И про любовь тоже - Марина Владимировна Болдова
— Я?! Вот уж нет, — выдавила она, понимая, как глупо вела себя в последний час. Она — руководитель фирмы, где две трети подчиненных — мужчины разных возрастов. Плюс две бригады рабочих с прорабами, поставщики, партнеры и заказчики. Ни разу не дрогнула, хотя пытались и голос повышать, и откровенно наплевать на ее распоряжения, да что там — и кинуть на деньги. Это не считая наглых намеков на интим. При отце было проще, но потом… она свой авторитет заработала, ее уважают…
— Давайте я вам кое-что объясню, — вдруг улыбнулся Иван, перебив ее мысли. — Вы угадали, я бывший армейский офицер. А отец был следователем, поэтому я знаю и Коренева, и погибшего Ярова, и многих других из СК и местного отдела полиции. Ваней меня доктор «Скорой» назвал потому, что мы с ним друзья с детского сада. Кстати, Сергей — врач-реаниматолог в первой городской, в «Скорой» просто подрабатывает. Все вопросы?
— Нет. Почему — бывший?
— Недавнее ранение, — коротко и холодно уточнил Иван, взглядом отсекая желание Карины узнать подробности.
— Ладно. Но почему — консьерж?
— А… все просто — заменяю маму на летний период. У них с отцом дача, урожаи, засолки-варенья и прочее. Они у меня уже старенькие, копошатся там потихоньку, и ладно, — с ласковой улыбкой, сделавшей лицо обаятельным, произнес Иван.
«Вот я идиотка… какой он убийца?!» — устыдилась Карина.
— Может быть, все-таки выпьем кофе, Иван? — на этот раз искренне предложила она.
— Карина, честно, не могу — должен вернуться на пост. Но я рад, что смог вас успокоить. Если будут проблемы, звоните. Провожайте меня. Да, и дверь — на замок, хорошо?
— Иван, подождите! — решилась Карина: ну, не хранить же эту тайну одной, в конце концов! Ярова нет рядом, а ей что делать?
— Да? — обернулся уже в дверях он.
— Я могу кое-что рассказать, нет, я должна. Дело касается Ярова и меня. Точнее — наших родителей. Как выяснилось сегодня, они были знакомы с детства.
Глава 8
Саша понимал, что он, как идиот, только подлил масла в огонь: войдя первым в квартиру отца, он ринулся в спальню прятать ту самую фотографию. Думал, успеет, ан — нет: Коренев материализовался за спиной, словно призрак. Положив вполне осязаемую руку ему на плечо, майор ехидно поинтересовался, что такого в этом снимке криминального? «Что это вы так нервничаете, Яров? Знаете, кто на фото?» Коренев рассматривал лица, изредка бросая взгляды на него. «Мать и отец с друзьями», — ответил Саша и тут же уточнил, что друг отца уже умер. «И кто же они? Фамилии?» — не отставал майор. «Не знаю, отец не называл». Саша отвернулся от стола. «Странно… вы не находите, Яров? И порыв ваш непонятен… да…» — задумчиво протянул следователь. Потом Коренева вызвали, а когда он вернулся, то произнес только одну фразу: «Придется вам проехать с нами в СК, Яров. Для подробной беседы». И тут Саша сглупил во второй раз — стал выяснять причины, требовать адвоката и угрожать жалобами полицейскому начальству. После чего был закован в наручники и сопровожден в служебный микроавтобус. Он сам себя бы не узнал, глядя со стороны.
Теперь сидит, хотя уже и без наручников, на хлипком стуле в кабинете Коренева. А тот, не обращая на него внимания, уставился в экран монитора компьютера.
— Итак, Александр Юрьевич, когда в последний раз вы виделись с отцом? — посмотрел, наконец, на него майор.
— В воскресенье вечером. Мы поссорились, больше я с ним не общался.
— Причина ссоры?
— Отец настаивал, чтобы я поехал с ним в город, где раньше жили родители. Я пытался перенести поездку, на этой неделе у меня важная встреча с иностранными партнерами. Отец обиделся, что для меня до сих удивительно. В Мирный на моей памяти он не ездил ни разу, какой-то тяги посетить родные места я за ним не наблюдал.
— Он не объяснил, почему ему так важна эта поездка?
— Нет! Просто настаивал, чтобы я его сопровождал. Послушайте, я думаю, там, в Мирном, что-то случилось в прошлом, а вылезло только сейчас. Какое-то дело, которое он там вел как следователь. Уверен, что прошло больше, чем сорок лет.
— Откуда такая уверенность?
— Сорок лет назад родители переехали сюда.
— Ваша мать жива?
— Насколько мне известно, да. Предваряя ваши вопросы, скажу, что не видел ее с десятилетнего возраста, она бросила нас с отцом и вышла замуж за турка. Наверное, живет счастливо в чужой стране, если даже не вспоминает о родном сыне, — спокойно пояснил Саша — боли от предательства матери уже не было давно, с отцом о ней они не говорили, вопросы Саша научился не задавать еще в детстве. «Да и жива ли мать?» — вдруг подумал он и посмотрел на Коренева.
— Ну-ну… что-то хотите добавить?
— Не могу с уверенностью сказать, что мать жива, — не стал скрывать сомнения Саша. — Только не понимаю, к чему эти вопросы?
— Гражданка Ярова Наталья Леонидовна тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года рождения зарегистрирована по адресу: город Мирный, Володарского, дом восемь, квартира номер два. На данной площади проживает и дочь ее умершего полгода назад гражданского мужа Михаила Николаевича Сирко — Ирина, тысяча девятьсот восемьдесят третьего года рождения, а также ее малолетняя дочь, — монотонно зачитал с компьютера Коренев и развернул экран к нему. — Посмотрите, вам знакома эта женщина?
— Нет! — с облегчением вырвалось у Саши — с экрана на него исподлобья смотрела одутловатая старуха.
— И все же, на фотографии — ваша мать. Да, время и неумеренное потребление алкоголя не делают женщину привлекательной, — с сочувствием посмотрел на Сашу майор.
— Если это — моя мать, то не понимаю, почему отец так рвался к ней в Мирный. Да еще и меня тянул. Неужели он думал, что я захочу встретиться с этой… алкашкой? — пожал плечами Яров, стараясь не показать, как задела его эта новость.
Карина кивком указала Ивану на кресло — мол, даже не думай сесть обратно на стул у двери.
— Я слушаю вас, — не стал сопротивляться тот.
Она достала из кипы бумаг фотографию, положила перед Иваном на стол. Он взял снимок в руки и тут же положил его обратно.
— Это ваши родители?
— Справа — Ярова, слева — мои. Это выяснилось только сейчас, Саша увидел фотографию на полке в кухне, когда варил кофе.
— Понятно.
— Что вам понятно? Послушайте, Иван Дмитриевич, я успела узнать у Саши только то, что все четверо
