Нина Васина - Приданое для Царевны-лягушки
– Фигня... – пробормотал Веня.
– Зачем палочки? – спросила Илиса.
– Притча у них есть о загробной жизни. Умер один человек и попал в ад. Он увидел огромный стол, полный всякой еды. За столом сидели несчастные голодные люди, кричали, плакали и ругались друг с другом, потому что еды было много, а палочки, которыми только и можно было ее брать, – размером метра в полтора. Тогда человек попросил отвести его в рай. И что же он увидел? Огромный стол, полный всякой еды. За столом сидели счастливые, радостные и сытые люди.
– Потому что у этих китаёзов были с собой припрятанные в гробу палочки! – ужасно довольный собой заметил Веня.
– Нет, – вздохнул Платон. – У них были такие же палочки в полтора метра длиной. Но они кормили ими друг друга через стол и были счастливы.
– А в чем фишка? – не понял Веня.
Илиса, улыбнувшись, ушла.
– Фишка в том, что рай – это попасть к хорошим людям и самому быть хорошим.
– Фигня-а-а-а...
Уложив спящего Веню, Платон обнаружил, что вспотел – хоть выжимай нижнее белье. Он хотел сразу раздеться, сбросить с себя все и пойти голым в ванную, как обычно делал раньше... Раньше, когда жил один. «Странно, – подумал Платон, – но этот нескончаемый кошмар бытовых неудобств принуждает к соблюдению некоторых поведенческих правил, что, в конечном итоге, ведет к самоконтролю...»
– Кошмар бытовых неудобств! – фыркнула рядом женщина в черном. Платон от неожиданности вздрогнул и обнаружил себя в коридоре, стаскивающим рубашку. – Это у тебя-то, в таких хоромах? Не видал ты бытовых неудобств. А лучший самоконтроль на все времена – вера! Вера, она и укрепляет, и сделать лишнего в жизни не дает! Ишь, раскидался дорогими одеждами...
Итак, поздравил себя Платон, он уже стал произносить свои мысли вслух, совершенно не контролируя это на уровне сознания.
– Да, – многозначительно кивнула Лужана, – сознание у тебя хоть и интеллигентское, но буржуазное.
Закрыв рот ладонью, Платон ринулся в ванную и заперся.
– Слышь, хозяин! – постучала Лужана в дверь. – Я чего спросить хотела. Что эта самая женщина, которая мать твоего младшенького, в тюрьме ведь теперь?
– Это не твое дело! – прокричал Платон и опять закрыл себе рот рукой.
– Вот посидел бы сам, узнал, какое это дело – тюрьма! В Крестах небось сидит или как?
– Оставь меня в покое! Иди... иди съешь чего-нибудь!
– Там без передачек да без свиданий туго, ох туго!.. Когда младший очухается от вашего питья, я могу собрать, чего нужно женщине в тюрьме. Пусть отнесет. На мамку поглядит. А не пойдет, так я могу сходить с передачкой.
Платон сел на край ванны и заткнул уши.
Чаще всего он мылся сидя. И сейчас, наблюдая, как вода понемногу поднимает мыльную пену к коленям, он начал расслабляться, следя за лопающимися радужными пузырьками. Итак, что он имеет. Богуслав умер... умер неизвестно какого числа. Его тело было отвезено в морг, как неопознанное. Платона пригласили на беседу в помещение, которое раньше занимал один из отделов Конторы. Пригласил человек, раньше работавший в Конторе под фамилией Птах. Итак, пункт первый – узнать, что в данный момент находится за табличкой «Отдел кадров». Кем там числится этот самый Птах. Это уже пункт два. Три – где умер Богуслав – место и желательно время. Четыре – кто сообщил Авроре о смерти Богуслава. Четыре пункта для начала. Дальше уже можно будет начинать сравнительный анализ.
– Платон Матвеевич, тебе звонят, – сказала за дверью Илиса. – Я принесла трубку, возьмешь?
Пришлось встать и залить пол пеной. В приоткрытую щель Платон мокрой рукой взял трубку.
– Чего делаешь? – спросила трубка голосом Авроры. – Небось извелся весь, дя-дю-шка...
– Аврора, я хотел... Вы откуда звоните?
– Помолчи. Хотел он. Молчи и слушай. Что-то у меня на сердце муторно. Небось рассказал Вене обо мне?
– Рассказал, – выдохнул Платон.
– Вот же придурок, – беззлобно отозвалась трубка. – И что он?
– Он... Он хочет к вам приехать.
– Так я и знала. Слушай меня внимательно. Он не должен ко мне приезжать. Это понятно?
– Но он... Я не смогу...
– Ты не слушаешь. Он не должен ко мне приезжать в изолятор. Повтори, страдалец.
Платон сердито вытер трубку, влез в воду и медленно сел, держась одной рукой за край ванны.
– Теперь ты меня слушай, – сказал он зловещим голосом. – Я задам этот вопрос один раз. Только один. Ответишь правильно, будем разговаривать дальше. Если соврешь или отнекиваться будешь, лично отвезу Вениамина к изолятору. Молчишь? Молодец. Приготовилась? Кто тебе сообщил о смерти Богуслава?
– Так ты хочешь все знать, толстяк? Соображалку решил потренировать? Сделку мне предлагаешь? Ладно, я скажу. Мне позвонили. По телефону. Этот человек не только сказал, что Славка умер, но и рассказал, в каком непотребном виде он предстанет перед богом. Этот человек знал, как потешить мою израненную душу. А еще он объяснил, что деньги Славки сначала достанутся старшему сыну, а уж если тот умрет ненароком...
– Имя! – потребовал Платон.
– А он не представился! – весело ответила Аврора.
Платон от негодования забил ногами по воде.
– Что – съел? Что это хлюпает? От злости слюной подавился? Ладно, расслабься. Я его узнала. Как только встретила в твоей квартире, сразу узнала по голосу. Но вида не подала. Твой страховой агент.
Закрыв глаза, Платон сам себя поздравил. Он так и думал.
– Сделка состоялась? – спросила Аврора.
– Оговорим временные условия, – ответил Платон.
– Давай быстрей, у меня лимит заканчивается.
– Я могу Веню не пускать к тебе не больше двух дней.
– Мне нужно шесть, – заявила Аврора. – Через шесть дней будет предварительное слушание, после которого я отсюда выйду – или на свободу или под залог.
– Шесть дней – это много. Только за дополнительную услугу.
– Я согласна. Но ты ее получишь по факту. Посмотрим, как ты справишься и не пустишь ко мне Веничку.
Послушав еще с полминуты гудки, Платон, ужасно довольный, встал и показал сам себе три пальца.
– Осталось три пункта. Придется прогуляться.
В коридоре – не пройти. Вся обувь вынута из ячеек и стоит на полу.
– Чего вылупился? – подбоченилась Лужана.
– Не трогай мою обувь.
– Протру, почищу, заложу лаванду от моли.
– От какой еще моли?! Чем ты вот это собираешься чистить? – Платон потряс своими любимыми мокасинами из бежевой замши. – Немедленно убрать все на место!
– А вот эти...
– Все! На место!
– Не ори, – смирилась Лужана. – Вот ты кричишь, а смотри, что я нашла в твоих сандалиях.
– Что это? – склонился Платон. – Что ты хочешь сказать?
Лужана показывала какой-то небольшой черный катышек на ладони
– Это мышиное дерьмо. Наверное, – уже менее уверенно добавила она, заметив выражение лица отшатнувшегося Платона. – Нужно срочно купить яд.
– Никакого яда в моем доме не будет!
– Ну и пусть они срут в твои ботинки. Разорался! Шесть дней, значит, ей еще сидеть?
– Хватит подслушивать под дверью!
– Шесть дней – это много... – задумчиво сказала себе под нос Лужана. – Все успеется, все образуется...
– Что – образуется? – начал закипать Платон, топчась в коридоре босой, в махровом халате.
– Так ведь, это... – Лужана посмотрела на него с сожалением, – отъемся, значит, отосплюсь, все успею и съеду вовремя, чтобы, значит, не мешать твоей... твоей второй...
– Что такое? – укоризненно покачал головой Платон. – Не смущайся, не выбирай приличных слов, давай первое, что на языке! Скажешь потом – «прости, господи, грешную» – и как с гуся вода!
– Так забыла я, – нахмурилась Лужана. – Никак не вспомню, кто она тебе? Жена брата – это золовка, так ведь? Вторая жена брата все равно – вторая золовка.
Опешив, Платон растерял все слова. Он стоял и смотрел на женщину, думая, как позволил обстоятельствам довести себя до такого унижения. Вторая золовка! В это мгновение Платон сделал то, что отказался делать в кабинете Птаха перед тропическим богомолом на экране. Тогда он, не сомневаясь нисколько, был уверен, что не должен ничего узнавать о смерти брата, не лезть в это дело и таким образом сохранить свой относительно спокойный и благополучный мирок одиночки. Теперь он клятвенно пообещал самому себе вернуть утраченный покой любой ценой, даже ценой расследования обстоятельств смерти брата и всех вытекающих из этого последствий.
– Илиса! – крикнул он так, что Лужана ойкнула и присела.
– Собрался куда? – вышла Илиса.
Объяснить, как она выяснила это по его виду – в одном халате, босой и с мокрыми волосами, – Платон не мог, но на то ведь она и Квака – повелительница огня и воды.
– Пойдем. Я помогу тебе одеться.
– Ох ты, боже мой, конечно, куда ему такому самому одеваться!.. – забормотала Лужана.
– Замолчи и собери обувь. Видишь, Платон Матвеевич нервничает.
Когда опешивший Платон оказался в своей спальне, Илиса плотно прикрыла дверь и принялась доставать из шкафа одежду.
