Татьяна Полякова - Капкан на спонсора
— Перелистывай, — толкнула меня под локоть Женька, потому что тоже пыталась читать, встав на колени на переднем сиденье и вытянув шею, но подружка, конечно, способна и не на такое.
Всю дорогу до моего дома мы читали дневник и продолжили это занятие в квартире, предоставив Роману Андреевичу почетную обязанность хлопотать по хозяйству. Некоторые страницы зачитывали вслух, чтобы и он был в курсе. Но Романа Андреевича дневник не очень-то заинтересовал. Он гремел кастрюльками, насвистывал и на чужие страдания внимания обращал мало. А страданий было предостаточно. Чем дальше мы читали, тем больше настораживались: события, изложенные в дневнике, здорово напоминали известный фильм «Девять с половиной недель». Испепеляющая страсть, буйная фантазия и заметная склонность к садомазохизму. Симпатичный, уравновешенный и очень серьезный на вид, Ярослав Сергеевич обожал, чтобы об него вытирали ноги. А Стелла проделывала это мастерски и с выдумкой.
— Теперь ясно, для чего она тащила его за собой в Сочи, — хмыкнула Женька. — Она резвилась бы там с муженьком, а он побитой собакой бродил бы следом, рыдал, кусал подушку и ловил страшный кайф. Скажи, Анфиса, еще остались нормальные люди?
— Конечно, — кивнула я, косясь в сторону нашего бравого майора, который как раз заглянул, чтобы позвать нас ужинать.
Особый интерес вызвало упоминание в дневнике об одном приятеле Стеллы, которого Ярослав Сергеевич называл «злым гением». Очень поэтически, но весьма неконкретно. Время от времени Аверину приходила здравая мысль, что Стелла, мягко говоря, не в себе, вот тогда он и вспоминал о «злом гении», который, по его мнению, дурно влиял на предмет любви. Конечно, обвинял он и Козырева, но эти обвинения носили расплывчатый характер и по большей части выглядели так: «Он ее погубил». На последних страницах эта тема зазвучала с еще большей силой. Узнав, что Стелла утонула, Аверин сразу же заподозрил неладное, потому что звонок в Сочи убедил его в том, что вовсе не Стелла сопровождала Козырева в этой поездке. Восемь страниц он исписал, пребывая в сомнениях, хотел пойти в милицию, но не пошел: слишком многое пришлось бы объяснять.
Дневник произвел на нас странное впечатление, он совершенно не вязался с обликом человека, с которым я дважды встречалась. Вот уж воистину: чужая душа потемки. Последняя запись была датирована воскресеньем, за два дня до гибели Аверин рассуждал обо мне и моей роли в этом деле. Он не сомневался, что в его офисе я появилась не случайно, а рукопись буквально вызвала шок: он увидел в ней реально происшедшие события. То, что я отказывалась сообщить ему «правду», беспокоило его и даже пугало. Просмотрев дневник еще раз, мы с Женькой пригорюнились, а потом начали приставать к Роману Андреевичу.
— Что ты об этом думаешь?
— Ничего, — пожал он плечами.
— Как это ничего? — возмутилась я. — Ведь Козырев зачем-то приказал выкрасть этот дневник?
— Точно. И это самое интересное. Откуда Козыреву известно, что дневник существует? Ему что, Аверин рассказал? Вряд ли Аверин особо распространялся о дневнике. Если бы он мог доверительно поговорить с кем-то, к примеру, за бутылкой водки, писать всю эту ахинею он бы не стал. Это сколько же времени и сил… А понадобились эти записи Козыреву только по одной причине: он боялся, что здесь содержится информация, указывающая на убийцу.
— А она здесь содержится? — заволновалась Женька.
— Нет. Но Козырев об этом не знал и предпочел иметь дневник на руках, что, кстати, тоже любопытно: на кой черт он ему? Мог бы просто приказать Ярцеву уничтожить этот эротический опус. Сжечь или порвать и смыть в унитаз.
— И что? — осторожно спросила я.
— Что? — нахмурился Роман Андреевич.
— Как думаешь, почему это?
— Понятия не имею, — обиделся Ромашка. — Вот когда я на эти вопросы смогу ответить, тогда и убийцу вам назову.
— Убийца — Козырев, — сказала я убежденно, а наш бравый майор хмыкнул и покачал головой:
— Вряд ли. Уж очень все это глупо, прямо ни в какие ворота не лезет.
— А «злой гений»? — вмешалась Женька. — Кто это может быть?
— Спроси что-нибудь полегче.
В общем, дневник не только ничего не разъяснил, он еще больше все запутал. Утром мы встали поздно, потому что был всеобщий выходной, идеи отсутствовали и мы никуда не спешили. Выпили кофе, позавтракали и даже стали прикидывать, не поехать ли нам за город? Погода располагала, и мы, наверное, в самом деле поехали бы, но… Сначала позвонил Козырев. Узнав его голос, я насторожилась, а потом и вовсе запаниковала: с какой стати ему мне звонить? Говорил он ласково, справился о моем здоровье, но как-то чувствовалось, что сам не знает, зачем набрал мой номер.
— Анатолий сказал, что ты в отпуске? — поинтересовался он.
— Да.
— А почему в городе? Неужели в турфирме не нашлось подходящей путевки?
— В квартире ремонт затеяла, — ответила я, пытаясь понять, куда это он клонит.
— Ремонт подождет. Кстати, у моего друга охотничий домик, это километров восемьдесят от города, прекрасное место, лес, озеро… — «Он хочет меня утопить», — догадалась я. — Я могу ему позвонить, поезжай с друзьями, отдохните. Погода отличная…
— Спасибо, я подумаю, — ответила я и решила испортить ему настроение: — На днях встретила Валахова, он сказал, ты купил его «Обнаженную»?
— Валахов? — вроде бы не понял Козырев. — А… да, купил. Страшная гадость, по-моему. Ты знакома с этим типом?
— Немного. Только, если гадость, зачем же купил?
— Я ее выбросил, а купил для того, чтобы она случайно не попалась на глаза детям. Надо проявлять заботу о подрастающем поколении, а от этой дряни у детей может произойти расстройство нервной системы. Я бы все его картины купил да сжег, но он ведь плодовитый, еще намалюет, а с моей легкой руки в моду войдет. Так что купил самую мерзкую и от нее избавился.
На прощание Козырев посоветовал воспользоваться его предложением и съездить на озеро.
— Ну и нахал, — подивилась Женька, пританцовывая рядом. Разговор она слышала и теперь возмущалась. — Надо сдавать его ментам, вконец оборзел, поезжайте, говорит, на лесное озеро, там я вас и укокошу.
— Может статься, Козырев дело говорит, — проронил Роман Андреевич, пребывающий в задумчивости.
— В смысле укокошить? — вытаращила глаза Женька.
— В смысле отдохнуть вам надо в тихом месте, подальше от всяких психов.
Мы с Женькой переглянулись и принялись гадать, что означает звонок Козырева. Примерно через час вновь позвонили, трубку снял Роман Андреевич и с недовольной миной сунул ее мне. Причина недовольства выяснилась сразу: звонил Толик.
— Анфиса? Можешь сейчас приехать? Есть разговор.
— А что случилось? — испугалась я, потому что голос у Толика был такой, точно лежит он на смертном одре и вот-вот преставится.
— Пока ничего. Но я боюсь, что может случиться. Приезжай, я жду.
— Сейчас приезжать? — уточнила я.
— Конечно. И попроси приехать подругу, ее это тоже касается.
— Евгению?
— Конечно. — Толик вздохнул и повторил: — Жду.
— Едем, — сказала я.
— Едем, — кивнул Роман Андреевич.
— А ты зачем? — нахмурилась Женька. — Толик тебя не жалует и, очень возможно, говорить при тебе не захочет. А мне не терпится узнать разгадку всей этой истории.
— Узнаешь, — хмыкнула я и испугалась, потому что прозвучало это зловеще.
— В квартиру мне входить необязательно, — дипломатично сказал Роман Андреевич. — Подъедем, квартала за три до его дома вы выйдете и отправитесь к нему пешком. А там посмотрим.
Мысль показалась очень здравой, от Толика я пакостей не ждала, но кто знает… В общем, мы поехали. Роман Андреевич приткнул машину в соседнем дворе и остался в ней, мы с Женькой потопали ножками, строя различные предположения. Что-то Толик узнал интересное, не стал бы он просто так звонить, и голос у него взволнованный… А может, он это интересное знал с самого начала, а сейчас решил облегчить душу.
Я позвонила, дверь открылась, и мы увидели Толика. Выглядел он хуже не бывает. Не удивлюсь, если парень пил сутки кряду, то есть с нашей последней встречи, да и сейчас вроде бы был навеселе. Одет все в тот же халат и так же босиком, волосы взъерошены, под глазами черные круги.
— Проходите, — сказал со вздохом и отступил в сторону, пропуская нас в квартиру. Я вошла первой, открыла рот с намерением спросить еще раз, теперь уже не по телефону, что случилось, и тут что-то обрушилось на мой затылок с такой силой, что посыпались искры из глаз, а потом стало темно. Перед тем как рухнуть на пол и лишиться сознания, я успела подумать: «Какая же я дура». Очень мудрая мысль.
Какой-то странный звук давил на уши. Звук усилился причиняя настоящую боль, потому что голова моя была не головой, а колоколом, и кто-то настойчиво бил в него:
«Раз, два, раз, два, три». Вот черт. И все-таки, морщась от боли, я пошевелилась и даже смогла дышать, а вскоре в голове прояснилось настолько, что я сообразила: рядом кто-то говорит и я даже понимаю слова. А говорил Толик.
