Покаяние разбившегося насмерть - Валентина Дмитриевна Гутчина
– Мой дорогой Ален, сейчас я тебя неслыханно удивлю. Ты не поверишь своим ушам, но я звоню для того, чтобы извиниться перед тобой. Полагаю, ты сам можешь догадаться за что?
Я неуверенно замычал.
Коню понятно, что в ночь убийства волхвов любой на моем месте мог позабыть перезвонить подруге; я также при всем желании не мог все бросить и примчаться к ней в Женеву, оставив Париж и все предпраздничные мероприятия в салонах «Садов», так что она была абсолютно не права, позвонив мне несколько дней назад и без лишних предисловий высказав дерзкое заявление, что я якобы никогда ее не любил и палец о палец не удосужился ударить, чтобы сделать что-нибудь приятное.
Но с другой стороны, стоит ли лишний раз вспоминать всю эту глупость несусветную, ведь между нами бывали ссоры и покруче. Гораздо важнее узнать, что же сподвигнуло Соню признать свой грех?
Между тем мое мычание подруга приняла за одобрение.
– Каюсь, каюсь – виновата! Историю про некого возлюбленного, с которым встречаю Рождество, я просто-напросто придумала, прости и помилуй!.. А теперь прошу отблагодарить меня за это! Мой дорогой Ален, ты не мог бы прилететь в Женеву сейчас и немедленно, чтобы вместе со мной встретить Рождество и все остальные зимние праздники? Мне тебя так не хватает…
Полагаю, никому не нужно подробно описывать все мои эмоции в момент звучания последней фразы Сони Дижон, а также мои последующие действия? Скажу лишь в двух словах: к вечеру я уже был в Женеве, и это Рождество было лучшим за всю мою молодую жизнь.
