Дарья Калинина - Жадина платит дважды
Я взяла первое попавшееся письмо.
"Слушай-ка, грязная потаскуха, ты здорово заигралась.
Но скоро придет конец твоим выступлениям. Я уж об этом позабочусь. Теперь я буду рядом с тобой, но ты не узнаешь меня, а я добьюсь того, чтобы твой трюкач проколол тебя насквозь своей шпагой. Интересно, а в постели он так же глубоко всаживает в тебя свое оружие? Ты кричишь или как? Смотри, как бы тебе не закричать на арене, но только последним в твоей жизни криком".
– Мило, а при чем тут шпаги? – сказала я.
– А, это еще старое письмо. Я раньше работала с Ростиславом, он запирал меня в ящик и пронзал его рапирами.
Старый фокус, но публике всегда нравится. Не понимаю, чего этот писака так взъелся на меня?
– И давно ты рассталась с Ростиславом?
– Уже почти два месяца. Как только Никита получил свой номер, я перешла к нему. С Ростиславом, конечно, почетней, но у него столько баб. Очень трудно выдерживать постоянную конкуренцию.
Я принялась читать дальше. Следующее письмо было еще интересней.
«Это все еще я. Как видишь, я не забыл тебя. Я все ближе и ближе подбираюсь к тебе, а вместе со мной и твоя смерть, циркачка. Ты напрасно будешь искать меня, ты не увидишь меня, а я буду наслаждаться твоим предсмертным стоном. Думаешь, если поменяла кобеля, который на тебя залезает каждую ночь, то я от тебя отстану? Напрасно надеешься, пока ты на арене, я никуда не денусь, я буду придумывать для тебя смерть пострашней. А когда придумаю – берегись…»
Я пролистала все письма и убедилась, что все они написаны одной рукой и чаще всего зеленой шариковой ручкой.
Затем я взяла еще одно письмо, которое было отправлено на позапрошлой неделе. К этому времени автор явно начал терять терпение.
«Я наконец придумал, что с тобой сделать. Что, уже губки раскатала, надеешься, я тебе скажу? Не тут-то было, Я не такой дурак. Можешь бежать в милицию, но она не спасет тебя от меня, вездесущего. Я пройду сквозь любую преграду и доберусь до твоего нежного белого горлышка и сладострастно сожму его в руках. Или нет, лучше несчастный случай. Ведь их так много возле тебя в последнее время. Ты не задумывалась, почему? Я знаю, что сейчас ты дрожишь. Я хорошо тебя знаю, мне даже жаль тебя, но пока ты будешь сверкать своей задницей на сцене, я не отстану от тебя. Слишком соблазнительное зрелище. Другие девчонки тоже хороши, но тебя я выбрал в качестве своей невесты. Мы будем счастливы вместе, и день этот близок».
– Явно какой-то псих, – сказала я. – Но он хорошо осведомлен о твоей жизни. Знает, когда ты меняешь партнеров, пишет так, словно каждый день бывает рядом с тобой.
В ответ Алина откинулась на подушку и застонала.
– Думаешь, мне это не приходило в голову? – прорыдала она. – Как представлю, что этот извращенец бродит поблизости и сладострастно поглядывает на мою шейку, так озноб продирает.
– А ты не думала уйти из шоу? – спросила я. – Этот тип, похоже, заинтересован только в той Алине, которую каждый день видит на сцене.
– Думала, – призналась Алина. – Но, с другой стороны, а вдруг никакого маньяка нет, а есть просто завистницы, желающие занять мое место. Никита мужик хоть куда, девчонки ради такого не только грязные письма подбросят.
– Что-то слишком уж сложно, – сказала я. – И потом за три месяца ты сменила три города, а письма все равно тебя находили. Вряд ли найдется хоть одна поклонница, отличающаяся таким упорством.
– Бывают, – махнула рукой Алина. – Но это может быть и не только молоденькая поклонница. Вполне и мои коллеги могут оказаться способными на подобную гадость.
У нас тут распространена методика добывания вакантных местечек посредством подленьких подстав. Но, с другой стороны, мое место не слишком завидное. С Никитой не прославишься. Так что я все-таки остановилась на том, что эти послания дело рук моей неизвестной соперницы или маньяка.
– Маньяк вероятней, – со знанием дела подала голос Мариша. – Но знаешь, я бы на твоем месте не волновалась. Маньяки как самоубийцы. Если сообщают о своих намерениях, то скорей всего не выполнят угрозы.
– Тебе легко говорить, а меня каждый раз дрожь пробирает, когда в зал выхожу. Думаю, вот тут он сидит.
– Кстати, у вас не такой уж большой зал. Ты не замечала одних и тех же лиц? Должен же он на тебя смотреть, а где это удобней всего сделать, как не на представлении? А что, если проследить за ним?
– Ой! – обрадовалась Алина. – Как я сама не додумалась. В последнее время и правда зачастил один хмырь. Рожа мерзкая, вся в бородавках. Всегда сидит в первом ряду на тринадцатом месте. Только не припомню, был он на представлениях в Новгороде или нет.
– Ладно, я посмотрю, – пообещала Мариша. – Если он сегодня явится, то мы его выследим.
– Спасибо, девчонки, – растрогалась Алина. – А то я уж думала, что придется возвращаться к бабушке в Воронеж. А она у меня страшная зануда. Как бы я с ней ужилась, не представляю. Да еще она к тому же помешана на фамильной чести. Она бы мне продохнуть не дала своими рассказами о наших предках и укорами, что я опозорила весь род, поступив работать в это задрипанное шоу. В общем, где-то я ее понимаю. Но жить с ней от этого не легче.
К тому же она обожает манипулировать людьми и очень в этом поднаторела. В общем, жизнь с ней – не сахар.
* * *– Ты ненормальная, – сообщила я Марише очевидную вещь, когда мы вышли из фургончика Алины. – Эта особа нагло подставила нас. Сама вывихнула себе ногу, а мы за нее отдувайся. Мало того, что вчера меня чуть не прирезал этот мазила Никита, так сегодня еще какой-то маньяк обнаруживается. Ну и пусть себе обнаруживается, только без меня.
– Как тебе не стыдно, – укорила меня Мариша. – Девушка лежит одна-одинешенька, совершенно беспомощная. Неужели мы не можем сделать для нее такой малости и поймать автора этих грязных писулек? Кстати, ты захватила образчик?
– И не подумала, – фыркнула я.
– Ну, ничего, зато я захватила, – утешила меня Мариша.
– Зачем он тебе? – помимо воли поинтересовалась я.
– Сейчас пойдем в бухгалтерию, или что у них тут вместо бухгалтерии, и посмотрим – не найдется ли среди бумаг почерка, похожего на почерк автора этих писем. Должны же артисты хоть какие-то бумаги оставлять. Может, найдутся расписки или автобиографии.
После нашего стука в дверь уютного фургончика мне стало ясно, почему на наш вопрос, когда мы спрашивали у него, как он оформлялся на работу, Андрей так нехорошо улыбался. Честно говоря, от него такой подставы я не ожидала. На пороге стоял сам Карабас.
– Нам никто не нужен! – рявкнул он и попытался закрыть дверь перед нашим носом.
– Вы не поняли, нам не нужна работа, – зачастила я.
Карабас на минуту замешкался, и мы проскользнули к нему в фургон. Внутри было чисто, стояла хорошая мягкая мебель и очень хорошая техника. На кресле небрежно валялась видеокамера «Sony» и несколько видеокассет.
– Дело в том, что одна ваша сотрудница почти еженедельно получает грязные письма с угрозами, – сказала Мариша. – А вчера на нее было совершено покушение.
– Еще одно? – испугался Карабас. – Где же?
– Номер с ножами.
– А, это! Но при чем тут Алина? Там же была какая-то знакомая Андрея, она работала в тот вечер.
Тут Карабас увидел меня, робко выглядывающую из-за спины Мариши, и явно обрадовался.
– Так вот же она! – завопил он, показывая на меня огромной, поросшей густыми черными волосами рукой. – Жива и здорова.
– Преступник мог и не знать, что ассистентка поменялась, – с нажимом сказала Мариша. – Вряд ли у Даши есть хоть один недоброжелатель. Она ведь никого тут не знает.
– Что вы хотите от меня? – спросил Дуремар, то есть – тьфу, Карабас.
Мы ему объяснили.
– Вам повезло, – неожиданно вскочил со своего стула Карабас, прервав наше объяснение на половине. – Другие директора подобных ярмарок не затрудняют себя ведением бухгалтерии. Но я не таков. У меня в бумагах полный порядок. Каждый работающий у меня, начиная от нашей гордости Ростислава и кончая парнем, что чистит конюшни, пишет заявление о приеме на работу и заполняет анкету. Вот, смотрите, они все тут.
И он кинул на стол увесистую папку.
– Здесь все за последние пять лет. То есть ровно столько, сколько я работаю директором этого балагана.
Мы с жадностью накинулись на бумаги, сверяя их с имеющимся у нас письмом. Но, увы, похожего почерка среди бумаг не попалось. На всякий случай мы отобрали три анкеты, почерки в которых показались нам более или менее похожими.
– Эти двое не работают уже почти два года, и где они, я не знаю. Спросите у старых артистов. Например, дед Слава, ну тот, что с собачками, должен знать и при должном с ним обращении может сказать. А вот этот парень работает и сейчас. Электрик.
– Электрик! – эхом отозвались мы с Маришей.
– Мне сразу не понравилось его лицо, – сказала я, когда мы вышли из фургончика директора. – Какой-то он весь мокрый и хлипкий. Конечно, на такого ни одна девушка не посмотрит, вот он и придумал себе развлечение.
