Дарья Донцова - Три мешка хитростей
– Нет, – ответили хором растерянные бабки.
– Жаль, – пригорюнилась я, – там все время про победителей вещают.
– А приз-то какой? – взволнованно спросила вторая бабуся. – Хорошее чего или так – ерунда?
– Сегодня миксер, – ответила я, показывая коробку, – с насадками, видите тут на картинке: метелочки и взбивалочки, еще ножик… Он может и мясорубкой работать, вернее мясорезкой, сырое мясо не возьмет, зато отварное за милую душу…
– Да, – завистливо протянул «красный носок», – повезло Клавке, дорого стоит игрушечка, ей такую ни за что не купить…
– Это у ей единственное везение за всю жизнь, Зина, – ехидно отозвалась вторая бабка, – пусть уж порадуется. Ежели мне такая вертелка понадобится, внучок сразу две припрет, а тебе дочка купит. Нам нет нужды призов дожидаться.
– Правда твоя, Варька, – отозвалась Зина, – а Клавка – бедолага…
– При чем тут какая-то Клава? – вклинилась я в их разговор. – Миксер положен Сироткину Якову Петровичу.
– Петровичу, – хмыкнула Зина, – кто же его когда по отчеству величал? Яшка – и все, рылом на Петровича не вышел, уголовник!
– Почему уголовник?
– А хрен его знает, такой уродился, – довольно злобно отозвалась Варвара, – еще когда в мальчишках бегал, всякие гадости делал.
– То чернилами белье во дворе обольет, – перебила ее Зина, – то бачок мусорный подожжет, а уж как подрос…
– Житья не стало, – докончила Варвара, – прямо на лавочке посидеть было страшно. Какие-то парни вечно к нему бегали, морды уголовные. Устроятся тут с гитарой и давай голосить до полуночи. А у нас двор рабочий, людям будильники на смену в шесть утра трезвонят, им выспаться нужно…
– Так сказали бы ему!
Зина глубоко вздохнула:
– Николай из 82-й сказал, так какие-то подстерегли его у гаражей и так ему нафитиляли…
– У нас, прям, праздник был, когда его посадили, – добавила Варя, – как выпустят, так он к матери, дня два пьет, а потом за старое.
– Ну, пил он чуть-чуть, – пояснила Зина, – напраслины не надо. Так, пивка немного, не то что наши.
– Зато воровал! – взвилась Варя. – Мой сын хоть и пьет, но нитки чужой не возьмет.
– Это верно!
– Слава богу, помер, – неожиданно сказанула Варя.
– Кто? – удивилась я.
– Как кто? Яшка Сироткин, – уточнила Зина.
– Когда?
– Ну, – протянули старухи, – дай бог памяти, лет пять или шесть прошло. Клавка с зоны бумажку получила… Да ты ступай к ней. А чего, ей миксер нельзя отдать?
Я глянула в хитрые старушечьи глаза и разом разбила соседские мечты:
– Компьютер выбирает не человека, а квартиру. Клавдия обязательно получит приз.
– Ну ступай тогда в первый подъезд, – вздохнула Зина, – на третий этаж.
– Она дома?
– А куда ей деваться? – засмеялись старухи.
Я вошла в темный подъезд и со вздохом принялась подниматься по грязным ступенькам. Вся моя жизнь до замужества прошла в подобном доме и в таком же дворе. Только наших лучших сплетниц, целый день проводивших на лавочках, звали баба Катя и баба Нюра. Впрочем, был у нас и свой уголовник – Ванька Репин. Его мать старалась быстренько прошмыгнуть к подъезду под косыми взглядами соседей…
Я нажала на звонок, и темно-коричневая простая дверь распахнулась без всяких вопросов. На пороге стояла маленькая сгорбленная женщина, совсем древняя по виду. Из глубин квартиры пахнуло геркулесовой кашей. – Вам кого?
– Клавдию Сироткину.
– Я это, – настороженно ответила бабуська, отступая в глубь крохотной темноватой прихожей. – Из поликлиники? А где Ольга Константиновна? Заболела? Да вы проходите.
Клавдия вошла в комнату, я за ней. Когда-то, впрочем, еще совсем недавно, мы с Томочкой жили именно в такой «двушке». Две крохотные комнатенки и кухонька размером с собачью миску. Интересно, кто проектирует для людей помещения подобной кубатуры? Вообще, мне кажется, что в жизни должна царить справедливость. Кто придумал подобные квартиренки, где человеку, имеющему семью, совершенно невозможно остаться в одиночестве, тот пусть всю свою жизнь и живет в них без права переезда! Даже мы с Томой, две худенькие женщины, порой сталкивались в пятиметровом «пищеблоке». На таком количестве квадратных сантиметров лучше всего жить одинокому человеку. Впрочем, даже не обремененной домочадцами личности трудно дышать в комнате, высота потолка которой два пятьдесят…
Клавдия села на диван и вздохнула:
– Давление, похоже, поднялось…
– Простите, но я не из поликлиники…
– Да? – удивилась старушка. – Откуда же тогда?
Вынув из сумки миксер, я старательно исполнила «песню» о фирме, компьютере и призе. Хозяйка недоверчиво поглядела на коробку.
– Платить сколько?
– Ничего, это подарок.
– Совсем, совсем ничего?
– Абсолютно! Только вот бумажку заполню.
– Давайте угощу вас чаем, – засуетилась Клавдия.
На кухоньке она плеснула на самое донышко чашек светло-желтую жидкость, щедро долила кипяток, вытащила из шкафчика вазочку с сушками и поинтересовалась:
– Паспорт нести?
– Сделайте одолжение, пожалуйста, только не ваш, а Сироткина Якова Петровича. Это муж, наверное, да?
Бабка помрачнела:
– Сын.
– Отлично, – бодро прочирикала я, – сейчас оформим.
– А на меня можно? – медленно проговорила Клавдия.
Я замялась:
– Ну, вообще-то компьютер выбрал его. Да какая разница, сын все равно миксер вам отдаст, мужчине такой прибор без надобности…
Внезапно Клавдия тихо заплакала. Я быстро добавила:
– Вам вручу, не переживайте. Вот, держите, ну, пожалуйста, успокойтесь. Вот он, ваш, глядите…
Бабушка вытерла глаза посудным полотенцем и неожиданно спокойно пояснила:
– Я не из-за подарка плачу…
– А в чем дело тогда?
Клавдия печально вздохнула и неожиданно спросила:
– У тебя дети есть?
– Нет пока.
– Не поймешь меня, – покачала головой хозяйка, – хотя посоветую – нет деток и не рожай, не надо!
– Почему? Дети – это счастье!
– О-хо-хо, – протянула Клава, – не верь людям, никакой радости в них нет. Ну, может, только первый год, когда еще в коляске лежит… Хотя у меня и этого не было, одни неприятности да горе, а теперь вообще одна осталась…
– А сын где?
– Умер Яшка, да и слава богу!
– Как это, разве вам его не жаль?
– Вся жалелка выплакалась, – вздохнула хозяйка, – знаешь, так по каплям и закончилась. Одно горе от него было…
– Неужели ничего светлого припомнить не можете?
Клавдия отрицательно покачала головой:
– Маленьким учился плохо, хулиганил, в ПТУ попал, а в 19 лет загремел по статье первый раз. Машину они угнали с приятелями, ну и пошло-поехало… Только выйдет, оглянуться не успеешь, опять сидит. Я уж в милицию ходила, просила: «Вы мне его не возвращайте, не надо». А они в ответ: «Никак не получится, по месту прописки должен жить». Правда, он не злой и не пьет совсем. Так, пивком балуется, да и меня любил… Иногда прижмется и говорит: «Ничего, мамуля, неудачный я у тебя получился, зато скоро денег заработаю, одену с ног до головы и золотом обвешаю…»
Она помолчала, потом добавила:
– Обвесил, как же! Шесть лет тому назад вышел, взял все мои сбережения и отнес в «Просторы», помните, контора такая была? Кладешь к ним рубль, получаешь сто.
Я кивнула:
– Сама в «МММ» зарплату оттащила.
– Ну и чего хорошего вышло? Прямо слово, ничего, дрянь получилась, – подвела итог Клавдия, – контора лопнула, а Яшка вскорости исчез, ушел из дома, ну а уж затем и бумажка пришла.
– Какая?
Клавдия поднялась и ушла в комнату, потом вернулась, держа в руках желтоватый листок: «Учреждение УУ 1167/98 извещает о смерти Сироткина Якова Петровича…»
– И что, вы его хоронить ездили?
– Нет, – покачала головой Клава, – сначала-то позвонили. Сам начальник. Приятный человек такой, уважительный. Извини, сказал, мать, деревом придавило. Случай такой вышел, сами его и закопали. Да я и рада была: ехать-то, ой как далеко, в Коми… Денег нет… А уж потом и бумажка пришла. Так что теперь одна живу, нуждаюсь, хотя, знаешь, все-таки повезло мне разок. Небось господь увидал мои муки и сжалился, послал удачу.
– Ну видите, как здорово, – обрадовалась я, – миксер вам пригодится.
– Да я не про машинку, – отмахнулась баба Клава, – без надобности мне вертелка: пироги не пеку, яйца не взбиваю…
– В чем же повезло тогда?
Клавдия вдохнула:
– Вообще-то говорить никому не велено… Но ведь тебя-то я больше не увижу… Деньги мне шлют, каждый месяц, по две тысячи, вот как свезло!
– Кто же такой добрый?
– Да мужик этот, хозяин из «Просторов», от него и адвокатка приходила, беленькая такая, кучерявенькая…
– Ярослав Рюриков шлет вам деньги? – обомлела я. – Быть того не может!
– Гляди, – сказала старушка и протянула мне небольшую картонную коробочку из-под мармелада. – Вот!
Я стала перебирать квиточки. Почтовые переводы! Каждый ровно на две тысячи. Всего тридцать шесть квиточков. Адрес отправителя: Москва, Марьинский вал, дом шестнадцать, квартира семь, Загораева Валентина Марковна.
