Дарья Донцова - Дантисты тоже плачут
– А ну тихо! – не выдержала я, подошла к Левке и спросила: – Что вопишь?
Мужчина не отвечал, а только тыкал пальцем куда-то в диван. Мы велели ему встать и увидели, что в седалище страдальца торчит пропавшая брошка.
– Лева, – возмутилась вдова, – как ты мог взять украшение да еще воткнуть его в такое неподходящее место?
С этими словами она быстренько подскочила к бывшему зятю и выдернула из его довольно объемной филейной части антикварную вещицу. Левка взвыл, на брюках проступила капелька крови.
– Вытрите с ноги кетчуп, – взмолился Аркадий.
Зайка старательно принялась промокать красную жижу, но та размазывалась по гипсу.
– Есть способ получше, – предложила сообразительная Маня и завопила: – Банди, сюда!
Мирно спавший во время всей этой катавасии пит быстренько подбежал на зов. Маня ткнула его мордой в Кешкин гипс:
– Давай ешь быстро!
Всеядный, вечно голодный Банди принялся самозабвенно орудовать языком. Услышав чавк, откуда ни возьмись принеслись Снап, Жюли и Хучик. Снап принялся помогать товарищу, Федор Иванович с женушкой подлизывали вкусные капли с ковра. В мгновение ока следы кетчупа исчезли.
– Где он так надрался? – спросила Наталья.
Не успела она закрыть рот, как прозвучал жуткий хруст. Аркадий ойкнул, и на наших изумленных глазах гипс распался. Это Снап и Банди, слизавшие кетчуп, решили доесть вкусную штучку до конца и принялись грызть повязку.
Я кинулась набирать номер хирурга, Наталья, чертыхаясь, отгоняла собак от лакомых кусочков. Новицкий хохотал как ненормальный. Марта Игоревна прикалывала вновь обретенную драгоценность. Зайка с Марусей в голос причитали над несчастным Аркадием.
– Да замолчите наконец, – закричала я, – ничего не слышно!
Все разом заткнулись. В наступившей тишине опять послышались жуткие звуки: это Хучика тошнило прямо на Левкины ботинки.
Глава 34
Михайлова позвонила через неделю, и я поехала домой к Лиде. Аврора хорошо знала свое дело. В маленькой, довольно грязноватой квартирке стало чисто, исчез омерзительный запах. Больная лежала на сверкающем белизной белье и выглядела довольной. Очевидно, ее недавно покормили, потому что в комнате витал приятный аромат свежемолотого кофе.
– А теперь, – ласково пропела сиделка, – мы хорошенько отдохнем, поспим и дадим мне спокойно поговорить с вашей племянницей.
– Она мне не племянница, – прокаркала старуха.
– Хорошо, хорошо, – проговорила Аврора, закрывая дверь, – как хотите.
Мы уселись в маленькой пеналообразной кухне. Михайлова неодобрительно посмотрела на мои сигареты и произнесла:
– Доктор Невзоров обследовал больную.
– Как? – изумилась я. – Зачем?
– Надо же иметь объективную картину состояния здоровья, – изумилась, в свою очередь, сиделка. – Как же иначе вы хотите устроить эвтаназию? Мы беремся за дело только в безнадежных случаях, чтобы облегчить страдания больных и муки родственников.
От ужаса осознанного у меня по спине побежала горячая волна, волосы даже на ногах встали дыбом. Эвтаназия! Так вот чем зарабатывала Роза Седых такие хорошие деньги. Да доктор Невзоров просто убийца!
За крупную сумму он рекомендует родственникам безнадежно больных людей специальную медсестру. Паралитик, страдающий болезнью Паркинсона, может жить годами! Эдуард Петров, обездвиженный после пункции, Наталья Бернстайн, впавшая в маразм, Антонина Ромова, слегшая в результате инсульта, – все они имели здоровое сердце, хорошее материальное состояние и нетерпеливых родственников.
Итак, доктор Невзоров навещал больных, потом в доме поселялась милая сиделка, и примерно через месяц все заканчивалось, к обоюдному удовольствию. Близкие освобождались от забот, получали наследство и свободу, медики – солидный куш. Скорее всего с врачом договаривался кто-то один. У Петровых, наверное, жена. Вряд ли дочка дала бы мне адрес Розы Седых, если бы была в курсе дела. Скольким несчастным помогли отправиться на тот свет преступники? В дневнике Нади стояло только три фамилии.
Скорей всего негодяи, воспользовавшиеся услугами убийц, становились объектами шантажа Надьки. Понятно, почему алкоголичка не брала денег с Розы: женщины работали сообща. Выглядело все, наверное, так.
Роза Седых помогает Петровой избавиться от мужа и сообщает координаты дамы Наде. Через несколько месяцев после похорон к безутешной вдове является шантажистка и требует денег, грозя сообщить обо всем в милицию. Бедной Петровой некуда деваться, и она начинает платить. Точно так же поступили с Бернстайнами и Ромовыми. Тут Надя умирает от рака. Жертвы облегченно вздыхают, но ненадолго.
Роза не хочет упускать деньги и уже сама начинает заниматься шантажом.
Гамма чувств, игравшая на моем лице, изумила Аврору, и она спросила:
– Вы чем-то недовольны?
– Боюсь, доктор Невзоров не совсем правильно истолковал мой визит. Речь не идет об эвтаназии. Просто требовалась сиделка, чтобы приглядеть месяц за тяжелой больной.
Аврора слегка нахмурилась, потом быстро проговорила:
– О чем вы говорите? Разве я могу причинить вред пациенту? Это вещь подсудная. Думаю, лучше вообще уйти прямо сейчас во избежание недоразумений.
Я принялась успокаивать благородную медсестру. В конце концов мы договорились, что медсестра поработает месяц за тройную плату. Как говаривала бабушка, «за любопытство приходится расплачиваться».
Вечером в гостиной у меня все валилось из рук. Плохо быть бедной, а богатой просто опасно.
– Скажи, Кешка, – не выдержала я наконец, – ты меня любишь?
Сын оторвался от газеты и сообщил, что если я заболела, то следует выпить чай с медом и лечь в кровать; на крайний случай в аптечке есть аспирин.
– Ну все-таки, – продолжала я допытываться, – предположим, тьфу-тьфу, конечно, у меня руки-ноги поотнимались, что делать будешь?
– А язык? – осведомился Аркадий. – Язык тоже отнимется? Если онемеешь, так и быть, стану лечить. А если будешь по-прежнему нести чушь, просто утоплю. Даже камень привязывать не надо – ручки-ножки не шевелятся, пойдешь ко дну как миленькая!
Ну что сказать на подобное заявление? Я вздохнула и решила выяснить у будущего юриста кое-какие профессиональные вопросы.
– Если человек умер, когда родственники могут получить наследство?
Аркадий зашвырнул газету на диван.
– Мать, надоело, мне с тобой еще лет сорок мучиться, нечего о смерти вздыхать!
Тут уже возмутилась я:
– Как сорок лет? Я не собираюсь так рано умирать. Дедушка по материнской линии дожил до ста пятнадцати лет, бабушка проскрипела до ста девяти, а ты меня поскорей закопать хочешь?
Кеша безнадежно замахал руками:
– Тебе делать нечего, да? Пойди съезди куда-нибудь, в «Макдоналдс», например, слопай обожаемый мерзкий гамбургер, а я почитаю спокойненько. Только-только все из дома убрались, так ты цепляться стала.
– Скажи, где можно получить сведения о банковском счете, о поступлениях и тратах?
– В банке, конечно. Только там крепко берегут тайны клиентов и ничего не расскажут.
Я задумалась. Во-первых, надо проверить финансовое положение Розы Седых, во-вторых, узнать, что за женщина приходила на встречу с ней в кафе «Резонанс». Второе показалось легче первого, и я пошла искать в телефонной книжке адрес.
Кафе оказалось в Марьиной Роще. Маленькая дешевая забегаловка, битком набитая галдевшими подростками. Шум стоял адский, ревел музыкальный автомат, в воздухе плыл характерный сладкий запах: кто-то курил косячок с травкой. На столиках, покрытых липкими клеенками, громоздились рюмки с дешевым вином. В углу у окна сидел на полу парнишка в грязных джинсах и меланхолично играл на флейте. Перед ним, изображая змею, извивалась девчонка лет четырнадцати. Я в своем белом пальто и модной шляпке выглядела в этой обстановке, как кусок стекла в масле.
Меланхоличная барменша, по виду чуть старше посетителей, равнодушно протирала бокалы. Я бодрым шагом подобралась к стойке и радостным голосом произнесла:
– Московское радиовещание, – вытащила удостоверение и бросила его между стаканами.
– Ну?.. – вяло отреагировала собеседница.
– Проводим конкурс. Сейчас назову приметы женщины, если узнаете ее и сможете рассказать, с кем она здесь встречалась, получите сто долларов.
Пластинка закончилась, автомат замолчал, и мой голос неожиданно разнесся по всему зальчику.
– А чего, давай, – оживилась снулая девица.
Я принялась описывать Розу Седых. Барменша только качала головой.
– Вот черт, не помню. Здесь столько всяких ходит, целый день толпа!
– А если вспомню, мне дадут сто долларов? – подал из угла голос флейтист.
– Конечно, – обрадовалась я.
– Видел ее здесь часто. Всегда приходила первая и садилась там, – парень ткнул пальцем в темный угол возле туалета, – а уже потом другая являлась. Высокая блондинка, ухоженная, глаза огромные. Последний раз на ней такое пальто было зеленое и шляпка-таблетка. Даже знаю, как ее звали.
