Оксана Обухова - Жена скупого рыцаря
Убийца вырывался на свободу.
Хрусткий звук ломаемого дерева подстегнул, и мы что было сил и прыти помчались прочь. В сторону, противоположную жилью, спасению, концу молчаливой «мертвой зоны». Мы надеялись, что убийца пойдет путем логики и станет искать своих жертв в другом направлении.
До сарая оставалось метров триста, когда сонную тишину полей разорвал еще один звук удара по дереву — Борис вышиб дверь с половины тети Клавы на улицу.
— Ложись! — рявкнул в этот момент Лев, шмякнул Зайцеву спиной о землю (та только крякнула) и, не дожидаясь, пока я с корточек перемещусь на пузо, ткнул меня лицом в мокрую траву.
На наше счастье, поле и дорогу разделяла бровка, заросшая высоким травостоем.
Произошедшее дальше описывать неприятно.
Лев оглядел нас с Зайцевой, задержал взгляд на моих белых одеждах и, не долго думая… спихнул Симу Мухину в глубокую лужу в центре дороги. Причем не просто спихнул, а протянул вслед руку и основательно притопил.
«Земля у нас — навоз с черноземом. Чистый пух!» — вспыхнул в голове лозунг деревни Колотушино, озвученный дедом Мардоном.
Скажу сразу: к чистому пуху у меня претензий нет. Но тесные взаимоотношения, сложившиеся с унавоженным черноземом, способны оставить в любой душе несмываемое пятно и подарить дивный кошмарный сон — Сима Мухина тонет в вонючей жиже, из последних сил пытается выбраться, но сверху опускается крепкая мужская длань, нажимает на ее макушку, и Сима начинает пускать пузыри.
Наяву, кстати, все так и происходило. За одним исключением: той ночью та же самая крепкая мужская длань и выдернула меня из лужи за шкирку и швырнула в бурьян. Основательно унавоженную.
— Лежи тихо, — приказал Лев. — Он обходит дом.
Я этого видеть не могла. Боялась расцепить ресницы, сцементированные черноземом, и ослепнуть навеки.
— Ищет следы, — комментировал Лев. Рядом с ним в траве бубнила Зайцева. Мокрый компресс из бурьяна и фланелевого халата некстати приводил ее в чувство, и подруга возмущенно роптала на недостойное обхождение.
Я ее понимала, мне тоже хотелось в теплую сухую постель.
От деревни донесся мерный рокот работающего двигателя. Рука Левы напряглась на моем плече, он пробормотал: «Разворачивается, гад», и тут же его голова опустилась возле моей: «Тихо, Сима, он едет сюда».
Это я слышала. И мысленно благодарила Леву за расторопность. Он не стал доказывать необходимость купания в луже, сделал все сам. Сомневаюсь, что я бы проявила стремительное геройство и добровольно бросилась топиться в луже.
Теперь, закамуфлированная грязью, я сливалась с темнотой. Белые, цвета спелой пшеницы, волосы равномерно слиплись под слоем плодородной земли, и издали я могла бы сойти за пласт пашни, вывороченный плугом.
Перед лужей, послужившей мне грязевой ванной, двигатель добавил оборотов, машина въехала в нее, плюхнувшись днищем, и полетели в разные стороны волны…
Одна из них врезалась мне в лицо, забила нос, одно ухо, шлепнула по щеке, зато… разлепила веки. Я тихонько отфыркалась и осторожно промакнула глазницы внутренней стороной когда-то белых одежд.
О, чудо! Я прозрела!
Накрывая мою спину тяжелой рукой, рядом лежал Лев, впереди светились два красных глаза на заднице джипа. А рядом Зайцева, которую только что окатило водой, медленно вставала на ноги.
Лева этого не видел. Вытянув шею, он таращился в направлении сарая и пытался угадать, что там делает враг.
— Лева… Галя… — проскулила я.
Лева развернулся, охнул и метко пяткой пнул Зайцеву в живот.
Оживший манекен во фланелевом халате тихо хрюкнул и как подкошенный рухнул в траву. Очень захотелось доползти до подруги и узнать, как у нее дела, но Лева придавил меня к земле и грозно рыкнул: «Не дыши!». Я послушно затаилась.
Очень медленно, почти неслышно, на нас надвигались фары. Лучи скользили по обочине, машина ползла по дороге, и я с трудом подавила в себе желание вскочить на ноги и броситься наутек.
Добравшись до лужи, джип свернул направо. Хрустя высоким травостоем, машина объезжала лужу с противоположной от нас стороны. Если бы мы залегли там, сейчас под колесами внедорожника хрустели бы наши кости. К счастью, справа оставался участок утрамбованной земли, и Борис свернул туда.
Завороженные пугающим, плавным ходом машины, мы смотрели ей вслед сквозь стебли травы.
— Сейчас он будет объезжать деревню, — шепнул Лев.
И точно. Не меняя скорости, как корабль-призрак, машина плыла по спящей деревне. Пара бдительных собак лениво тявкнула и смолкла.
— Остановился на том конце, — сообщил Лев.
Приподнявшись, упираясь локтями в сырую землю, мы смотрели, как метрах в пятистах от нас скупо горели габаритные огни Левиного джипа, лишившегося своего хозяина. Освещая фарами дорогу через поле, Борис стоял у крайнего дома и, видимо, думал: хватило ли у нас времени добежать до леса?
Через какое-то время машина резко тронулась с места и понеслась вперед. Не доверяя собственным расчетам, Борис решил проверить дорогу до конца.
Из зарослей травы у наших ног прозвучал невнятный набор витиеватых ругательств. Это Зайцева, стукнутая Левиной пяткой, одурманенная какой-то Бориной гадостью и сырая от родимого чернозема, пыталась разобраться в ситуации. Конечно, ей сейчас непонятно было, с какой такой радости она, приличная женщина, валяется в какой-то мокроте, одна, ночью и так далее.
— Галя, — я дотянулась до сидящей подруги и потянула ее наземь за полу халата, — ложись полежи.
Галка молча отпихнула мою руку и собралась вставать. Несчастная подруга совершенно ничего не соображала, не воспринимала и не слышала.
— В принципе я могу ее отключить, — задумчиво проговорил Лев.
— Кулаком?! — возмутилась я.
— А что ты предлагаешь?
— Сиди здесь, — сказала я, вскочила на ноги и помчалась к дому. Объясняться с Левой я не стала из вредности, помня о решительных действиях друга у навозной лужи.
В принципе огромный боксерище мог треснуть Зайцеву по кумполу и обездвижить на некоторое время. Но где уверенность, что Лева Гале чего-нибудь не сломает или она не очнется потом в самый неподходящий момент?
Где-то в доме осталась бутылка ядовитого «Спецназа». Отрава, подмешанная Борей, оказалась не смертельной (Зайцева тому доказательство), но действенной. Глоток пойла превратил подругу в бесчувственное, послушное бревно. Такое Буратино можно таскать на плече, валять в траве и прятать где угодно.
В том, что Боря пристрелит Галку, как только увидит, я не сомневалась. Зайцева знала об убийце больше нас с Левой, вместе взятых, и была для него опасна.
Вбежав в дом, я споткнулась о порог и пролетела сени легкокрылой птицей. Ну-ка, куда Лева, переворачивая стол, дел пойло?
Ряд аккуратно составленных бутылок и банок стоял на подоконнике между горшками с геранью. Дернув «Спецназ» за горлышко, я в прежней легкокрылой манере понеслась к знакомой луже и друзьям, лежащим в бурьяне. Обернувшись на лету, увидела — от леса, колеблясь на ухабах, плывут фары.
Он нас не оставил. Возвращался.
Отрывок из записок наемного убийцы.
«Постепенно звон в ушах затих, Ювелир осторожно перевернулся набок и с облегчением почувствовал — все кости целы. Ковер смягчил падение.
Нашарив в кармане куртки зажигалку, киллер чиркнул кремнем, и толстый язычок бензинового огонька осветил стены мрачного, обшитого досками подвала, пустые овощные ящики, полки с первыми соленьями. Подвал оказался меньше, чем представлялось Ювелиру. Не так далеко от себя киллер нашел свое оружие.
«Дом нежилой наполовину, — вспомнил он. — А это значит, что где-то должен быть проход под вторую, заброшенную часть».
Узкий проход между овощными ящиками заканчивался тупиком. Деревянная обшивка стен выглядела совсем древней, а доски, перегораживающие тупик, тоже были старыми, но не настолько.
«Перегородка появилась здесь позже», — решил Ювелир и приблизил к доскам пламя зажигалки. Оранжевый язычок юркнул к щели, и киллер постучал пальцами по дереву. Звук получился сухой, легкий, говорящий о непрочности досок.
Ювелир погасил огонь, переложил оружие за пояс брюк и, оперевшись руками о борта ящиков, что было сил обеими ногами врезался в стену.
Хватило одного удара. Доски разломились, и их остатки киллер убрал руками.
Запах гнилья и мокрой земли говорил о полном запустении этой части дома. Потолок опасно провисал над головой. Освещая путь огнем, Ювелир искал выход. Держа зажигалку у потолка, убийца ждал, когда пламя дернется.
Наконец язычок уверенно взял курс на прямоугольный вырез в потолке.
Ювелир вернулся к сломанным доскам, выбрал самый крепкий и длинный обломок и ткнул им в люк. Раз, второй… и утопленная временем в пол крышка подпрыгнула и ушла вверх.
