Дарья Донцова - Император деревни Гадюкино
Лет в тринадцать Костя случайно стал свидетелем скандала между Кристиной и Валерием.
– Еще раз за руку поймаю, – шипел дядька, – враз всего лишишься.
Дальнейший разговор принял излишне откровенный характер, и Костя неожиданно понял: двухэтажный кирпичный дом с немереным участком и громадным садом принадлежит Валере, Кристя – подставное лицо.
Костя провел несколько бессонных ночей, потом пришел к дяде и прямо спросил:
– Чем ты занимаешься?
Валера прикинулся удивленным:
– Отдыхаю.
Но Костя проявил упрямство:
– Я знаю, чей это дом! Лучше скажи мне правду.
Валерий улыбнулся:
– Вырос мальчик. Я зарабатываю деньги, скоро отойду от дел, ты вместо меня поле вспахивать будешь.
– А как ты все это добываешь? – полюбопытствовал Костя.
– Есть такие лекарства, – объяснил Валерий, – их употребляют очень больные люди, которым уже ничего не помогает. Врачи им таблетки не прописывают, не хотят умирающим помогать, а мне бедняг жалко, вот я и торгую. Но об этом никому ни слова говорить нельзя, если меня поймают, то посадят на много лет, а ты очутишься в детдоме. Я тебе все чуть позднее детально объясню, а пока молчок. Если хочешь, можешь помочь, мне нужен в деле свой человек.
Через год Костя великолепно разбирался в наркотиках и мог на глаз определить, с чем смешали кокаин: с мелом или зубным порошком. У поставщиков не было шансов обмануть глазастого, умного паренька, который, лишь мельком посмотрев на «травку», тут же сообщал, откуда она прибыла: из Средней Азии или из Ирана. В четырнадцать лет Костя придумал, как транспортировать большие партии анаши из Казахстана. К делу привлекли военных летчиков с местных авиабаз. Трава формировалась в виде больших прямоугольников и простегивалась полосатым полотном. Хитрый матрас летел в Москву в багажном отделении военного самолета. Никто не обращал внимания на не слишком чистую «подстилку», за которой потом приезжал курьер.
В шестнадцать лет Костя начал использовать маленьких среднеазиатских девочек. Первоклашки, одетые в национальную одежду, в красивых тюбетейках, с множеством косичек, приезжали в Москву на поезде. Времена стояли идиллические, СССР был единым государством, никаких границ, таможни и паспортного контроля не существовало, билеты в вагоны продавали, не требуя удостоверения личности. Таджичка или узбечка, окруженная десятком детей, не вызывала ни удивления, ни настороженности. Героин, упакованный в узкие длинные «колбаски», умело вплетался в волосы малышек. За один раз привозили около двух килограммов, содержимое разбавляли, чистым героином никто не торговал, получалось много «дури».
Когда Косте исполнилось восемнадцать, дядя, научивший племянника всем хитростям ремесла наркоторговца, умер. Константин остался жить в Люберцах, в маленькой квартирке, от армии он с успехом откосил, купив справку о болезни. Парень нашел техникум, где обучали строителей, и договорился с директором. Константин Львович Пронь числился среди учащихся, но в аудитории его никто не видел. Спустя год Костя понял – наркотики хорошо, но настоящие деньги можно сделать только на золоте. Меньше двенадцати месяцев понадобилось юному дарованию, чтобы поднять новый бизнес.
Нина Олеговна Ясина в те годы вела тихую жизнь девушки из многодетной семьи. Ее отец, священник Олег Серафимович, строго воспитывал детей. Дочери вставали в шесть утра, обливались холодной водой в любую погоду, ели скудно, носили многократно заштопанную одежду и готовились рано или поздно уйти в монастырь. Нина, обладательница редкого по красоте сопрано, пела в церковном хоре. Судьбы Кости и Нины были явно написаны на небесах. Пронь и девушка, собравшаяся стать монахиней, никоим образом не должны были встретиться, они жили на разных планетах. Но в дело вмешался дождь.
Как-то раз Костя направлялся по своим делам мимо храма, где шла служба. Именно в тот момент, когда парень поравнялся со зданием, с неба стеной хлынул ливень, юноша забежал в церковь и услышал ангельски прекрасный голос.
Пронь обладал певческим даром, в школе с удовольствием посещал музыкальный кружок и одно время даже хотел пойти играть в какой-нибудь ансамбль. Костя простоял до конца службы, дождался Нину и пригласил ее в кино. Ниночка, никогда не заводившая романов с молодыми людьми, неожиданно согласилась, и парочка пошла сначала на сеанс, потом в кафе-мороженое, затем просто гуляла по Москве. Стоял июнь, темнело очень поздно, и Нина, никогда не посещавшая ни кинотеатр, ни ресторан, практически не общавшаяся с представителями противоположного пола, совершенно забыла о времени. Опомнилась она глубоко за полночь.
Костя проводил девушку до дома, у ворот ее поджидал отец.
– Где ты была? – сурово спросил он.
Нина испугалась, а Константин вежливо ответил:
– Мы гуляли. Ничего страшного, сходили в кино и съели мороженое.
– Простите меня, – зашептала Нина, – не гневайтесь. Это больше никогда не повторится.
Олег Серафимович молча открыл дверь, повернулся к провинившейся дочери и без всякого аффекта сказал:
– Ступай куда хочешь. Блуднице в моем доме не жить, нельзя смущать благочестивых сестер, ты заразна.
– Отец, – прошептала Нина, – куда мне идти?
– Не знаю, – спокойно ответил Олег Серафимович, – паршивая овца портит все стадо. Ты лишилась невинности.
– Эй, эй, – насторожился Константин, – я ее и пальцем не тронул. Можете ее к врачу отвести и убедиться. Чего молчишь, Нина? Скажи ему.
– Папенька, простите, – лепетала девушка, – Христа ради, я отмолю грех.
– Ступай себе, – равнодушно сказал батюшка и ушел.
– Он сумасшедший? – спросил Константин. – У тебя есть близкие подруги? У кого ты переночевать сможешь?
– Нет, – помотала головой Нина, – папа не разрешает с посторонними общаться.
– А родственники? – уже менее уверенно спросил парень. – Ну, дядя, тетя?
– Нет, – прозвучало в ответ.
– Куда ты пойдешь?
– Не знаю, – тихо произнесла Нина, – может, в монастырь? Потихоньку за пару дней дойду, я знаю матушку из Репнина, она меня приютит.
– Где это Репнино? – решил уточнить Костя.
– В Тульской области, – прошептала Нина.
И что оставалось делать Косте?
– Поехали ко мне, – сказал он, – я живу один, стесняться некого.
– Нет, – попятилась Нина, – нельзя без венчания с мужчиной в доме оставаться.
Костя, уже успевший понять, что обладательница уникального голоса является нестандартной девушкой, почесал в затылке и попытался найти нужные слова:
– Я тебя не обижу, а вот за других, которые по ночам на охоту выходят, поручиться не могу, пошли. Выбора у тебя нет, придется мне поверить.
Вот так началась совместная жизнь черта с ангелом. Нина поселилась у Кости и стала вести домашнее хозяйство. Пара тихо, без всякой помпы, зарегистрировала брак, в паспорте девушки теперь стояла фамилия Пронь.
Обретя статус замужней дамы, Нина сделала попытку помириться с отцом. Она приехала домой, дверь открыла одна из сестер, Настя. Увидев на пороге Нину, она судорожно закрестилась и зашептала:
– Ради всего святого, уходи. Отец тебя на иконе проклял, нас пообещал от себя отлучить, если с тобой поздороваемся.
Нина поняла, что у нее больше нет родных, ее семьей стал Костя.
Через год после скоропалительной женитьбы Костя понял, какой алмаз он получил. Супруга оказалась идеальной хозяйкой, послушной женой, обожавшей мужа, она не заводила подруг, не рвалась выйти на работу, не требовала денег, не спорила с мужем и высказывала свое мнение лишь тогда, когда Костя им интересовался. Мало-помалу Константин привык советоваться с Ниной, доверять ей и рассказал о том, чем зарабатывает на жизнь. Нина была воспитана в строгих традициях Домостроя, поэтому никогда не осуждала мужа и подчинялась ему во всем. Три года Пронь прожили душа в душу, а потом Костю арестовали.
За торговлю золотом в СССР могли расстрелять, но Косте повезло, он попался случайно, в момент встречи с подпольным ювелиром. Оперативники следили не за ним, их интересовал ювелир. Когда того повалили на землю, Костя сообразил, что дело плохо, и смог незаметно выбросить золотой слиток, в кармане осталась небольшая, весом в несколько граммов пластинка. И Костя, и золотых дел мастер понимали, что их жизнь зависит от умения держать язык за зубами, поэтому ни тот, ни другой не заикнулись про слиток. Костя, шмыгая носом, заявил оперативникам:
– Я купил пластинку во дворе ломбарда у незнакомого мужика. Хотел заказать себе и жене обручальные кольца.
Ювелир пел похожую песню:
– Золотом я не занимаюсь, делаю украшения из серебра. Константина не знаю, он хотел колечки заказать. Мы с ним никаких деталей не обговаривали, я и предположить не мог, что речь пойдет о золоте. Думал, парень чайную ложку на переплавку принес.
Арестованные держались стойко, свои версии не изменили. Костя волновался за Нину. Как поведет себя жена? Выполнит ли приказ мужа? Предусмотрительный Пронь четко проинструктировал супругу на случай задержания:
