Галина Куликова - Вечная Золушка, или Красивым жить не запретишь
– Хорошо, хорошо. Я согласна. Надеюсь, теперь вы меня отпустите?
– Разумеется. Можете идти.
Экономка изо всех сил рванулась к выходу.
– Кстати, Ирма Гавриловна, – остановила ее Женя. – Те деньги, что вы собрали в саду и его окрестностях, можете оставить себе. В качестве компенсации за моральный ущерб.
* * *Тата Качалина открыла дверцу автомобиля и поежилась – ночь выдалась прохладная, а Тата была в открытом платье. Ее кавалер заглушил мотор и выбрался на улицу следом за ней. Это был тощий негр, одетый в белые штаны, белые ботинки и темный пиджак. Когда он улыбнулся, Тата засмеялась. Его зубы белели в темноте отдельно от всего остального: так, словно висели в воздухе. В паре с белыми штанами и обувью это выглядело ужасно забавно.
– Что ж, Абу, мне пора, – вздохнула Тата.
Абу обнял ее, и парочка начала самозабвенно целоваться. Когда негр наконец отлип, Тата весело махнула ему рукой и отправилась через газон к своему подъезду. Подобраться к нему не мог ни один автомобиль из-за глубокой лужи, в которую не решались въезжать даже грузовики.
Не успела Тата поравняться с плотно растущими кустами боярышника, как на дорожке словно из-под земли вырос мужчина. В руках у него ничего не было, они свободно висели вдоль тела. Тата так испугалась, что едва не закричала.
– Тата? – между тем вежливо спросил мужчина. – Не бойтесь, я не причиню вам вреда. Я знакомый Юханова.
– Господи, как вы меня напугали! – рассердилась Тата и топнула ногой. – Так можно и разрыв сердца получить!
– Я ведь сразу с вами заговорил. Потому что нам не нужно, чтобы у вас прямо сейчас случился разрыв сердца. Думаю, мы отложим это на потом.
– Не пойму, о чем вы тут толкуете, – пробормотала Тата, трусливо отступая на несколько шагов. – Зачем вас Вован прислал?
– Понимаете ли, он вступил в наше общество и больше не желает терпеть, чтобы вы встречались с мужчинами, имеющими… м-м… другой цвет кожи.
– Надеюсь, вы шутите, – сказала Тата уже совершенно нормальным голосом. – В какое еще, блин, общество?
– В ку-клукс-клан.
– Если хотите линчевать того красавца, который меня привез, бегите, догоняйте его. Я-то тут при чем?
– Абу уже у нас, – небрежно сообщил незнакомец. – Но мы не станем ежедневно устраивать облавы на ваших любовников, а сразу разберемся с вами. Это гораздо продуктивнее, вы так не считаете?
Мужчина завозился в темноте, и Тата с ужасом увидела, что он надел на голову треугольный колпак с дырками для глаз. Любому человеку зрелище это было знакомо по картинкам и фотографиям, поэтому сердце Таты снова зашлось от страха.
– Я буду кричать! – срывающимся голосом сообщила она.
– Не будешь! – сказал ей в ухо другой голос, на этот раз женский.
– Послушайте! – Тата обернулась и увидела еще одну фигуру в колпаке, только поменьше. – Вован сам не знает, чего хочет. Мы встречаемся с ним раз в месяц, разве это свидания?!
– Он не может простить, что одновременно с ним ты встречалась и с другими. – Надев колпак, мужчина перешел на «ты» и стал разговаривать более грубо и жестко.
– Только с представителями стран «третьего мира»! – живо возразила Тата. – Для него это не обидно. Он всегда был для меня самым-самым! Он всегда такой бледный, такой милый!
– Да? А Кокин? – проявил ужасную осведомленность человек в колпаке.
«Боже мой, он знает про Кокина! Что же делать?» – подумала Тата, кусая губы. Дом был совсем рядом, но, если она закричит, ей сразу заткнут рот, так что никто из соседей и понять ничего не успеет.
– Скажите, чего вы от меня хотите? – простонала Тата, дав себе страшную клятву, что если выкарабкается из этого кошмара, то навсегда переключится на финнов, шведов и датчан.
– Нашей организации нужна самая различная информация. Если ты нам предоставишь кое-какие сведения, мы тебя отпустим.
– Предоставлю, – охотно согласилась Тата. – Все, что есть у меня в голове, – ваше.
– Знакома с Яном Ярославским? – спросил «ку-клуксклановец».
– Впервые слышу, – ответила Тата и испуганно зачастила: – Ну честное слово, я бы запомнила эти имя и фамилию, если бы слышала их хоть разочек!
– Ты часто бываешь в том самом видеопрокате, где работает твой любовник?
– Сейчас я там вообще не бываю. Когда мы с Дрюней только познакомились, я оттуда не вылезала. Но потом мне надоело.
– Знаешь кого-нибудь из тех, кто ходит на вечерние просмотры фильмов?
– Только двух теток, которыми Дрюня почему-то страшно интересовался.
«Куклуксклановцы» отлично знали, почему. Интерес Кокина был спровоцирован кроссвордистом, который искал новые «пастбища» и заставлял владельца видеопроката подыскивать для него подходящих дойных коровок.
– Расскажи про них все, что слышала.
– Ну, Дрюне обе они не слишком нравились. Одна – наивняк в чистом виде. А вторая, наоборот, себе на уме. Я не помню, как их зовут.
– Анна и Эльза. Анна – наивняк, а Эльза – себе на уме. Ну а какие-нибудь подробности?
Тата повозила по губам сухим языком и глубоко вздохнула:
– Я не помню никаких подробностей. Знаю только, что обе эти тетки отчаянно флиртуют с мужчинами, несмотря на возраст. Не хотят признать, что молодость тю-тю. Да, кстати! Вот что я вспомнила! Та мадам, которую Дрюня считал простушкой, – Анна, вы говорите? – иногда брала себе жильцов, чтобы поправить материальное положение. Несколько раз находила приезжих прямо на вечерних просмотрах. Одно время он думал, что это и есть истинная цель ее любви к кинематографу. А как-то, – разошлась Тата, – Дрюня мне рассказал вот какую историю. Будто бы эта Анна раньше жила поблизости, а потом развелась с мужем и уехала в пригород. А муж ее женился во второй раз на молоденькой. Так вот. Эта молоденькая однажды попала под машину и здорово покалечилась. Дрюня сказал, ее кто-то столкнул с тротуара возле светофора прямо под колеса. Сразу после происшествия Анна прибежала в прокат белая, как молоко, и примерно час торчала возле полок, выбирая фильмы. Дышала при этом как астматик.
– Это все?
– Все.
– А как насчет предположений о смерти Кокина?
– В каком смысле? – Тата уже не знала, куда деваться. Она говорила и говорила, а ее все не отпускали и не отпускали. Что, если после всех разговоров ее все-таки убьют?
– Вы верите в то, что это было самоубийство?
– А разве нет? – Голос Таты становился все тоньше и жалобнее.
– Что за «долги чести», о которых он упоминает в своей записке?
– Даже вообразить себе не могу!
– Закройте глаза! – велел женский голос.
– Зачем это? Здесь и так ни черта не видно! – возразила Тата, но глаза все-таки закрыла. – И сколько мне так стоять? Не знаю, что вы задумали, но имейте в виду: меня ждут дома. Уже, наверное, беспокоятся и выглядывают в окна. Если я прямо сейчас не появлюсь…
– Таточка, почему ты разговариваешь сама с собой? – внезапно раздался поблизости голос соседа Гоги, который вот уже год как снимал квартиру на той же лестничной площадке, где проживала Тата.
– Это ты, Гоги? Гоги, держись от меня подальше! – Тата открыла глаза и стала озираться по сторонам.
– Э? – спросил Гоги, которому отзывчивая соседка в начале знакомства позволяла скрашивать свои одинокие ночи.
– Хоть ты не негр и даже не араб, внешне все равно отличаешься от коренных жителей Москвы.
– У меня только нос большой! – хохотнул Гоги.
– Твой нос может привести меня к огромным неприятностям. У нас тут появился Ку-клукс-клан!
– Он же против негров! – проявил осведомленность Гоги.
– Это он в Америке против негров. А у нас приобрел свой национальный колорит. В боярышнике прячутся люди в капюшонах, они ловят нерусских любовников белых женщин и глумятся над ними.
Гоги мгновенно развернулся и потрусил домой, далеко обежав заросли боярышника. Тата тоже поплелась к своему подъезду, решив раз и навсегда порвать с Юхановым. «Скандинавы, только скандинавы! – пообещала она себе. – Конечно, в городе их не слишком много, но если заняться этим вопросом вплотную…»
* * *Без пятнадцати минут восемь Женя вошла в помещение, где собирались любители посмотреть кино тесной компанией. Между Эльзой и Нетушкиной сидела прямая как жердь Ирма Гавриловна. Чтобы Эльза не узнала в ней автомобильную преступницу, она обесцветила волосы и надела большие очки.
Женя прошла мимо, небрежно оглядывая народ. Илья Шумский, который в ожидании начала фильма лениво накручивал на палец свои космы, мгновенно оживился. «Интересно, почему страшные и неухоженные мужики считают, что хорошенькие девушки должны радоваться вниманию с их стороны?» – недоуменно подумала Женя.
Со вчерашнего дня она уже думала о себе как о хорошенькой девушке и ночью, перед сном, мысленно благодарила Иру Скобкину за свое чудесное превращение. Она бы благодарила и дядю, но с него еще не были сняты все подозрения. Хотя экономка сильно пошатнула ту стройную версию, которая была изобретена накануне ее допроса.
