Дарья Донцова - Черт из табакерки
– Знакомься, – сказала Вика, показывая Даше на Веру, – это тоже твоя родственница, тетя.
– Очень приятно, – немедленно отреагировала Верочка, опуская мне на голову скрученный ковер. – Наверное, отлично вас знаю, только, простите, совершенно не помню!
Даша растерянно глянула на меня. Появление тети явно было для нее неожиданностью. Я окинула взглядом толпу благоприобретенных друзей и родственников. Из кухни потянуло горелым.
– Кристя, кекс горит!
Ойкнув, девочка и Аня метнулись на кухню, Машка осталась ползать возле кучи грязи, принесенной с балкона.
– Чего стоите, – накинулась я на близнецов, – уже все убрали?
– Не-а, – в голос ответили мальчишки.
– Тогда продолжайте!
– Мы отдыхаем.
Я почувствовала, как все тело начало наливаться невероятной усталостью. Боже, как они мне все надоели! И нет никакой возможности от них избавиться.
– Вилочка, – нежно пропела Вика, – иди в спальню, почитай газетку, мы тут сами разберемся.
На моем диване вольготно раскинулись Дюшка, Клеопатра и котенок. Увидав, что я хочу подвинуть семейство, чтобы освободить для себя кусочек, Клепа угрожающе зашипела. Вспомнив, как она расцарапала несчастного доктора, я на всякий случай решила проявить осторожность и перебралась на Тамарину кровать. Но и там мне не нашлось места: все пространство лежанки занимала Кася, устроившаяся со всевозможным комфортом – голова на подушке, тело на пледе.
– Ну ты нахалка, дорогуша, – сообщила я. – Только приехала – и сразу на одеяло.
Псина лениво открыла глаза, вяло махнула хвостом и вновь впала в нирвану. Она совершенно не собиралась в испуге спрыгивать на пол. Нет, собака даже не подвинулась. Я примостилась сбоку, от Каси пахло чем-то непонятным, но не противным. В кабинете у следователя Куприна воняло намного хуже. Ноги мои свисали, но спина вполне удобно устроилась на матрасе. Я попробовала слегка пнуть Касю, но с таким же успехом можно было стучать в каменную стену. Дратхаар даже ухом не повел. Поняв, что больше места мне не отвоевать, я закрыла глаза.
Видали ли вы когда-нибудь, как бурный горный поток влечет маленькое каноэ? Человек, сидящий в утлой лодочке, пытается бороться с течением, изо всех сил размахивая веслом, но обстоятельства оказываются сильней, и небольшой кораблик частенько переворачивается. Гребцу, оказавшемуся в ледяной воде вниз головой, остается лишь молиться богу о спасении.
Вот так и я пытаюсь справиться с быстрой рекой событий, а их все больше и больше. И потом, сколько людей, в конце концов, могут уместиться на наших квадратных сантиметрах? От постоянного шума у меня два дня болит голова. Хотя сейчас относительно тихо…
– Открывайте скорей! – раздался дикий, какой-то нечеловеческий вопль. – Быстрей, на помощь, заснули, да?
Не понимая, что происходит, я вместе с Касей слетела с кровати и понеслась в прихожую. Входная дверь открыта, и в ванной комнате бушует соседка Наташа.
– С ума посходили! Вода мне на голову хлещет, потолок сейчас обвалится, что за уродство!
– Ой, – взвизгнула Вика, – совсем забыла про белье!
– А оно поднялось и слив заткнуло, – резюмировала Наташа. – И как теперь быть?
– Ты не серчай, – отозвался Ленинид. – Завтра же все в порядок приведу. Тоже мне дело – двухметровку побелить. Не голоси, случай такой вышел, не со зла.
Наташа замолчала и вполне спокойно произнесла:
– Шкафик какой в прихожей отличный. Маленький, красивый и вешалка, и полки. Давно такой ищу, где взяли? Дорого отдали?
Ленинид приосанился:
– Сам сделал.
– Да ну! – изумилась Наталья. – Материал отличный, импортный, качественный.
– Немецкий, – гордо заявил папенька. – Германцы народ аккуратный, ихние панели сто лет прослужат.
– И почем покупали?
– Даром достались, – обрадовался папуля, – из некондиции.
– Вот что, – припечатала Наталья, – Аллах с ней, с ванной. Там водоэмульсионка – высохнет, и следа не останется. Сделайте мне такой шкафик, и будем считать инцидент исчерпанным.
– Как два пальца обсосать, – пообещал папенька, потом оглядел многочисленных детей и добавил:
– Простите, пожалуйста. Могу прямо сейчас измерить.
– Пошли, – велела Наташка.
Ленинид прихватил железную линейку, и они исчезли. А мы двинулись есть слегка подгоревший кекс.
Поздним вечером я повезла Дашу на “Динамо”, Вика увязалась с нами. На обратной дороге она положила голову мне на плечо и сказала:
– Господи, здорово-то как!
– Что же ты увидела хорошего?
– Мне никогда не было так весело, как сегодня.
Я ухмыльнулась. Интересный народ – подростки. Жила Вика в собственной роскошной спальне, набитой всем, чем только можно; каталась на “Мерседесе”; надевала вещи от “Гуччи”; ела осетрину, миноги, пирожные и… тосковала день-деньской. Теперь спит на раскладушке, головой на кухне, ногами в прихожей, стирает постельное белье, завтракала сегодня пшенной кашей, про обед все забыли, а на ужин подали малосъедобный кекс и сосиски. Вместо фирменных, но испачкавшихся джинсов, она натянула Тамарины брюки за сорок рублей из секонда, катается со мной в метро… И поди же ты – счастлива.
– У вас так весело, так здорово! – захлебывалась Вика. – Петька и Митька жутко забавные. Прикинь, они хотели Касю пропылесосить, а та на стол запрыгнула! Кристя тоже отличная девчонка, она фенечки плетет, гляди. – И Вика вытянула правую ногу. Чуть повыше щиколотки виднелась браслетка, сделанная из ужасного розового бисера ценой десять рублей за килограмм.
Я перевела взгляд на дорогие золотые серьги, покачивающиеся у Вики в ушах, и не выдержала:
– Небось Кристя ничего не слышала о дзен-буддизме.
– А, ну и черт с ним, – фыркнула девочка, – подумаешь, сама не слишком поняла, что там к чему. И Даша хорошая, она мне понравилась. Маме так и скажу: давайте жить вместе, вот как только ее выпустят, сразу и попрошу. Как ты думаешь, она согласится?
– Конечно.
– А ее скоро домой вернут?
– Думаю, на днях, – покривила я душой. – Следователь очень опытный, мигом разберется.
– Пока она под следствием, – вздохнула Вика, – у тебя поживу, можно? Дома как в могиле.
– У нас тесно, и у тебя от раскладушки спина заболит.
– Ерунда, не выгонишь меня, а?
– Как же школа? – не сдавалась я.
– Ой, – отмахнулась ученица, – два дня занятий осталось, все отметки давно вывели.
Понимая, что деваться некуда, я пробормотала:
– Конечно, оставайся, в тесноте, но не в обиде.
На следующий день около полудня я входила в ворота онкологической клиники. Больница находилась за городом, в большом зеленом парке, и, если не знать, что перед вами “раковый корпус”, запросто можно подумать, что находишься в санатории.
Доктор Кисин сидел в ординаторской.
– Вы ко мне? – буркнул он.
– Да.
– По какому поводу?
– Вы знакомы с Альбиной и Никитой Соловьевыми?
– Естественно, оперировал Никиту Николаевича, а… так это вы из милиции? Следователь предупреждал, что оперативник придет. Знаете его?
– Кого?
– Следователя, – пояснил Андрей Евгеньевич. – Фамилия у него интересная – Толстой, Достоевский, Гоголь… Нет, забыл.
– Куприн. Олег Михайлович Куприн.
– Точно, – рассмеялся доктор, – помню, что писатель девятнадцатого века. Значит, вы от него? Секунду поколебавшись, я ответила:
– Да.
И сразу испугалась, что сейчас попросят предъявить удостоверение. Но Андрей Евгеньевич не стал проявлять бдительность, он просто спросил:
– Хотите кофейку?
– Спасибо, с удовольствием. Вместе с чашкой мне достался и кусочек вафельного торта “Причуда”.
– Ну, – поинтересовался Кисин, – какие у вас вопросы?
– Их не так много, – постаралась я изо всех сил изобразить из себя опытного дознавателя. – Альбина обронила, будто у мужа был рак грудной железы. Такое возможно? Он ведь не женщина.
– Грудная, подчеркиваю, грудная, а не молочная, железа есть и у мужчин, – спокойно ответил Кисин. – Действительно, данный вид заболевания встречается редко, и поэтому чаще всего больные попадают к нам в запущенном состоянии.
– Почему?
Кисин добавил в обе чашки кофе и пояснил:
– К сожалению, на первых стадиях, то есть тогда, когда рак практически излечим, болей нет, и человек чувствует себя вполне здоровым. Тот, кто регулярно ходит к врачу на профилактические осмотры, имеет больше шансов. Хороший специалист может увидеть угрозу в зародыше. Например, гинеколог у женщин…
– Но Никита в обязательном порядке проходил диспансеризацию! Кисин крякнул:
– Да, ему крупно не повезло. Редкий специалист осматривает у мужчины грудь, для этого он должен был обратиться к онкологу, но Соловьеву и терапевт, и невропатолог, и фтизиатр, и хирург в один голос твердили: здоров. А зачем в таком случае посещать кабинет с такой страшной табличкой на двери?
Он стукнул чашкой о блюдце и сердито продолжал:
