого родственничка. Вниманием я обошла, по-моему, исключительно потомков негодяя. И только потому, что испытывала сомнения в возможности их появления у столь дефектного образца.
И чего я, спрашивается, добилась? Парень пошел красными пятнами и со всей дури принялся колотить меня по голове.
— Идиотка самонадеянная, тупая дура, — бесновался он. — Не захотела легкой смерти, значит, получишь какую заслужила. Я тебя лично утрамбую под асфальт! Живую! Только сначала искромсаю в вермишель!
Пожалуй, я переборщила с правдой-маткой. Пока не поздно, следовало повернуть разговор в другое русло. А затем растянуть его как можно дольше. Аллочка прекрасно понимает, как серьезно мое положение, и усилия наверняка прикладывает титанические. Кстати говоря, когда она всерьез начинает психовать, окружающим легче сделать все, что она желает, чем упираться. Так что ментам ее истерики все равно не выдержать. Тем более у нее все нити к расследованию. Ведь в принципе я поняла картину верно, ошиблась только с исполнителями. Не догадалась, как широк их круг. И все равно. Размотать клубок можно. Сообразила бы она кого надо простимулировать прибавкой к жалованью, и порядок.
— Под какой еще асфальт? — взвыла я. — И прекрати рукоприкладство! Останутся следы, а моя смерть должна выглядеть самоубийством!
— Твоя морда уже неактуальна! — мстительно парировал наглец. — Из-за тебя и этого стручка недоделанного (это он про Геннадия так образно?) мы на даче засветились. И теперь ты просто исчезнешь! Ясно? Но сначала я тебя…
Руки у меня были связаны за спиной, так что вытереть кровь из разбитого носа я не могла. Зато сумела довольно натурально всхлипнуть.
— Ну почему добрые и красивые мужчины обходят меня стороной? — жалобно поинтересовалась я.
У мужика натурально отпала челюсть, а глаза рванули в противоположные стороны. От обалдения он превратился в соляной столп.
— А уж если мужчина к тому же и умен, то у него для меня не находится ничего, кроме пощечины.
Я хлопнула ресницами, как вскормленная на душещипательных романах придурковатая барышня, и с укором уставилась на бандита. Тот оказался натурой тонкой и чувствительной. О недавних подвигах мужик уже вспоминал со стыдом и сожалением.
— Нет, жизнь не задалась, — разоткровенничалась я, поедая глазами красавца, в данный момент выглядящего так, словно его одновременно поразили столбняк, умственное и половое бессилие, чума, чахотка и энцефалит. Какая жалость, что у меня связаны руки, в таком состоянии я бы его скрутила даже без кочерги.
Закрепляя успех, я пространно поведала обезумевшему мужику о своем всегдашнем преклонении перед сильными, неординарными личностями и замолчала. Потому как выдохлась. В голове сначала воцарилась пустота, потом ее место занял стишок про серого козлика. Который жил-был у бабушки и от которого в скором времени остались лишь незначительные фрагменты. Озвучивать образец устного народного творчества, дабы не будить ненужных ассоциаций у своего охранника, я не рискнула, а ничего другого в голову не шло. К счастью, парень слегка очухался и сам подал голос.
— Ты хоть понимаешь, что натворила, дуреха? — В голосе явно слышалось сожаление. Держу пари, под асфальт он меня закатает без всякой радости. — Ну чего тебе не жилось спокойно?
Я потупилась и горестно вздохнула. Потом воспользовалась паузой и опять спросила, как его зовут. На сей раз парень назвался Семеном. Еще немного, и он бы рассказал о себе все. Подозреваю, более внимательной слушательницы он бы не нашел. Однако не вышло. Дверь снова распахнулась и впустила очередного моего знакомого, сердобольного Ивана Сергеевича, специалиста широкого профиля, играючи справившегося с моей булимией. Правда, теперь я не захотела бы с ним встретиться в подворотне даже белым днем и при значительном скоплении народа. Поминальная песнь про козлика вдарила по нервам с новой силой.
— Прогуляйся, — равнодушно бросил Семену ангел-сантехник. — А мы тут словечком перекинемся.
Бросив на меня печальный взгляд, парень испарился. Что-то мне совсем не понравилось, как он на меня смотрел. Неужто прощался?!
Меня скрутило от ужаса. Теперь я знала наверняка, кто заправляет преступным бизнесом в больнице и кто владеет роскошным особняком. Мужик не просто держался хозяином, он им и был. И если он не самый опасный и непредсказуемый человек из всех, кого я знаю (а с бандитами я теперь накоротке), то весь мой жизненный опыт можно отправлять на свалку. Он все равно мне больше не понадобится.
— Рада? — Он приблизился ко мне вплотную и взял за подбородок. — Идиотка. Какого хрена ты полезла в чужие заморочки?!
Так вот у кого неприятностей больше всех! Надеюсь, от меня он не ждет сочувствия?
Оказалось, нет. Как и пострадавший по моей вине Семен, мужик собирался на мне отыграться.
— Ты еще на что-то рассчитываешь? — Он не отрывал взгляда от моего лица. Стоило колоссального труда спрятать свой страх. — Думаешь, Алла рванула в милицию с заявлением, что тебя похитили? И не мечтай. Все твои дурацкие бумажки у меня. — Он потряс перед моим лицом знакомыми листочками, и я чуть не лишилась рассудка.
— Где Алка, что ты с ней сделал, негодяй?! — прохрипела я. Как они посмели, мерзавцы, подонки!
— Да все с ней в порядке. — Садюга довольно сощурился. — А ты все-таки дура. И в людях не разбираешься совершенно. Что мужей, что подруг выбираешь себе на шею. И ведь неглупая вроде девка? Только дура, — с удовольствием повторил бандит.
— Оставь в покое моих мужей, — зашипела я. — И тем более Аллу. Ты ее мизинца, негодяй, не стоишь!
— Да неужели? — обрадовался мерзавец. — Это в каком же смысле? По части вероломства? Так это да. Я друзей с потрохами не продаю… Разве что коллег, — заржал он после небольшой паузы. — Твоя бесценная подруга, между прочим, вчерашний день провела в компании бывших сокурсников, а сегодня полдня сидит в очереди к хирургу районной поликлиники.
— Господи, но зачем?! — ужаснулась я. Разумного объяснения такому поведению подруги не находилось.
— Она тебя сдала. Со всеми потрохами, — радостно повторил сантехник-мафиозо. — А сегодня утром оставила участковому заявление о твоей пропаже. И особенно подчеркивала твое неадекватное состояние и психическую неуравновешенность. Видишь ли, никто из видевших тебя в последнее время не усомнится, что у тебя поехала крыша.
— Что ты сказал?! — Я не могла поверить. Здесь была какая-то ошибка. Алла могла что-то не понять, да что там скрывать, не понять она могла что угодно, но предать?! — Нет! Да и с какой стати? Ради чего?
— Я ее об этом попросил, — скромно потупился собеседник. — Она мне давно ни в чем не отказывает.
Так они любовники? У Аллы появился мужчина?! Но почему я ничего не знала?! Она скрыла?! На память пришли подружкины вопли, которые я посчитала некоторым преувеличением. Алка верещала, будто я мешаю ее личной жизни. Мне-то казалось, что таковой у нее уже давно не наблюдалось, но я, похоже, ошиблась.
— Вы знакомы, — тупо произнесла я. — И давно?
— Не очень, — признался главный негодяй, — но мы уже очень хорошие… гм… друзья. Во всяком случае, у Аллочки от меня нет секретов, — добавил он. — И слушается исправно.
«Врет, все врет!» — билось в голове, но разумом я не могла не понимать, что вводить меня в заблуждение мерзавцу не для чего. Если он просто хотел мне сделать побольнее, достаточно было намекнуть, что Алла у него и он с ней сделает что-то ужасное. И тем не менее, думать о подруге как о предательнице я не могла. Ну не могла, и все тут! Следовало сконцентрироваться на побеге, чтобы не упустить хоть малейший представившийся шанс, а мысли о подруге вышибали почву из-под ног и делали внутренние страдания нестерпимыми.
