Дарья Донцова - Личное дело женщины-кошки
– У девочки совсем нет одежды?
– Она выросла из всего, – пояснила мать.
И тут Анфиса не выдержала:
– Ты, похоже, совсем не горюешь!
Зоя со стуком поставила чашку на блюдце.
– Осуждаешь меня?
– Странно очень! Я бы на твоем месте…
– Ты на моем месте не была, – оборвала Анфису Зоя, – знаешь, сколько я на своих плечах несла?
И Килькина поведала ей свою историю. Медсестра притихла. Оказывается, несчастная Зоя была замужем за настоящим тираном, неуправляемым скандалистом, который дома распускал руки, а на службе постоянно строчил кляузы. У Зои Андреевны было два сына, но оба умерли. Килькина не хотела более иметь детей, да муж заставил ее родить третьего младенца. Иван Петрович очень огорчился появлению дочери и первый год беспрестанно орал на Зою, обзывая ее бракоделкой. Но потом смирился и начал сам воспитывать девочку.
В результате маленькая Настя ругалась матом, как прапорщик, и терпеть не могла мать. Иван Петрович поощрял хамство дочери и по вечерам любил слушать ее доклады. Настя садилась около него и по-военному четко рапортовала:
– Зойка купила на рынке мясо, дорого взяла, не торговалась! Еще твою рубашку утюгом спалила, в мусор сунула, думала, я не замечу!
– Молодец, доча, – хвалил Иван Петрович, а потом шел разбираться с женой.
Маленькая Настя наслаждалась криками матери и подзуживала отца. Несмотря на постоянные метания из города в город, Настя отлично училась, но педагоги постоянно вызывали мать в школу и жаловались на дочь.
– Груба, никого не слушается, жестока, изощренная хамка…
Один раз Зоя Андреевна расплакалась и сказала мужу:
– Больше не пойду к классной руководительнице!
Странное дело, но Иван Петрович не стал, как обычно, дубасить жену. Он неожиданно спокойно сказал: «Ладно», – и отправился в школу.
Вернувшись с собрания, отец впервые отвесил дочери оплеуху и сказал:
– Дура! Хитрее надо быть! Не дома, а в школе находишься! Там улыбайся! Поняла?
Настя вытерла слезы.
– Да, папочка.
– Молодец, – похвалил отец и велел: – Зойка, сюда!
Матери досталось по полной программе.
– Сука, – вопил муж, орудуя ремнем с пряжкой, – позволяешь учителям девку гнобить. Перестань орать, хуже вломлю. Запомни, чмо, если кто на Настю наезжает, пасть открывай и говори: «Девочка отличница, заткнитесь! А то жалобу напишу!»
Бросив рыдающую жену на полу, Иван Петрович ушел. Настя подошла к матери и со злорадством заявила:
– Чего, решила, меня накажут за поведение? Ха, не надейся. Вот скоро ты сдохнешь, мы с папочкой вдвоем жить станем!
Но получилось иначе, первым скончался Иван Петрович.
Настя на похоронах рыдала так, что у немногочисленных провожающих кровь стыла в жилах. Зоя Андреевна, как ни старалась, не сумела выдавить из себя ни слезинки.
Не успела земля на могиле осесть, как вдову вызвали к местному начальству.
– Тебе лучше уехать, – нервно сказал полковник.
– Куда? – испугалась Зоя.
– Не знаю, но побыстрее, – велел тот.
Зоя впервые стала сопротивляться.
– Я вдова военного, – напомнила она, – с маленьким ребенком не имеете права меня прогонять!
Полковник мрачно посмотрел на нее, потом взял с подоконника коробку, снял крышку и сказал:
– Смотри!
– О господи! – воскликнула женщина – внутри лежал кот, явно убитый злой рукой, на трупике была записка: «Это за папу, и это только начало».
– Девка твоя маленькая, – зло сказал полковник, – черт с рогами, убила Барсика и под дверь нам коробку поставила, жена с сердечным приступом лежит, кот ей вместо ребенка был! Проваливай куда хочешь, иначе я за себя не ручаюсь!
Зоя Андреевна не рассказала Анфисе, кто помог ей устроиться на работу в Фолпино. За десять дней до отъезда Настя ночью вылила на спящую мать чайник кипятка, по счастью, девочка промахнулась, не попала Зое на голову.
– Ниче, – протянуло исчадие ада, когда испуганная мать вскочила, – я тя еще достану!
Но потом Настю скрутил аппендицит, и она умерла!
Анфиса на секунду замолчала, затем вдруг сказала:
– Знаете, мне уж потом, когда Зоя уехала, нехорошая мысль в голову пришла: специально мать дочь к врачу не повела и грелочку ей положила. Никто не подкопается – в дороге дочку скрутило, никаких подозрений: перитонит – и нет Насти.
Глава 30
Я вздрогнула.
– Думаете, она убила дочь?
– Теперь я уверена в этом, – сказала она. – Мать, между прочим, с медицинским образованием, должна знать: прогревать воспаление нельзя.
– Может, она просто дура? – предположила я. – И потом, когда она закончила мединститут? Моталась всю жизнь вместе с мужем по захолустью, небось все знания растеряла.
– Хитрая она очень, – покачала головой Анфиса, – Игорь Никитович так же, как вы, подумал, да и остальные тоже, и я со всеми солидарна была.
– Преступница ни за что бы не стала рассказывать про грелку, – сказала я, – зачем ей на себя подозрения навлекать?
Анфиса бросила остатки бинта на стол.
– Нет, ты не права. Вскрытие же делают, патологоанатом заключение дает, он точно определил, когда воспаление началось, она все хитро рассчитала. Решила прикинуться дурой, потянуть время, авось перитонит случится. Кто в этом виноват? Судьба! И у нее получилось. Врала она много! Знаешь, когда я поняла, что дело нечисто?
– Ну?
– Уже после ее отъезда! Зоя в Алехине почти две недели провела. Стонала постоянно: никого из родных у меня нет, друзей тоже, муж всех от дома оттолкнул, денег ни копейки. Ну я ей и предложила: «Останавливайся у меня, изба большая, места полно!»
Зоя с радостью согласилась.
У нее была при себе небольшая сумка со шмотками. Устроившись у Анфисы, она распаковала нехитрый багаж, повесила пару платьев на вешалки. Так вот, никаких детских вещей при Килькиной не было. Получалось, что мать везла дочь даже без запасных трусишек. Неужели девочке не захотелось взять на новое местожительство куклу или мишку? Правда, Настя села в поезд уже больная, ей было не до развлечений. Но, скорее всего, Зоя отлично знала: дочери осталось жить считаные часы, зачем переть с собой лишний багаж? А еще потом выяснилось: Зоя потеряла свидетельство о рождении дочери, Анфисе пришлось помогать с получением разрешения на похороны бедной Насти.
Странно проходил и отъезд самой Зои из Алехина. Она решила сесть на электричку, которая отходит от станции в 13.10. Рано утром Зоя спросила у Фисы:
– Скажи, Тришкин лес – это где?
Анфиса удивилась:
– Зачем тебе?
– Да какие-то бабы на улице говорили, что в Тришкином лесу у вас медведи водятся!
Фиса сказала.
– Может, и так! Место глухое.
– И где оно?
– Если сойти в Крестове, – пояснила медсестра, – и двинуть напрямик через лес, то километров через пять будет Тришкино. Место с дурной славой, там раньше деревня была, хотя это громко сказано, четыре дома стояло, в одном колдунья жила, я ее еще застала, жуткая старуха! Чем только она не занималась: аборты делала, привороты, зелья варила. А потом умерла, в Тришкине сейчас никого нет, лес вокруг глухой, словно не Москва в двух шагах, а Сибирь. А еще там неподалеку свалка, отбросы на машинах привозят, если жгут дрянь, то запах в Тришкино ползет. Чего ты интересуешься?
– Просто так, – пожала плечами Зоя, – название смешное – Тришкин лес.
На этом беседа завершилась, в тринадцать десять Зоя укатила из Алехина. На следующий день к Фисе подошла местная санитарка, баба Лена, и спросила:
– Слышь, у энтой, у которой дочка померла, еще дети есть!
– Почему ты так решила? – удивилась Фиса.
– Я к сыну в Москву поехала в семнадцать ноль пять, – охотно пояснила баба Лена, – гляжу, энта входит в Крестове, села через лавку от меня, вагон пустой был. Да не одна, а с девчонкой лет девяти-десяти. Я еще подумала: «Во! Сама приличная, а девчонка в рвань закутана, грязное пальто размером на корову, на ногах сапожищи мужские».
– Ты ошиблась, – ответила Фиса, – я Зою отправила в тринадцать десять, и она была одна. Просто тебе пассажирка похожая встретилась.
– Не, это она, – настаивала баба Лена, – куртка ейная, синяя, пуховая, шапка мохнатая и сумка клетчатая. Интересно, что за девка с ней была? Не чужая! Тихо-тихо сидела, скрючилась и молчала! За дорогу ни звука не издала! В Москву приехали, она ее со скамейки сдернула и шипит: «Двигайся живей!» Я их обогнала и оглянулась. Точно, она! А девка хоть и маленькая, да, похоже, наркоманка, глаза чисто пуговицы! Без выражения!
Анфиса нахмурилась, баба Лена любит заложить за воротник, ей еще и не то почудиться могло. Зоя уехала одна, у нее никого нет: ни родственников, ни знакомых, ни детей!
Но примерно через две недели в почтовом ящике Фисы оказалась квитанция за междугородные переговоры.
Медсестра помчалась в райцентр и подняла скандал:
– Ни с кем в Москве я не говорила! Вы ошиблись.
Служащая порылась в бумажках.
