Марина Васильева - Костюм надувной женщины
— Что будем прямо здесь в офисе? — вяло спросила Марина.
Вера обвела вокруг критическим взглядом, потом посмотрела на часы и сказала:
— Можно и здесь, да только через полчаса институт закроется, и нас попросят удалиться.
— И опять тащись пешкодрапом. Этак можно и в вытрезвитель попасть. Что ж, тогда придется у кого-то на хате. Какие предложения?
— Только не у меня, — тут же ответила Вера и извиняюще улыбнулась. — Папа не любит этих дел. Он у меня человек старой закалки.
— Понятно, — вдохнула Марина. — У Ника тоже нельзя. Они вчетвером в двухкомнатной квартире. Придется опять у меня. Помнится, кто-то нам обещал испечь Наполеон.
— Для Наполеона нужно хорошее радостное настроение, — в свою очередь вздохнула Вера. — Наполеон не пекут, когда так погано на душе.
Марина была разочарована:
— Ну вот, теперь и тортика нам поесть не придется.
— Почему не придется? Купим по дороге.
— Придется.
Втроем они покинули офис и пешком отправились на троллейбусную остановку. Хотя уже было восемь часов вечера, общественный транспорт был переполнен. Они ехали в давке и непереносимой духоте. Наконец их выпихнули из троллейбуса, и со вздохами облегчения сыщики отправились к дому Марины, который к счастью стоял неподалеку от остановки. По пути зашли в магазин, где их ждало очередное разочарование. Тортов не было, также как и пирожных. Все разобрали еще полчаса назад.
— Полный облом! — Марина от злости начала кусать губы. Вера и Ник промолчали. — А была бы сейчас машина, сгоняли бы в супермаркет, набрали бы всего.
Еще более понурая троица отправилась к четвертому подъезду. Проходя мимо своего третьего подъезда Ник с грустью и тоской глянул на белоснежный Мерседес, который гордо отливал боками и приковывал к себе все взгляды. Из машины внезапно вышли два кавказца. Увидев их, Ник поморщился и прибавил шаг.
— Эй, джигит! — вдруг крикнул один из тех, что вышли из мерса. — Падажди!
Ник оглянулся и сжал кулаки. Вера и Марина тоже. Все трое остановились. Два кавказца хлопнули дверцами и направились к ним.
— Зачем спешишь, брат! — сказал все тот же хачик. — Пачему пагаворыть не хочешь?
— Ник, — спросила Марина, — что им от тебя надо?
Ник промолчал. Зато кавказец широко улыбнулся, показав крупные белые зубы, причмокнул толстыми масляными губами и спросил:
— Николай Караваев, это ты?
— Ну я, — тихо ответил Ник.
— Солист Любе твой брат, да?
— Нет. Он сам по себе, я сам по себе.
— А я Абиддулах!
— Оч-чень приятно, — пробормотал Ник.
— Мине тоже. Казбека помнишь?
Ник кивнул.
— Он тэбе тоже помнит.
— И что? — Ник опять сжал кулаки.
— Он тебе падарок прислал. Вот, — посланник Казбека широким жестом показал на белый Мерседес.
У всех троих вытянулись лица и пропал дар речи.
— Шестисотый! — радостно объявил Абиддулах. — Нравится? Забирай! Документы все готовы. Завтра только у натариуса заверим, и катайся на здоровье.
— Я не могу принять такой подарок, — сказал Ник, когда с него сошло оцепенение. — Честное слово, не могу!
— Зачем так говоришь? — воскликнул Абиддулах. — Ты смелый джигит. Казбек тэбе от души дарит. Отказываться нельзя. Смертный обида. У нас на Кавказе положено. Я у тэбе осел взял, осел сдох. Я тэбе бика отдам. Понимаешь? Мы твой дэвятка портил, шестисотый мерс отдаем.
— Все равно не могу, — упрямо ответил Ник.
— Конечно, — поддержала его Вера. — А вдруг он у вас краденный?
Абиддулах был искренне потрясен таким заявлением.
— Зачем так говоришь? Какой краденный? За деньги купленный! Все бумага есть. С печать и подпись. Понимаешь!
— Стоп! — скомандовала Марина.
Все замолчали. Марина обвела всех взглядом.
— Ник берет машину и искренне благодарит товарища Казбека за подарок, — сказала она.
Ник и Вера смотрели на Марину с недоумением.
— А что вы так на меня смотрите? — удивилась она. — Человек нам дарит от всего сердца. Машина нам нужна. Мы в данный момент не на государственной службе, значит взяткой это назвать тоже нельзя.
— Какой взятка? — воскликнул Абиддулах. — Зачем взятка? Подарок!
— Правильно, подарок! А от подарков отказываются только дураки.
— Канэчно! Какой умный дэвушка! Как правильно говорит! — поддакивал Абиддулах и при этом кивал головой как лошадка.
— Мы уже остались один раз в дураках, — продолжала Марина. — Что, так ими и останемся?
Вера и Ник промолчали. Кажется в словах Марины был смысл. К тому же им так была нужна машина.
— Ладно, — сказал Ник. — Я согласен.
— Маладэц! — Абиддулах радостно хлопнул его по плечу и вложил в руку ключи от машины и документы. — Настоящий джигит. Вот тэбе ключ, и доверенность. Ты теперь нам брат. Твой друг наш друг. Твой враг, наш враг. Мы вэдь знаем, что вы Лаврентия и Свята убирал, и Багажник тоже. Тэперь Казбек Вор в законе. Он главный в этом городэ. И он ваш брат!
— А вот это уже лишнее, — тут же сказала Марина. — Завтра оформим дарение, и все, на этом наше знакомство прекращается. Никаких братских и дружеских отношений. Ясно?
— Ты тут главный? — спросил Марину Абиддулах.
— Да, я главная! — твердо и гордо ответила Азарова.
— Как скажешь, так и будет, — сразу же согласился Абиддулах.
Марина уверено подошла к Мерседесу и открыла дверцу.
— Чего вы стоите? — повернулась она к друзьям. — Запрыгивайте!
Ник и Вера последовали за ними. Николай сел за руль и хотел было повернуть ключ зажигания, как вдруг Вера воскликнула:
— Стойте!
— Что такое? — повернулась к ней Азарова. — Ты чего кричишь?
— А вдруг машина заминирована? Ник сейчас повернет ключ, и мы взлетим на воздух. А тут вокруг люди. Дети.
— Ерунда! — засмеялась Марина. — Машина не заминирована.
— Откуда такая уверенность?
— Кто же станет минировать шестисотый Мерседес? Такое в голову никому не придет. Если бы нас и впрямь захотели взорвать, то подарили бы запорожец или копейку. Так что поехали, Ник, поехали.
Ник осторожно повернул ключ. Все-таки слова Веры заронили в нем толику сомнений. Но нет, все обошлось. Мотор мягко и ненавязчиво зашумел. Мерседес тронулся с места.
— Мерс мы конечно продадим, — уверено сказала Марина. — Не правда ли, Ник?
Ник кивнул головой.
— Сыщикам такая роскошь не к чему, — продолжала Азарова. — Только светиться. Купим новую девятку, конечно же белую, как снег. Не так ли, Ник?
Ник мечтательно улыбнулся и опять кивнул. Марина мечтательно продолжала:
— А на вырученные деньги мы такого оборудования накупим. Никакие конкуренты нам не страшны будут! Дистанционную подслушку, микрокамеры, всякие прибамбасы.
— Куда едем? — прервала ее мечтания Вера.
— Как куда? — удивилась Азарова. — В супермаркет за продуктами и выпивкой. Должны же мы отметить удачный исход дела. Черт меня побери! Не каждый же день нам Мерседесы дарят! Да и попробуем наконец-то твой знаменитый торт Наполеон. Ведь ты нам его испечешь, Верунчик?
Вера Грач вдруг впервые за последние два дня рассмеялась. Это значило, что настроение у нее самое подходящее для печения тортов…
ЭПИЛОГ №3
Через пять дней после описанных выше событий Вера Грач сидела в приемном покое Черноборской больницы скорой помощи. У ног ее стояла сумка полная продуктов.
Вошла сухонькая санитарка с шваброй в руках и скрипучим строгим голосом спросила:
— Кто тут к Ручкину?
Вера вскочила с места:
— Я!
— Иди за мной!
Санитарка долго вела Веру по длинному темному коридору.
— Только утром его из реанимационной палаты доктор выпустил, — рассказывала она по дороге. Чудом твой дружок на этом свете остался. И сразу налетели его дружки, милиционеры, даже чекисты приходили. Но к нему никого не пустили. Кристалл Васильевич строго настрого запретил. Ему даже угрожали. Но с ним разве кто спорить будет? Спорщиков много, а Кристалл Васильевич один. Не пустил он. И мне не велел никого пускать. Плох еще очень Ручкин. Шутка ли? Пуля у самого сердца прошла.
Санитарка с усмешкой посмотрела на Веру:
— Что, думаешь, почему тебя пустила? Меня сам Ручкин попросил. Как глаза открыл и говорить начал, так и просит: «Тетя Маша, ко мне женщина должна прийти, очень красивая. Зовут Вера. Ты уж ее пропусти». Нет, говорю, не пущу. Доктор не велел. А он мне: «Если не пустишь, умру, от тоски умру. Так и сказал. Люблю, говорит, эту женщину, тебя значит, больше жизни. Приведешь ее ко мне, я тебя щедро награжу». Как думаешь, наградит, или врет все?
— Наградит, — кивнула Вера. Она была вся в нетерпении.
— Ну и слава Богу. Вот и пришли. Сюда иди.
Они подошли к двери, у которой с каждой стороной на стульях сидели двое. Один из них был Орех. Увидев Веру, он выпучил глаза и стал усиленно тереть затылок. Другой был незнакомый. Но по его напряженному строгому лицу было видно, что он из милиции, или фээсбэшник.
