Татьяна Полякова - Капкан на спонсора

— А этому чего здесь нужно?

Я вытянула шею и смогла увидеть художника Валахова, он двигал по направлению к троллейбусной остановке, зажав под мышкой пакет.

— Кто это? — спросил Роман Андреевич, поворотом ключа прекращая работу двигателя.

— Один псих и по совместительству художник. Понять не могу, что он здесь делает? Точнее, как его могли сюда впустить?

— Козырев купил его картину, — напомнила я. — «Обнаженную».

— О, черт, не говори о ней. Жуткая гадость.

— А Козырев так не считает. Валахов на радостях, должно быть, решил продать ему что-нибудь еще, вот и притащился. Николай Петрович в прошлую встречу нам на уши лапшу вешал: на самом деле в нелюбимом доме он появляется довольно часто. Как считаешь?

— Так же. Врал, гад, от первого слова до последнего. Жену укокошил… странно, что мы до сих пор живы. Тьфу-тьфу, — торопливо сплюнула через плечо Женька и стала шарить глазами в поисках чего-нибудь деревянного.

— Постучи по своей голове, — посоветовала я, здорово разозлившись: Женькин язык нас точно до добра не доведет.

Однако распри пришлось срочно прекратить, потому что показался Ярцев, в доме он пробыл не более двадцати минут и сейчас сильно спешил. Вышел к остановке, взмахнул рукой и сел в остановившуюся зеленую «копейку». Само собой, мы пристроились сзади. Через пятнадцать минут «копейка» въехала во двор новенького дома так называемой индивидуальной застройки: внизу гаражи, квартиры в двух уровнях плюс мансарда. Пластиковые окна, Двери из настоящего дуба, у каждой квартиры отдельный вход с улицы. О таких домах я, конечно, слышала, но бывать в них не посчастливилось, а менту Ярцеву здесь вообще делать нечего. Хотя после его гостевания у Козырева особенно удивляться не приходилось.

Он отпустил машину и зашагал к третьей справа двери. Достал ключи, по-хозяйски открыл дверь и вошел.

— Неужто он здесь квартиру отхватил? — забеспокоилась Женька. — Это ж сумасшедшие деньги, откуда они у мента, даже если он насквозь продажный?

— Это квартира Аверина, — хмыкнул Роман Андреевич.

— Откуда ты знаешь? — начала Женька, но осеклась под его укоризненным взглядом.

— А зачем туда поперся Ярцев? — не смогла удержаться подружка от очередного вопроса.

— А это мы сейчас узнаем, — порадовал Роман Андреевич и кивнул мне: — Анфиса, садись за руль.

Я пересела, а Роман Андреевич направился к кустам сирени, густо произраставшей на противоположной стороне улицы.

— Как думаешь, зачем он там? — почему-то шепотом спросила Женька.

— Тебе сказали: сейчас узнаем.

— А как мы узнаем? — насторожилась подружка.

— Это надо у Ромашки спрашивать, он теперь главный.

— Анфиса, он ведь его не того? Ведь Ярцев мент, хоть и продажный. За мента поди много дают.

— Чего? — не сразу поняла я.

— Годов, — разозлилась она. — Тюремного заключения.

— Отстань с глупостями, зачем Ромашке тюремное заключение, если он, считай, подполковник. Роман Андреевич лучше знает, как обходиться с продажными ментами.

— А вдруг Ярцев не продажный? Вдруг навещал по работе Козырева? Допрашивал, к примеру. А к Аверину на квартиру приехал с целью сбора информации для следствия.

— Нет никакого следствия, — возразила я. — Аверин погиб в автокатастрофе. Сколько денег Козырев отвалил, мне неизвестно, должно быть много, но менты сошлись на том, что его смерть — несчастный случай. А на допрос к подозреваемому не ходят, его вызывают к себе.

— Ага, вызовешь к себе Козырева… — Тут Женьке пришлось заткнуться, потому что появился Ярцев. — Среди бела дня по чужим квартирам шарит, — вновь перешла на шепот подружка, оправившись от его неожиданного появления. — Совсем совесть потерял.

Спокойно и уверенно Ярцев двигался в нашу сторону. Из кустов показался Роман Андреевич, в три шага поравнялся с ментом, по-дружески его обнял и повел к машине. Обалдев от увиденного, мы не сразу сообразили, что ноги мента не касаются асфальта, а сам он как бы парит в воздухе, закатив глазки и чуть приоткрыв рот. Ромашка сунул его на заднее сиденье, устроился рядом, продолжая по-дружески обнимать бесчувственное тело, и сказал мне:

— Поезжай прямо. Здесь неподалеку имеется долгострой, он нам очень подойдет.

Долгострой в самом деле имел место: окруженный шатким забором пятиэтажный дом. Рамы вставлены, но стекла уже выбиты, подъездную дверь сорвали с петель, на одной из лоджий выросла березка, худенькая и трогательная. Вместо ворот в заборе была дыра, в нее мы и въехали. Я остановилась возле подъезда и вопросительно посмотрела на Ромашку. К этому моменту он сковал руки Ярцева наручниками, а на голову ему нахлобучил вязаную шапку, натянув ее до самого подбородка. Теперь, если Ярцев и откроет глазки, вряд ли чего увидит. Ромашка сделал нам знак рта не открывать и приказал отрывисто:

— Ждите возле Главного почтамта. — Вышел, выволок свою жертву и, закинув Ярцева на плечо, скрылся в доме.

Я торопливо покинула данное место и через пять минут тормозила возле здания Главпочтамта, точно выполнив приказ.

— Анфиса, — жалобно сказала Женька. — У Ромашки пистолет, своими глазами видела…

— Ему положено, — отмахнулась я.

— Белым днем с пистолетом расхаживать?

— Уже смеркается, — поправила я.

— Но ведь он его не укокошит?

— О себе думай. Роман Андреевич знает, что делает, а мне вся эта история до смерти надоела, я хочу в отпуск, а еще хочу жить спокойно. Поняла? И не тревожь меня больше глупыми разговорами.

Ждать пришлось довольно долго, то есть, лежи мы дома на диване, нам бы это долгим не показалось, но здесь мы выполняли ответственное задание, и каждая минута шла за десять. Мы вконец измучились, почти не разговаривали, смотрели в окно и по очереди вопрошали:

— Вдруг что-нибудь случилось?

Когда мы созрели для того, чтобы нарушить приказ, покинуть машину, пробраться на стройку и провести разведку, к великой нашей радости, появился Роман Андреевич. Я выскочила ему навстречу, спросив испуганно:

— Все в порядке? — И удостоилась объятий и торопливого кивка. После чего Ромашка устроился за рулем, я на заднем сиденье, а Женька сказала обреченно:

— Ты его укокошил.

— Очень мне надо, — обиделся Роман Андреевич. — Я с ним малость поболтал, парень жив и здоров и завтра выйдет на работу, если, конечно, с шапкой на глазах и скованными руками со стройки выберется. А он выберется, шишек немного набьет, но это ему только на пользу.

Мы двигались по направлению к моему дому, и я позволила себе расслабиться, потому что доверяла Ромашке, и, если он говорит, что мент жив, с какой стати мне в этом сомневаться?

— Ну и что ты узнал? — начала приставать Женька.

— Труп Аверина из офиса вывез Ярцев. Помнишь милицейскую машину? Козырев позвонил ему и приказал срочно решить данную проблему. Вот наш мент и отправился с двумя доверенными лицами. Как ты с крыльца сиганула, они видели и насторожились. Быстренько забрали труп. Доверенные лица на милицейской машине вывезли его в гараж Ярцева и вернулись назад. Ты пришла, потопталась в офисе и, не обнаружив жертву, удалилась, а они преспокойно сдали офис на сигнализацию. Сам Ярцев, прихватив из кармана Аверина ключи от машины, отбыл на «Мерседесе» все в тот же гараж. А в пятницу они ни свет ни заря устроили небольшую аварию, дождались, когда «мере» основательно выгорит и от трупа останутся только головешки. Козырев и менты понимали, что в офисе Аверин кого-то ждал. Последний его звонок был тебе, вот ты и попала в поле их зрения. Но особенно порадовать Ярцева не могла, оттого тебя и оставили в покое, решив, что ты ничего не знаешь.

— Выходит, убийца — Козырев? — встрепенулась Женька, а Роман Андреевич искренне удивился:

— Дурак он, что ли?

Мы переглянулись, насупились и полезли к нему с вопросами уже вдвоем:

— А кто тогда убил?

— Не знаю, но догадываюсь.

— А что мент-то сказал? — разозлилась я.

— Все, что знал, а знал он немного: был труп, который Козырев приказал прибрать на некоторое время и инсценировать аварию.

— А что за женщина помогала Ярцеву?

— Никакой женщины он не знает и, вообще, сделал то, что сделал.

— А сегодня что ему понадобилось в квартире Аверина?

— Дневник. Оказывается, наш бизнесмен очень любил доверять свои мысли бумаге, сегодня Козырев вызвал мента и велел этот дневник отыскать. Вот он. — Ромашка протянул мне обыкновенный ежедневник в красной обложке.

— А почему Козырев заинтересовался дневником сегодня, а не сразу после убийства? — нахмурилась Женька.

— Ты от меня очень много хочешь, — попенял Роман Андреевич. — Для начала надо его прочитать.

Я открыла ежедневник. Первая запись датирована четырнадцатым февраля, как оказалось, именно в этот день Ярослав Сергеевич встретил Стеллу Козыреву. Он приехал в свой магазин неподалеку от ее дома, выходил из машины, и тут появилась она. Аверин в душе был поэтом, а Стелла, должно быть, счастливой женщиной: я ей позавидовала: вот если бы так кто-нибудь написал обо мне… Я покосилась на бравого майора, пытаясь представить его с авторучкой в руке, задумчиво сидящим за письменным столом, да… нелегкое это дело, я имею в виду попытку представить.