Последняя лошадь Наполеона - Григорий Александрович Шепелев
Света засопела.
– Послушай, Юленька! Это просто какой-то бред. У моих родителей нет других дочерей! Мы с тобой совсем не похожи. Я тебя раньше нигде никогда не видела. Как мы можем быть сёстрами?
– Очень просто. Нас выдумает один и тот же писатель.
– Один и тот же писатель?
– Да.
Света поняла, что сходит с ума. Но ей не хотелось с этим мириться.
– За каким чёртом нужно меня выдумывать? Я – реальность! Я существую!
– С чего ты это взяла?
– Я каждое утро в зеркале себя вижу!
– Ты постоянно видишь то, чего нет. Пора бы уже к этому привыкнуть.
– Со мной здороваются! Общаются! У меня есть мама!
– Это всё не имеет даже малюсенького значения. Как и всё остальное, что ты могла бы сейчас припомнить. Поверь мне, Светочка.
Свете стало очень тоскливо. Она заплакала и легла на лавочку, головой к голове таинственной гитаристки. Та продолжала:
– Нам с тобой повезло, мы встретились.
– Что ты видишь в этом хорошего?
– Ничего хорошего в этом нет. Ни тебе, ни мне теплее не стало. Но всё же нам повезло. Мы много узнали. Когда ты что-нибудь узнаёшь, ты делаешь шаг в сторону от счастья. Но это – правильный путь.
– Так я про тебя совсем ничего не знаю! Кто ты такая? Пожалуйста, расскажи!
Юлька приступила к рассказу. Этот рассказ длился до утра. В третьем часу ночи Света уснула. Во сне она продолжала слушать, глядя в окно из «Холодной комнаты».
Глава девятая
В десять утра Свету разбудили и отвели в туалет. Затем – на второй этаж, к следователю. Тот, сидя за столом, листал её паспорт. Когда конвоировавший сержант закрыл дверь снаружи, Света села напротив и очень строго сказала:
– Здравствуйте. Я подам на вас в суд по поводу незаконного задержания. Мне вчера не дали возможности позвонить адвокату.
– Не нужен вам адвокат, – поморщился следователь, кладя перед нею паспорт. Выдвинув верхний ящик стола, достал из него её телефон, ключи, зажигалку. Также отдал. Внимательно глядя поверх узеньких очков без оправы, полюбопытствовал:
– К Дмитрию Александровичу Елисееву имеете отношение?
– Разумеется. Прокурор Западного административного округа Дмитрий Александрович Елисеев – мой родной папа.
Морщины на лице следователя сделались ещё глубже, глаза – кислее. Скосив их на монитор старого компьютера с очень шумным системным блоком, он пробежался одной рукой по десятку клавиш, хлопнул по Энтеру и опять поглядел на Свету.
– Светлана Дмитриевна, вы странная! Что ж вам с папой-то не живётся?
– С папой-то?
– Да.
– А вы живёте с родителями?
– Я?
– Вы.
– Мне – сорок шесть лет. У меня – жена и двое детей.
– А мне – двадцать один год. У меня – любовница и котёнок. У вас ещё ко мне есть вопросы?
Следователь тоскливенько покачал головой.
– Я вам приношу свои извинения за ошибку, из-за которой вы провели здесь ночь. Вопросов к вам нет. Есть просьба.
– Слушаю вас, – произнесла Света, запихивая в карманы четыре вещи, которые ей вернули, – что вы хотите?
– Я очень сильно хочу, чтоб вы переехали.
– Да?
– Ага. Я ведь вам желаю добра. Думаю, вы знаете, почему.
– Догадываюсь.
– Отлично. А вы догадываетесь о том, что ваши соседи вас ненавидят?
Света зевнула.
– Так уж и ненавидят?
– Да, мягко говоря. А знаете, почему?
– Понятия не имею. А это важно?
– Светлана Дмитриевна, вы задали очень странный вопрос. Подумайте и признайте, что он действительно странный.
– Закономерный. Ведь если я никому ничего плохого не делаю, а меня ненавидят, то шли бы они все в жопу! А что ещё я могу сказать?
– Зря вы так.
– Не зря.
– Проблем не боитесь?
– Каких проблем?
– Вроде той, которая возникла вчера. Вас оклеветали, сказав, что вы будто бы причастны к тяжёлому отравлению клофелином двух молодых людей в «Гелендвагене». Представляете?
– Это кто такое сказал?
– Да несколько человек видели из окон, как вас втащили в эту машину и как вы вскоре из неё вышли с бутылкой, которую зашвырнули в контейнер. Как вам всё это нравится?
– Да, история скверная, – согласилась Света, – и самое отвратительное в ней то, что те, кому померещилось моё грубое похищение, не пришли мне на помощь или хотя бы не позвонили в милицию. Они – суки. А молодые люди-то живы?
– Живы. Согласно их показаниям, они знать вас не знают и пальцем не прикасались к вам. Причину недомогания объяснить не могут.
– Не могут?
– Нет.
– Ну, и хорошо. Я могу идти? Или же у вас ещё ко мне дело?
Следователь с ответом не торопился. Он снял очки, как будто желая их протереть, но сразу опять напялил.
– Светлана Дмитриевна!
– Я слушаю вас.
– Вы – девушка умная. Моя дочь гораздо глупее вас, хоть и старше. Мне бы хотелось, чтоб вы меня сейчас поняли. Я с большим уважением отношусь к вашему отцу. И не только я.
– Да шёл бы он на …!
За окнами опять падал снег. Никому не нужный, весенний, быстро и грязно тающий снег. Он застилал город, делая его всё более мерзким. Небо напоминало спившуюся небритую рожу.
– Вы не боитесь, Светочка?
– Не боюсь.
– Вас могут отчислить из МГУ.
– За что?
– За то, что вы дружны с теми, о ком там читают лекции. Какой смысл вам их слушать?
– А вам известно, с кем я дружна?
– Так я с Маргаритой Викторовной общался по разным поводам! Повторяю, вас вполне могут отчислить из МГУ.
– Ну, это вас не касается. Позаботьтесь лучше о том, чтоб меня с работы не выгнали. Я уже целый час как должна там быть.
– Не волнуйтесь. Я позвоню директору театра и объясню, что произошло. Если вас на днях рассчитают, то исключительно по вашей вине, а не по моей.
Спускаясь по лестнице, Света улыбнулась майору, который шёл ей навстречу. Тот козырнул. На улице ждала Юлька. Ей было холодно. Она грела руки дыханием. За её плечами болтался чехол с гитарой.
– Ну, всё, – сказала ей Света, – можем идти. Ведь можем?
– Конечно. Почему нет?
Но зря Юлька хвасталась. Ей идти было трудно. Она хромала. Света с тревожно бьющимся сердцем поддерживала её и видела у неё в глазах звериную боль. Пришлось им зайти в аптеку, чтобы купить сильные таблетки от боли. Юлька их проглотила целую горсть. Лицо её было белым. Когда они в неположенном месте переходили улицу, все машины остановились. Не просигналила ни одна.
– Ты справишься? – усомнилась Света, втаскивая сестру на скользкий бордюр.
– Конечно. Я сконцентрирована.
Прохожие оборачивались. Собачница во дворе схватила ротвейлера за ошейник, мамы пронзительно подозвали к себе детишек. Вчерашний джип продолжал стоять на вчерашнем месте. Как только Света и Юлька с ним поравнялись, из него вышел пражский любовник. Выглядел он неважно. Но всё же лучше, чем Юлька – ей уже нужно было спешить. Света с ним приветливо поздоровалась. Он ударил её в лицо. Она покатилась кубарем. В глазах вспыхнул слепящий розовый свет, подобный закату над лесным озером. Вероятно, на этот свет пора было Юльке. Но он сразу же погас, и Света вскочила.
Тот, кто её ударил, стоял
