Дарья Донцова - Привидение в кроссовках

Ну какая мать скроет от сына историю об алмазах? Тем более такая, как невестка Алтуфьевой, жадная, неразборчивая баба, укравшая у свекрови безделушки. Нет, внучок все знает. Небось они с маменькой обсуждали, где спрятано сокровище, строили планы, надеясь огрести денежки… Я незнакома с этими людишками, но отче­го-то они мне видятся именно такими: жадными, с бегающими глазами и потными руками.

И еще одно. Скорей всего внучок и убил Ксению, они небось столкнулись на винтовой лесенке. Представляю, как он озверел, тем более что сей гражданин являлся бывшим мужем Ксюши. Следите за моей мыслью? Помните историю про письменный стол? Татьяна Борисовна попросила свою невестку, работающую в каком-то магазине, продать письменный стол. А та обратилась к Ксении Шмелевой, к своей снохе, которая служила в «Афине». Стол благополучно продался, потом случился развод… Вот оно как. Завтра все узнаю, надо только еще раз уточнить имя бывшего супруга Ксении, и убийца найден!

Утро началось с ликующего вопля Мани:

– Мусечка, Хучик вернулся!

Девчонки влетели ко мне в комнату около семи утра, в пижамах, таща мопса. Леля держала Хуча за передние лапы, Маня за задние.

– Вот, – потрясли они собакой, – вот!!!

Я хотела было рассказать детям правду, но вовремя прикусила язык. Маня мигом растрезвонит новость по магазину. Девчонки-продавщицы начнут, визжа от восторга, лазить по лесенке. Мало того что рабочий день пойдет насмарку, так еще неизвестно, как отнесется Татьяна Борисовна к тому, что ее тайна стала широкоизвестна. И непонятно, понравится ли подобное Лене Карелиной. Ведь она, купив магазин, никому ни слова не проронила о винтовой лесенке, мне в том числе, а мы считаемся близкими подругами.

Быстро прокрутив все эти мысли в плохо соображающей со сна голове, я села и, старательно изображая удивление, воскликнула:

– Правда, какое счастье!

– Вот он, – ликовали девицы, плюхая Хуча на одеяло, – совсем не похудел, где только прятался, безоб­разник!

День понесся по кругу. Около часа я позвонила Виктории в салон и спросила:

– Вы не напомните, как звали бывшего мужа Ксении Шмелевой и где он жил?

– Напомню, – усмехнулась Вика, – мы пару раз встречались, они приходили к нам, а мы с братом бывали у них. Его имя Валерий, вот отчество не припомню… Сергеевич, Михайлович… О! Константинович! Вот, точ­но, Валерий Константинович Алтуфьев, такой серьезный, напыщенный человек.

– Отче­го вы так решили?

Виктория замялась:

– Ну мы же люди молодые, любим повеселиться, пошутить. Один раз собрались у Ксении по какому-то поводу, гостей было много, человек пятнадцать, заговорили об именах.

Тут один дурачок, услыхав, что фамилия Валерия Алтуфьев, заржал и сказал:

– Это у тебя в честь Алтуфьевского шоссе фамилия. Небось дед его строил!

Другой бы начал смеяться до колик, но Валера неожиданно встал, торжественно распахнул входную дверь и надменным тоном заявил:

– Ступай вон, никому не позволено шутить над славной фамилией дворян Алтуфьевых.

Все просто обомлели от такого поворота событий.

– Адрес, адрес подскажите и телефон, – затряслась я в нетерпении.

– Ну, – протянула Вика, – Солянка, это я хорошо помню. Такой огромный серый дом, внизу магазин «Ткани», номер квартиры забыла, а телефон есть.

Дергающимися от возбуждения руками я записала нужные цифры и выслушала наставление:

– Только трубочку держите долго, гудков двадцать, тридцать. Обязательно подойдут.

– А вдруг дома никого не бу­дет?

– Валерий художник, – ответила Вика, – од­на из комнат у него под мастерскую оборудована.

Я повесила трубку и уже хотела вновь набрать номер, как острая боль воткнулась в поясницу. Врагу не пожелаю подобных ощущений. В глазах потемнело, сложившись пополам, я рухнула на диван лицом возле мобильного телефона. Боясь глубоко вздохнуть, потыкала в кнопки.

– Скорая, двенадцатая, слушаю.

– Умоляю, так плохо, болит спина, погибаю.

– Адрес?

– Книжный магазин на Федосеева.

– Кому плохо?

– Васильева Дарья Ивановна, директор.

– Кто вызывает?

– Сама звоню, поторопитесь, сейчас умру!

– Ждите, – равнодушно уронила диспетчерша и отсоединилась.

Потекли минуты. В кабинет никто не заходил, то ли не было необходимости, то ли Аллочка, как все­гда, успешно решала все проблемы. Маруся с Лелей в школе, Зайка с Аркашкой разгуливают по Питеру, Александр Михайлович нежится в Таиланде, устроившись в тени кокосовой пальмы. Никто из них да­же и не подозревает, как мне плохо, ужасно, катастрофично…

Боль штопором ввинчивалась в спину, одновременно подташнивало и хотелось в туалет, тело покрылось потом, ноги и руки дрожали, а «Скорая» все не ехала. Ей-богу, ее следует называть «Медленная» медицинская помощь.

Внезапно я сумела глубоко вздохнуть. Боль в пояснице исчезла, тошнота пропала, блаженное состояние нирваны охватило меня. Господи, как хорошо, ко­гда ниче­го не болит, какое счастье быть здоровой, хотя понимаешь эту простую истину, только занедужив.

Я сначала села, потом встала. В поясницу более не ввинчивался штопор, испарина исчезла, только слегка подрагивали ноги. Интересно, что такое приключилось со мной? Лад­но, не станем ломать голову над пустяками, что бы ни было, оно прошло без следа, испарилось. Значит, надо отменить вызов, я добропорядочная гражданка, и, если мне уже не нужна медицина, следует сообщить об этом. Вдруг из-за того, что бригаде придется ехать сюда абсолютно зря, кто-нибудь умрет, не получив помощи.

– «Скорая», девятая.

– Простите, – торжественно заявила я, – отмените вызов в книжный магазин по адресу улица Федосеева.

– Что случилось?

– Помощь ехала очень долго, она опоздала, больная более не нуждается в медицине.

– Дарья Ивановна Васильева более не нуждается в услугах врачей? – вежливо спросила диспетчер.

– Да, – подтвердила я, – помощь опоздала.

– Хорошо, – ответила девушка, – приму соответствующие меры.

Я легла на диван и закрыла глаза. Ниче­го не болит, но во всем теле ощущается невероятная слабость, да­же разбитость. Полежу тихонечко, авось пройдет, но усталость превратилась в каменную тяжесть, я сложила руки на груди, вытянулась и… задремала. Сквозь дымку сна послышался лязг и шорох. Потом чьи-то грубые, жесткие руки стали хватать меня за ноги, на палец что-то привязали… Пытаясь проснуться, я замычала, села и услыхала вопль:

– …черт-те что!

Возле дивана стоял плохо выбритый мужик в слишком коротком, грязном, ко­гда-то белом халате. В руках он держал бинт.

– … – повторил он, – ты жива?

– Ясное де­ло, – удивилась я и тут увидела, что с большого пальца моей правой ноги свисает бирка, вырезанная из куска клеенки.

Я посмотрела на рыжий прямоугольник, в полном изумлении прочитав надпись, выведенную фиолетовым фломастером, и обалде­ло спросила:

– Это что?

– Это всем мертвякам цепляют, – объяснил санитар. – Умерший говорить не могет. Вот и тебе привязал. «Дарья Ивановна Васильева». Только никак не пойму, ты что, живая?

– Хочешь, укушу? Сра­зу поймешь, что перед тобой не труп, – обозлилась я. – Что тут вообще происходит? Ты кто такой?

– Труповозка, – бесхитростно пояснил мужик, – вызов поступил, «Скорая» сообщила: на Федосеева, в книжном, лежит тело директора, Дарьи Ивановны Васильевой.

– Что?!

– А то, – вздохнул санитар, – поскольку место общественное, не личная квартира, мы тут же явились, прям как сивки-бурки.

Я только открывала и закрывала рот, не понимая, что происходит. Не успела кое-как привести мысли в порядок, как раздался крик и в кабинет влетела толпа красных, возбужденных продавщиц. Впереди, естественно, неслась возбужденная Света. Увидав меня, она остановилась, словно налетев на невидимую преграду, потом завизжала:

– А-а-а, идиоты, сволочи, мерзавцы! Бей их, девчонки.

Шура и Лиля мигом вцепились в двух довольно щуплых парней, вошедших следом за ними в мой кабинет. Юноши держали нечто, больше всего напоминающее гигантскую пластмассовую мыльницу оранжевого цвета. Ко­гда разъяренные непонятно почему девицы вцепились в мужиков острыми ногтями, парни выронили ношу на пол, и я поняла, что это та­кие странные носилки.

– Гадины, – шипела Света, целясь острым носком туфельки в одного из парней.

– Подонки, – вторила Лиля, яростно выдирая из головы другого пучки белесых волос.

– Ща мужу позвоню, шутники, – добавила Шура, пиная того, кто стоял возле меня, – ща мой Женька явится, ох и не завидую я вам, он человек горячий, мигом бетоном зальет и в болоте утопит.

– Сеня, – завопил первый парень, отбиваясь от Светы, – объясни этим козам!

– Что ты сказал? – подскочила Шура и, бросив трясти Сеню, кинулась к говорившему. – Мы козы? То­гда ты… козел!

– Ах так, – взвился парень, и началось.

До сих пор мне нико­гда не приходилось принимать участие в массовой драке. Опыта кулачных боев у меня нет, поэтому, поджав ноги, я в ужасе следила за разворачивающимися в кабинете событиями. Шесть тел сплелись в клубок. Изредка доносился разгоряченный мат и визг. На какую-то секунду в дверь всунулась завскладом Лидочка, но, увидав побоище, мигом скрылась. Минут че­рез пять я испугалась. Девчонки не ду­мали останавливаться, парни тоже вошли в раж.