Юлия Чернова - Павильон Зеленого Солнца
— Выглядит очень ветхим, — заметил Тои, возвращая фотографию. — На вашем месте я бы ни за что не поехал.
Патриция, возмущенная не меньше Комито, громко заявила:
— А я бы на ее месте радовалась, что нашла хотя бы такой дом. Обратного хода нет, мы уже подписали договор и получили ключи. Теперь вопрос, как перебраться в новое жилище.
Элен уже знала, что такое — тайанский транспорт. Дважды ездила в метро, один раз — на автобусе и полагала, что воспоминаний хватит надолго. Тем не менее сейчас она ничуть не взволновалась. «В номере, кажется, присутствуют мужчины? Пусть они и волнуются».
Комито с Тои проявили нужную чуткость и принялись совещаться, как лучше доставить женщин до места. Комито проверил содержимое карманов и предложил поймать такси. Тои покачал головой и постучал пальцем по карте.
— От шоссе три мили топать пешком? С багажом, заметь.
— Что предлагаешь?
— У твоего брата есть моторная лодка. Одолжи. Доберемся морем.
Комито потянулся к телефону. Все выжидающе замерли. Комито успел сказать одну фразу, затем только хмыкал и улыбался. Наконец повесил трубку и повернулся к остальным.
— Представляете, его близнецы сжевали тюбик зубной пасты. Взялись зубами с двух сторон. Один — выдавливал, второй — заглатывал. Жена в истерике. Он ее уверяет: «Здоровее будут». Без толку, уже приготовилась к похоронам. — Комито махнул рукой.
— Ты про лодку спросил? — хмуро напомнил Тои.
Комито хлопнул себя по лбу.
— Забыл. Придется перезванивать. — Он неуверенно посмотрел на телефон. — Вообще-то, им не до меня.
— Если бы ты попросил, брат бы не отказал, верно? — осведомился Тои.
— Верно. Но вдруг ему самому понадобится лодка?
Тои усмехнулся:
— Ему, кажется, нынче не до катаний. Считай, разрешение получено. Можем плыть.
Элен вновь улыбнулась Тои. После знакомства с Эндо и Комито он был первым, кто доказал, что и среди тайанцев попадаются нормальные люди.
Тои продолжал доказывать это всю дорогу. С большим удобством устроил Элен на переднем сиденье такси, затолкав на заднее себя, Патрицию, Комито и багаж.
Прибыли на пристань. Воды не было видно из-за десятков, сотен маленьких суденышек, покачивавшихся на волнах вплотную друг к другу. Элен не верилось, что владельцы лодки, привязанной у самого берега, смогут проложить себе дорогу к выходу из залива. Кроме того, она не представляла, каким образом растяпа Комито сумеет отыскать нужную лодку. Вероятно, Комито этого тоже не представлял, потому что пристроился в хвосте процессии, возглавляемой Тои.
Тот лучше Комито знал путь к лодке его брата. Он же позаботился о запасной канистре с бензином, разместил багаж так, чтобы вещи никому не мешали и в то же время не было опасности их потерять. Выяснив, что Патрицию может укачать, умудрился раздобыть необходимые таблетки, не задержав отправление ни на минуту.
Элен шепнула Патриции:
— Начинаю верить, что и мужчины бывают не совсем бестолковы.
Патриция пропустила ее слова мимо ушей, зная, что Элен решительно не способна увлечься человеком, одетым в потертые джинсы и свитер. Кроме того, Патриция торопилась обсудить с Комито вопрос: госпожа Ота отправилась в изгнание пешком или в повозке? Половина ученого мира Тайана стояла за повозку, тогда как другая половина утверждала прямо противоположное, Патриция с Комито оказались в разных лагерях.
Элен с Тои обсуждали вещи несравнимо большей важности, как то: удобно ли Элен сидеть, не мешает ли угол чемодана, не хочет ли она пить, понравился ли ей Тайан?
— Надеюсь, вы не скоро уедете, и мы еще…
Дальнейшего Элен не услышала из-за громкого спора Патриции с Комито.
— Стал бы северный князь заботиться…
— Проделать этот путь пешком…
Элен с Тои переглянулись и улыбнулись с полным пониманием. Правда, улыбка мгновенно сбежала с губ Элен, когда выяснилось, что лодкой намерен управлять Комито. Она мужественно закрыла глаза и не открывала до тех пор, пока ровный гул мотора и ветерок, бьющий в лицо, не дали понять, что лодка вырвалась на простор чистой воды.
…Берег терялся в туманной дымке. На горизонте, едва различимые, виднелись корабли. Волн не было, только легкая рябь морщила гладь залива. Элен любовалась пенным следом за кормой, прислушивалась к нескончаемому спору Комито и Патриции, перешучивалась с Тои и была даже несколько разочарована, когда путешествие подошло к концу. Берег начал стремительно приближаться, стала отчетливо видна прибрежная полоса и маленький домик на сваях, покоившийся в совершенном одиночестве. Типичное тайанское жилище — высокая крыша с загнутыми углами, легкие стены, решетчатые ставни на окнах. Открытая веранда была обращена в сторону моря, широкие ступени спускались к самой воде. С берегом дом соединялся длинными мостками.
Комито лихо подвел лодку к веранде и, выпрыгнув на ступени, закрепил канат, подал руку девушкам. Потом вместе с Тои выгрузил багаж и хотел помочь Элен с Патрицией обустроиться в новом жилище, когда приятель толкнул его локтем.
— На твоем месте я бы не стал задерживаться.
— Почему?
— Видишь ли, таблетки против морской болезни я одолжил у твоего брата. Он как раз спешил к лодке, собирался плыть за врачом…
— Для ребенка? — посерел Комито.
— Для жены. Мне удалось отправить его в лавку за водой. Думаю, прошло уже несколько часов, как он вернулся.
Только особая изворотливость спасла Тои. И только перила веранды уберегли Комито от падения в воду, когда приятель уклонился от удара. Тои спрыгнул в лодку и отвязал канат, полоска воды между лодкой и ступенями веранды стала увеличиваться. Пока расстояние не сделалось непреодолимым, Комито поспешил присоединиться к приятелю. Прощание вышло несколько скомканным. Патриция с Элен едва успели крикнуть:
— До свида…
Взревел мотор, и лодка понеслась прочь. Подруги остались вдвоем. Элен живо вообразила, какой скандал бушует сейчас в лодке и какой еще разразится на берегу, когда Комито встретится с братом. Приходилось признать: своими улыбками она вдохновила Тои на сомнительный подвиг. Элен сказала:
— Поначалу Тои показался мне менее сумасшедшим, чем остальные тайанцы. Увы, вижу, первое впечатление было обманчивым.
— Во всяком случае, он менее сумасшедший, чем Комито. Утверждать, будто госпожу Ота отправили в ссылку в повозке…
Взглядом Элен дала понять, что общение с тайанцами плохо сказывается на Патриции. Затем обозрела окрестности и глубоко вздохнула. Патриция тоже осмотрелась. За спиной у нее синело море. Впереди лежала узкая лощина, зажатая меж двух гор. С одной горы доносился гулкий звук колокола, сзывавший монахов на вечернюю молитву; закатные лучи солнца освещали изогнутую крышу храма. Вершина второй горы была погружена в тень и безмолвие.
— Нет, я не понимаю, чем ты недовольна.
— Об этом я и мечтала, — заметила Элен. — Во цвете лет сделаться отшельником.
— Зачем же отшельником? — запротестовала Патриция. — Здесь есть люди.
— Ну что ты, дорогая. Не стоит преуменьшать. Скажи уж — просто столпотворение. Боюсь, как бы нас не смяли в давке.
Патриция вновь обвела взглядом пустынный берег. Нашлась:
— В трех милях рыбачье селение.
— В трех милях? Ну, это не расстояние. С детства обожаю совершать ежедневные шестимильные прогулки. И не надо думать, чем себя занять весь день. Пока туда дотащимся, пока обратно, пока отдышимся — можно и спать ложиться.
— Не преувеличивай. Потом, если не захочется идти к рыбакам, можно подняться в гору. До монастыря не больше полутора миль.
— Как, всего полторы мили? Это же меняет дело! Правда, надо карабкаться в гору, и, заметим, крутую.
— Только в одну сторону, — робко поправила Патриция.
— Что?
— Только в одну сторону карабкаться.
— Как я не учла, — оживилась Элен. — Правильно, обратно покатимся без особого труда.
— Но, Элен, ведь это тот самый «Печальный приют», воспетый прекрасной госпожой Ота. Подумать только! Госпожа Ота бродит по этому берегу. И возможно, именно тогда в ее сердце родились строки знаменитой поэмы. Ты разве не испытываешь трепета, Элен?
— Испытываю. Когда думаю, что скоро стемнеет, а мы с тобой одни-одинешеньки.
— Разве это уединение? Вот госпожа Ота закончила дни свои на крохотном островке, где не было ничего, кроме нескольких валунов да корявой сосны, цеплявшейся за сухую почву. «Так и я корнями за жизнь цепляюсь…» Ах, Элен, ни один перевод не дает понятия о ее дивных певучих стихах. Я не могу до тебя донести их звучание.
Патриция на секунду умолкла, затем продолжала с воодушевлением:
— Ученые никак не сойдутся во мнениях, где именно она умерла. Пять островов оспаривают честь считаться ее последним пристанищем. Представь, как чудесно было бы пожить на таком островке. Проникнуться чувствами человека, отрезанного от всего мира. Ты не находишь?
