Елена Логунова - Шопинг с Санта Клаусом
– Откуда ты знаешь, что я не сказал?
– Если бы полицейские знали о присутствии в Берлине коллег убитого, отправленных на то же самое задание, они обязательно захотели бы пообщаться со мной и с Рябушкиным, – объяснила я. – Значит, вы не поделились с Крипо информацией, но сразу же перезвонили Вадику.
– А кому же еще? – Гадюкин уже оправдывался. – Я сначала тебе звонить пытался, но твой телефон не отвечал. Мобильный Рябушкина тоже был недоступен, так пришлось через портье в отеле к нему в номер дозваниваться!
– Василий Онуфриевич, а как вы узнали, в каком отеле нас искать? – Я задала важный вопрос и замерла, ожидая ответа.
– В каком отеле? – Гадюкин растерялся. – А я и не знаю, в каком вы отеле... Я Людочке сказал: «Соедини меня с Рябушкиным, быстро!» – она и соединила.
– А Людочка, значит, знала, где мы? Понятненько. – Я действительно кое-что поняла. – Еще один вопрос, Василий Онуфриевич. Очень важный. Кому выгодно, чтобы мы не подписали этот контракт?
– Конкурентам нашим, компании «СМИ-ЮГ», кому же еще! – не задумываясь, ответил директор. – Если мы не получим эти немецкие деньги, они нас сожрут!
– А если получим?
– Тогда мы их сожрем! – рыкнул Гадюкин. – Только так: или мы жрем, или нас жрут. Такова жизнь!
«Жизнь есть борьба за позиционирование в пищевой цепочке», – ехидно резюмировал мой внутренний голос.
– Вопросов больше нет, – сказала я. – Доброй ночи.
А неугомонный внутренний съязвил:
– Жрите спокойно!
Иркино ухо расползлось по стеклу – большое и розовое, как амеба под микроскопом. Я постучала прямо в перламутровую ушную раковину, вспугнутая подружка отпрыгнула в глубь комнаты и в смущении застыла, как садово-парковая скульптура «Девушка с вискарем» – идеальное украшение уличного кафе-бара. Я вошла в номер, закрыла дверь на балкон, утвердила кулаки на талии и посмотрела на Вадика таким взглядом, что он занервничал, облизал губы, оглянулся на Ирку, убедительно притворяющуюся статуей, и горячо, но неискренне сказал:
– Дорогая, что бы тебе про меня ни наговорили, это все неправда!
– Мне ничего не сказали, я сама догадалась, – возразила я. – Колись, Вадька! Это ты сообщил Людочке, что мы остановились в отеле «Берлин»?
– Кто такая Людочка? – отмерла наша переводчица, молчавшая так долго, что я уже и забыла о ее присутствии.
– Людочка – это новая секретарша нашего директора, – объяснила я, созерцая Вадика, который в попытке спрятать виноватый взгляд уткнул его в ближайший угол биссектрисой.
Вадик оживился:
– Она такая хорошенькая... Гм. – Тут он покосился на покрасневшую Ксению и резко сменил и тон, и текст: – Хорошая такая секретарша! Очень просила меня держать ее в курсе нашей берлинской эпопеи. Просто образцовый помощник руководителя! Хочет все знать, чтобы оперативно выполнять задания шефа.
– Действительно, оперативно! – хмыкнула я. – Где мы будем жить, Ксения сказала нам только по дороге из аэропорта. И ты сразу же передал эту информацию образцовой Людочке? Ну, молодец!
– А что такого? – насупился Вадик. – Может, я предвидел, что у Гадюкина возникнет непреодолимое желание позвонить мне в отель?
– Скорее ты надеялся, что сладкоголосая Людочка по телефону расскажет тебе на ночь волшебную сказку для взрослых! – парировала я.
– О! О! Шпиль, шпиль, дрюкен! – ехидная Ирка томно пробасила наиболее вероятный сказочный зачин.
– С тобой мне все понятно, Казанова! Ты неисправим, – я махнула рукой. – А вот с Людочкой придется разобраться.
– Как разобраться? – встрепенулась Ксения.
Судя по блеску в глазах, девушка прекрасно понимала зловещий смысл слова «разборки». Можно было порадоваться: нам досталась переводчица с хорошим знанием современного русского языка.
– Я подозреваю, что кое-кто в нашей родной конторе работает на конкурентов – компанию «СМИ-ЮГ», – объяснила я. – Прошу заметить: гад в перчатках подстерегал меня не где попало, а именно у «Берлина». Кто-то же ему сказал, в каком отеле мы живем! Кто? Мне очень подозрительна секретарша Людочка с ее повышенным интересом к нашей берлинской командировке.
– Ты думаешь, Людочка работает на «змеюк»?! – ахнул Вадик, упомянув выразительное прозвище, которым наградил ненавистных конкурентов кто-то из наших доморощенных острословов. – Так они же натуральные бандюги, а директор их – действующий мафиози, это все знают! «Змеюки» давно пытаются нас проглотить, только Онуфриевич наш изворотливый, все время находит, как ускользнуть.
– Так вот, чтобы ты знал: этот немецкий контракт – как раз хитрый ход, который может спасти нашу контору от поглощения, – вздохнула я. – А может и не спасти... Вадик, мы с тобой сущие младенцы! Теперь я понимаю, что наш Василий Премудрый потому и не поехал в Берлин собственной драгоценной персоной, что вполне сознавал опасность данной миссии. В отличие от нас с тобой, Гадюкин заранее знал, что «змеюки» сделают все возможное для срыва этого контракта.
– Но мы же его уже один раз подписали! Притом сделали это без малейших проблем! – напомнил Вадик. – И, если бы бювар с контрактом не свистнули у нас в поезде, мы не прилетели бы в Берлин во второй раз! Тебе не кажется, что «змеюкам» имело смысл вмешаться раньше?
– И поубивать нас еще в первом акте Марлезонского балета? – я потерла лоб. – Действительно, это было бы вполне логично...
Я задумалась. Напарник был совершенно прав, нашему победоносному блицкригу на немецком фронте помешали не конкуренты, а обыкновенные поездные воры.
«Может, их подбили на это дело «змеюки»?» – предположил мой внутренний голос.
Я покачала головой. В то, что группа жуликов обчистила несколько вагонов только ради того, чтобы увести наш контракт, верилось слабо. К тому же, если бы воры охотились за нашим соглашением, они не выбросили бы бювар с важным документом на рельсы.
Не дождавшись продолжения от меня, Вадик вопросительно посмотрел на Ирку, потом на Ксению, затем на «уважаемого господина Арманьяка» и предложил:
– Давайте выпьем!
Я с сомнением покосилась на бутылку. Напиваться до поросячьего визга не хотелось, но в состоянии мозгового ступора алкоголь бывает полезен...
– А давайте! – неожиданно поддержала поступившее предложение тихоня-переводчица.
– О! Наш человек! – улыбнулся Вадик и ловко выстроил в одну шеренгу стаканы и чайные чашки.
Ирка не зря открыла фронт борьбы с дурными манерами. Культурный уровень присутствующих рос на глазах: предыдущую бутылку мы распили из горлышка.
– За прекрасных дам! – подняв свой стакан, сказал галантный Вадик.
– За них, – грустно согласилась я, проявляя скромность, которая украшает меня крайне редко.
Этим вечером моя самооценка заметно понизилась: прекрасных дам похищают влюбленные принцы на белых скакунах, а не убийцы на развалюхах цвета линялой лягушки!
– Что-то ты расклеилась, дорогуша! – озабоченно молвил Вадик и вновь наполнил стаканы и чашки. – Надо еще выпить.
– За что пьем? – по-прежнему грустно спросила я.
– За лю...
Легкомысленный напарник явно хотел провозгласить тост «За любовь!», но Ирка, чутко угадавшая мое настроение, толкнула его локтем и громко сказала:
– За любимых родителей!
– За родителей можно, – уныло согласилась я, подумав, что любовь – это для прекрасных дам, а родители – они у всех есть. Даже у лягушек, которым не светит стать царевнами.
И самое ближайшее будущее подтвердило правоту этой мысли – насчет родителей, которые распространены в природе чрезвычайно широко. Не успели мы поставить стаканы, как в дверь постучали.
– Войдите! – не подумав, брякнул Вадик, в номере которого окопалась наша маленькая компания.
– А вот и мы! – радостно возвестил сухощавый пожилой господин, взмахнув бутылкой шампанского. – Я и «Вдова Клико»!
«Бог мой! – ахнул мой внутренний голос. – Еще один землячок! Да кто в этом городе говорит по-немецки?!»
И он ассоциативно попытался компенсировать нехватку немецкой речи, повторив:
– О майн гот!
Ирку слова незнакомца тоже шокировали, но по другой причине.
– Шампанское после арманьяка?! – ужаснулась наша ревнительница хороших манер. – Это уже не моветон, это самоубийство!
– А вы кто? – с недоумением спросил господина Вадик, глядя при этом почему-то на шампанское.
– Здравствуйте, дети мои! – нисколько не смущенный прохладным приемом, на широкой улыбке вскричал незваный гость.
– Это мой папа, – с детской гордостью сказала переводчица Ксения.
– Я ее папа, – с удовольствием подтвердил седовласый спутник «Вдовы Клико». – Будем знакомиться, меня зовут Пауль Кох.
– Ну, нет! – с огромной претензией возразил Вадик.
Возможно, мой напарник категорчески возражал именно против нового знакомства, но я поддержала его протест по другим соображениям:
– Нет, вы не Пауль Кох!
